![Как церковники терпели странное творчество Босха?](https://homsk.com/upload/media/posts/2019-10/31/kak-cerkovniki-terpeli-strannoe-tvorchestvo-bosha_1572474994-b.jpg)
Вот как писал о нём биограф Карел ван Мандер, автор «Книги о художниках» (1604):
«Кто бы был в состоянии рассказать о всех тех бродивших в голове Иеронима Босха удивительных и странных мыслях, которые он передавал с помощью кисти, и о тех привидениях и адских чудовищах, которые часто более пугали, чем услаждали смотревшего!»
Босх писал Рай и Ад, сцены из Ветхого и Нового завета, библейские притчи и иллюстрации к народным пословицам. Его «Сад земных наслаждений» завораживает, как творение режиссёра, избыточно интересующегося запрещёнными препаратами. Его Ад ужасает, восхищает и пробуждает извращённое любопытство ко всем тем пыткам, что изобретены в нём для грешников.
«Какой отважный художник! Как же за эти кощунственные картины его не осудила инквизиция?» — это довольно обычный вопрос для зрителей Босха. Сейчас мы попытаемся понять, почему же инквизиция была столь терпелива. Или, точнее, выяснить — были ли у неё причины для недовольства, когда дело касалось Босха?
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-1-1572474995.jpg)
Ответом на этот вопрос будет однозначное «не было». Потому что ничего особенно любопытного для тогдашней инквизиции Иероним Босх не производил.
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-3-1572474995.jpg)
Чтобы убедиться в этом, придётся немного углубиться в биографию художника. Итак, Иеронимус Босх (которого на самом деле звали Ерун ван Акен), родился в фламандском городе Хертогенбосе, предположительно в 1453 году, в семье живописца Антония ван Акена. Живописцем был и его дед, и дяди, и даже мать была дочерью резчика по дереву, так что надежды на выбор какой-то иной профессии у мальчика практически не было. Вероятнее всего, он прошёл начальное обучение в мастерской своего отца, после чего во время странствия подмастерий увидел живопись своих великих предшественников — Яна ван Эйка, Рогира ван дер Вейдена, Ханса Мемлинга и Дирка Боутса.
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-5-1572474995.jpg)
Вернувшись в родной город, Босх женился. Его супругой стала Алейд ван дер Мейвед — девушка из состоятельной семьи, с которой он дружил с детства. Мы не знаем, был ли брак счастливым, точно известно лишь то, что детей он не принёс, что приданое жены позволило художнику считаться достаточно зажиточным гражданином, и что она пережила его на три года. Ещё известно, что он состоял в славном своими благотворительными деяниями Братстве Богоматери, состоявшем как из монахов, так и из мирян, и некоторые картины он написал именно по заказу Братства. Так как эти картины вполне устраивали заказчиков, мы можем с уверенностью утверждать, что у зажиточных граждан Хертогенбосе живопись Босха никаких мыслей о кощунстве не вызывала.
Помимо братства, его заказчиками были два местных влиятельных семейства, венецианский кардинал Гримани (тоже, несомненно, способный решить, что допустимо, а что нет), король Кастилии и правитель Нидерландов Филипп I и сестра короля Маргарита Австрийская — одним словом, никуда не выезжая из своего небольшого городка, фламандский художник сумел обрести при жизни весьма весомую славу. Особенно ценили его искусство в Испании (где теперь и хранится самое большое собрание Босха).
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-7-1572474995.jpg)
«Я не отрицаю, что он писал странные изображения вещей, но это делалось с единственной целью — дать трактовку Ада. И то, что Иероним Босх сделал с благоразумием и достоинством, другие делали и делают без всякой сдержанности и рассудительности» — писал о нём в XVI испанский гуманист (и коллекционер) Фелипе де Гевара. А живший в XVII веке библиотекарь Эскориала монах Хосе де Сигуэнса сформулирован разницу между Босхом и современными ему художниками ещё ярче: «Разница между работами этого человека и работами других художников заключается в том, что другие стараются изобразить людей такими, как они выглядят снаружи, ему же хватает мужества изобразить их такими, как они есть изнутри».
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-9-1572474995.jpg)
Известно, что картины художника восхищали и короля Филиппа II — человека мрачного, меланхоличного, религиозного до фанатизма и тоже считающего, что в душе человека ничего особо хорошего не прячется. В принципе, того, что картины Босха собирал Филипп II, уже вполне хватает для утверждения «с точки зрения религии греха в них нет», но мы вспомним, что Филипп правил уже после смерти художника и героически вернёмся ко времени, когда он жил и творил.
Этот не слишком хорошо освещённый временной отрезок расположен где-то между 1470 и 1516 годом. Босх прожил жизнь не слишком короткую (для человека того времени), но в 1516 году он умер, оставив творческое наследие из восьми рисунков и двадцати пяти картин (лишь семь из которых подписаны). Ещё двенадцать картин считаются «сомнительными».
На самом деле, этих двадцати пяти «точных» и двенадцати «возможных» картин вполне достаточно для того, чтобы и современный мир, повидавший множество других художников, оставался очарованным болезненно-причудливым искусством Босха — ведь любую его работу можно рассматривать почти бесконечно. Строго говоря, если бы от его наследия осталось лишь один алтарь со Страшным судом или «Сад земных наслаждений» — достаточно было бы и этого, настолько много смысла несёт каждая пядь живописного пространства.
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-11-1572474995.jpg)
В грёзах Босха о Страшном суде идеально отражается отношение интеллигентного средневекового человека к греху и воздаянию за него — не вера в сотни лет на незамысловатой адской сковороде за нарушение поста и походы к непотребной девице, а предвкушение изобретательнейших пыток, в которых боль соседствует с наслаждением — недаром среди мук, придуманных им для грешников так много связанных с музыкой.
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-13-1572474995.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-14-1572474995.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-15-1572474995.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-16-1572474995.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-17-1572474995.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-18-1572474995.jpg)
Его монстры совмещают в себе черты существ, которых человек боится почти подсознательно — лягушек и пауков, слизней, ящериц, летучих мышей — с фрагментами человеческих тел, рыцарскими доспехами, деталями механизмов, музыкальными инструментами.
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-20-1572474995.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-21-1572474995.jpg)
Но не стоит думать, что Босх стал первым «конструктором монстров». Первыми поставщиками идей для современных сюрреалистов были художники древнего мира, затем их находки блестяще развили средневековые миниатюристы и скульпторы, украшавшие причудливо сплетёнными странными созданиями колонны соборов. Надо сказать, что авторы соборных капителей, химер и водосливов куда больше достойны преследования инквизиции, если предположить, что её целью было устранение непристойностей. Ибо непристойностей в этих церковных скульптурах достаточно.
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-23-1572474995.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-24-1572474995.jpg)
Вспомните хотя бы как Умберто Эко в «Имени розы» говорит о них устами молодого послушника: «там видел я жену похабную, оголенную, со спущенной кожей, угрызаемую нечистыми лягвами, уязвляемую аспидами и уестествляемую толстобрюхим сатиром с крупом грифа, с ногами, утыканными жестким пером, и с бесстыжею глоткою, выкликающею ему же самому вечное посрамление; видел я и скупца, коченеющего смертным холодом на своем ложе под колоннами и навесами беззащитною жертвою злой бесовской когорты, на него бросающейся, рвущей с последними хрипами из греховной глотки душу в образе младенчика (но не для вечной жизни, о горе! нарождающегося); видел и горделивца, которому лютый бес плотно сел на плечи, ткнувши когти тому в очи, в то время как двое чревоугодников рвали один из другого клочья мерзостного мяса, и видел других существ, с козлиными рожами, львиными шкурами, пантерьими зубьями, плененных в огненном лесу, горячее их дыхание чуял на щеках. Их окружали, с ними смешивались, на них громоздились и пластались под ними странные лики и члены тела: муж с женою, вцепившись друг другу в волосы; два аспида, высасывая очи у грешника; борец, который, скалясь, разрывал скрюченными руками пасть гидры; и все твари бестиария Сатаны, сошедшиеся собором, дабы хранить и венчать престол тот и поражением своим его восславить, — сатиры, андрогины, шестипалые уроды, сирены, гиппокентавры, горгоны, гарпии, инкубы, змеехвосты, минотавры, рыси, барсы, химеры, мышевидки с сучьими мордами, из ноздрей пускавшие пламя, зубатки, сколопендры, волосатые гады, саламандры, змеи-рогатки, водяные змеи, ехидны, двуглавцы с зазубренными хребтами, гиены, выдры, сороки, крокодилы, гидрофоры с рогами как пилы, жабы, грифоны, обезьяны, псиглавцы, круготенетники, мантихоры, стервятники, лоси, ласки, драконы, удоды, совы, василиски, чрепокожие, гадюки, бородавконогие, скорпионы, ящеры, киты, змеи-посохи, амфисбены, летучие удавы, дипсады, мухоловки, хищные полипы, мурены и черепахи. Все исчадия ада будто сошлись тут в преддверии, в сумрачном лесу, в степи печальной и дикой явлению Сидящего на фронтоне, к лику его многообещающему и грозному».
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-26-1572474996.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-27-1572474996.jpg)
Всевозможные фантастические монстры заполняли не только капители церковных колонн, на страницах рукописных книг они тоже резвились в изобилии: «На полях Псалтири был показан не тот мир, к которому привыкли наши чувства, а вывернутый наизнанку. Будто в преддверии речи, которая по определению речь самой Истины, — велся иной рассказ, с той Истиною крепко увязанный намеками in aenigmate (загадочными), лукавый рассказ о мире вверх тормашками, где псы бегут от зайцев, а лани гонят львов. Головки на птичьих ножках, звери с человечьими руками, вывернутыми на спину, головы, ощетинившиеся ногами, зебровидные драконы, существа со змеиными шеями, заплетенными в тысячу невозможных узлов, обезьяны с рогами оленя, перепончатокрылые сирены, безрукие люди, у которых на спине, как горбы, растут другие люди, и тела с зубастыми ртами пониже пупа, и люди с конскими головами, и кони с человечьими ногами, и рыбы с птичьими крылами, и птицы с рыбьими хвостами, и однотелые двуглавые чудища, и двутелые одноглавые; коровы с петушьими хвостами, с мотылевыми крылами, жены с лицами чешуйчатыми, словно рыбьи бока; двухголовые химеры, породненные с ящеричьемордыми стрекозами, кентавры, драконы, слоны, мантихоры, ластоноги, растянувшиеся на древесных ветвях, грифоны, из хвостов которых выходили лучники в боевом вооружении, адские исчадья с нескончаемыми шеями, вереницы человекоподобного скота и звероподобного люда, семейки карл — и тут же помещались, с ними на одной странице, картины сельского хозяйства, где с дивной живостью изображался, так что можно было поверить в те фигурки как в живые, весь труд крестьянина: и полевая страда, и пахота, и сбор, и косьба, и сучение шерсти, и сев; а среди всего этого хозяйства лисы и белодушки, вооружась самострелами, брали приступом многобашенные обезьяньи города. Где-то буквица инициала сверху образовывала L, снизу оканчивалась драконьим задом; где-то заглавная V, открывавшая слово „Verba“, пускала около себя, как виноград пускает лозы, тысячекольцых змей, от которых в свою очередь почковались новые ползучие гады, как от веток почкуются новые грозди и побеги».
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-29-1572474996.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-30-1572474996.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-31-1572474996.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-32-1572474996.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-33-1572474996.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-34-1572474996.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-35-1572474996.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-36-1572474996.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-37-1572474996.jpg)
Итак, новаторство Босха состояло не только в том, что он придумал для своих картин множество странных созданий, а в том, что, забрав уже выдуманных чудовищ с предназначенных им книжных страниц и храмовых капителей, он подарил им обширнейшие угодья, устроенные именно для монстров, а не для людей. Мир его «Искушения…» или «Страшного суда» — это мир, где гротескные существа царствуют безраздельно, заполняя собой и небо, и воду, и землю, испытывая веру святых, наслаждаясь ужасом грешников и развлекая себя всеми возможными способами. Все эти существа бесконечно разнообразны (в отличии от людей — те в многофигурных композициях нередко обобщены до одинаково сложенных белых и хрупких созданий, чьи лица почти лишены индивидуальности). Чтобы людям и монстрам было чем себя занять (а зрителям — что разгадывать) Босх выдаёт своим героям массу занимательных игрушек — орудия пыток и музыкальные инструменты, драгоценности, ноты, написанные так точно, что сыграть по ним музыку не составит труда, бумагу, чернила и перья, ружья, пушки и осадные башни, огонь и воду, плоды земные любых размеров.
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-39-1572474996.jpg)
Можно поселить персонажей, к примеру, в яйцо — ведь это
так символично.
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-41-1572474996.jpg)
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-42-1572474996.jpg)
Впрочем, у него всё символично: виноград — символ царствия божия, а улитка — лени и похоти, а рыба — Христа, а вино (и виноград) и хлеб — причастия, а земляника — соблазна, а пеликан — любви господней, а собака — сразу и грязи и верности… И это если не брать, к примеру, алхимическую символику, которую художник тоже активно применял. Сейчас мы расшифровываем эту тайнопись, пропуская даже не слова, а целые предложения — столько разнообразных толкований утрачено, но для современников речь символов Босха была куда яснее.
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-44-1572474997.jpg)
Современным Босху художникам вскоре стало ясно, что этот загадочный стиль пользуется немалым спросом — и они бросились ему подражать (благо в те времена подражание и копирование были вполне уважаемы). К мастерам-подражателям католическая церковь тоже никаких претензий обычно не имела — ведь они рассказывали пастве о том, как ужасны и многообразны будут адские страдания (а это знание полезно для верующего) и как разнообразна изобретательность дьявола (и эти знания полезны для верующего).
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-46-1572474997.jpg)
Работы антверпенского мастера Яна Мандейна наиболее близко соприкасаются с наследием Босха.
Но потом претензии к подобным темам, конечно, возникнут. В начале 16 века сначала грянет реформация с её секуляризацией искусства и иконоборчеством, параллельно ей возникнет контрреформация со своими чёткими программами, что и как должно изображаться, чтобы не случилось ереси — и вот тогда художники, не без кокетства заигрывающие с темами Ада, колдовства и сексуальности, внезапно обнаружат, что церкви их игры больше не нравятся.
![](https://homsk.com/upload/media/entries/2019-10/31/17679-entry-48-1572474997.jpg)
Именно тогда вокруг творчества уже покойного Босха впервые вспыхнет дискуссия «не избыточно ли эротичны его алтари?». Но фанатичный католик Филипп II повесит «Семь смертных грехов» Босха в своих покоях — и дискуссия «не еретик ли этот художник?» увянет сама собой. Но это будет совсем другая история.