Что общего у Босха с «веселыми картинками» из средневековых манускриптов

Все эти его персонажи, то ли люди, то ли звери, то ли вообще не пойми что — ученая саранча, или любвеобильная свинка-монахиня, или дракон с лошадиными ногами и телом жареной индюшки, или птица в кардинальской сутане, с воронкой на голове и на коньках — они-то, конечно, принадлежат Босху и могут быть заверены его копирайтом. Но сам подобный тип мышления, при котором люди не только ведут себя странно и/или непристойно, но и в жизненных реалиях действуют наравне с животными, — этот тип мышления порождён отнюдь не Босхом. Задолго до Босха он уже существовал на полях средневековых рукописей (маргиналиях).

Тот, кто впервые листает богослужебные манускрипты ХI — XVI веков (благо, сейчас в цифровых библиотеках появилась такая возможность), рискует испытать культурное потрясение. Прямо на страницах часословов, требников и псалтирей доблестные рыцари сражаются с улитками, дамы куртуазно общаются с обезьянами и падают в объятия драконов, зайцы музицируют на органах, а медведи — на волынках, в то время как люди ведут себя как чистые животные, демонстрируя те физиологические акты, которые от людских глаз принято скрывать.

Кроме того, нас ждут разного рода безумные гибриды людей с лошадьми, скорпионами, птицами, улитками и прочими земноводными и парнокопытными, а также «франкенштейны», у которых ноги пришиты к голове, минуя туловище, а на заднице прорезалось дополнительное (часто краше основного!) лицо.

Приведённые ниже маргиналии взяты из Маастрихтского Часослова — нидерландской рукописной богослужебной книги первой половины XIV столетия, то есть теоретически (учитывая факторы и времени, и пространства) Босх даже мог быть с нею знаком.

Как такое вообще возможно?

Вот одно из остроумных объяснений возникновения столь странных и временами непристойных картинок на полях священных текстов.

Представьте себе, что вы монах 9-го, 11-го или 13 века, и ваше послушание, которое вы будете исполнять изо дня в день, из года в год, целые десятилетия (если чума или чахотка не телепортирует вас на тот свет пораньше) — это кропотливое переписывание богослужебных текстов. Месяц за месяцем, год за годом — десятилетия! С перерывами только на мессу и скудную трапезу. Гуттенберг изобретёт книгопечатание еще не скоро, а может, и вообще не изобретёт — откуда вам это знать в вашем 12-м веке? Кондиционером, эргономичными стульями и настольной лампой человечество тоже пока не озаботилось. В вашей келье, в зависимости от сезона, душно или промозгло. И — независимо от сезона — полутемно. И вот вы сидите, сгорбившись при свечном огарке, и выводите букву за буквой, виньетку за виньеткой.

Великолепные готические строчки появляются на свет из-под вашего пера. Год от года ваш почерк становится всё более отточенным, а рисунки — филигранными. Но никуда не деться и от «синдрома выгорания» (или происков дьявола): монотонная деятельность требует разрядки. Какого-то всплеска, чего-то такого, что прервёт рутину — например, вызовет взрыв смеха и, как следствие, благодатный прилив кислорода к мозгу. И тогда вы рисуете на полях вашего манускрипта курьёзную фигурку (точно так же, как кто-то через 7 веков после вас будет рисовать в блокноте рожицы на скучном совещании) и представляете, что это ваш маленький привет тому, кто через много лет будет читать книжку, на переписывание которой вы положили свою Богом данную, единственную жизнь.

Ученые установили, что главный художник, иллюминировавший эту книгу (имя его, правда, до нас не дошло) также оформлял псалтирь, хранящуюся в Тринити-коллежде, Кембридж. Но принадлежат ли получеловек-полужуравль, снёсший яйцо, а также ковыряющая в носу и кое-где еще человеческая фигурка — настоящая эмблема прокрастинации — этому же мастеру или кому-то из его «подчинённых», неизвестно. Глядя на эти «весёлые картинки», как-то по-новому читаешь фразу из аннотации к английскому часослову о том, что «иллюстративный ряд книги отличается живой образностью».

То ли люди, то ли звери Часослова Симона де Вари

Средневековая культура очень любила создавать химеры, изобретательно соединяя в одном существе части тела человека и различных животных. Она изображала не только античных гарпий — злобных чудовищ с женской головой, когтями льва и крыльями хищной птицы. Средневековые художники — те еще генетики: скрестить человека с парнокопытным, льва с морским коньком или птицу с обезьяной им удавалось и без расшифровки кода ДНК.

Справедливости ради заметим: не только у нас, современных зрителей, просмотр подобных изображений вызывает когнитивный диссонанс. Католический богослов и мистик Бернард Клервоский еще в XII веке удивлялся и возмущался не меньше нашего, когда вопрошал:
«В монастырях, переда глазами читающих братьев, что делает эта смешная чудовищность, эта странная безобразная красота или прекрасное безобразие? Что делают здесь эти нечистые обезьяны, эти дикие львы, эти уродливые кентавры, эти полулюди-полузвери, эти пятнистые тигры, эти сражающиеся воины, эти охотники, что трубят в свои роги? Увидишь при одной голове множество тел или, наоборот, при одном теле множество голов. Здесь у четвероногого зрится змеиный хвост, там у рыбы — голова четвероногого. Вот зверь: спереди конь, а сзади полукоза. А вот рогатое животное сзади превращается в коня. Так велико и чудно повсюду разнообразие различных форм, что приятнее читать статуи, чем книги, весь день дивясь на них вместо того чтобы весь день размышлять о законах Божиих».

В тренде – воинственные улитки!

В рукописных маргиналиях Средневековья, как и во всяком дизайнерском деле, были свои актуальные тренды. К примеру, где-то между 1290—1330 годами одновременно в Англии, Франции и Фландрии свободное от букв пространство рукописей заполонили воинственные улитки.

Свирепые брюхоногие не боялись нападать на вооружённых до зубов доблестных рыцарей, а одному даже пришлось защищать от озверевшего моллюска свою прекрасную даму.

Но почему рыцарь опускается до того, чтобы сражаться с улиткой? Возможно, потому что он — осёл?

Медиевист Элизабет Мур Хант (Elizabeth Moore Hunt) считает, что боевые улитки — это жестокая сатира на измельчавших рыцарей, которые дрожат даже при виде улитки. Улитка также может символизировать невысокое общественное положение. Благородные рыцари теперь дерутся с теми, кто им далеко не ровня. А улитки, меж тем, медленно взбираются по социальной лестнице вверх.

И пока многоумные богословы красноречиво обосновывали, что улитка — это символ воскресения Христа (вообще-то, в средневековых изображениях на это может указывать любое животное), рядовые переписчики Евангелий и Псалтирей весело скрещивали улитку то с оленем, то с кошкой.

Шокирующие маргиналии Псалтири из Горлстоуна

Одним из самых скандальных манускриптов по части «весёлых картинок» является The Gorleston Psalter — Псалтирь из города Горлстоун, расположенного на востоке Англии в Норфолке. Разумеется, средневековые представления о приличиях значительно отличались от наших. Но даже для них рвота, испускание газов, бесстыдно высунутый язык, который в средневековой семиотике приравнивается к фаллосу, и целование в зад (всё это можно видеть рядом с текстами псалмов и ектений), было чересчур.

Много усилий было потрачено, чтобы найти «приличное» обоснование тому факту, почему на страницах Книги Псалмов из Горлстоуна размещается так много неприличных рисунков.

Кощунственные, эротические или копрологические мотивы долгое время были источником беспокойства для учёных. Каких только теорий не выдвигалось! Одни говорили, что переписчик рисовал что Бог (или черт) на душу положит из-за «страха пустого листа» — распространённой фобии среди людей этой профессии. Вторые доказывали, что рисунки имеют произвольный характер и, по существу, никак не связаны с текстом, и потому их просто следует игнорировать. Третьи писали о том, что в средневековой культуре просто не было непроходимой границы между сакральным (божественным) и профанным (низменным). Четвёртые утверждали, что рисунки горлстоунской Псалтири — дело рук вандалов, желавших подорвать изнутри священную природу ветхозаветных текстов.

Среди маргиналий Псалтыри из Горлстоуна есть ряд обычных бытовых сценок, типичных для Англии 14 века, но они в меньшинстве. В основном же это изображения животных, которые действуют как люди, и людей, которые обнаруживают свою животную природу.

В общем, тому, кто познакомился с картинками из Маастрихтского Часослова или Горлстоунской Псалтири, творчество Иеронима Босха уже не покажется особо шокирующим.