Кем был князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский

Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, — можно сказать, потомственный полководец. Род Скопиных-Шуйских восходит к среднему сыну Василия Васильевича Шуйского Бледного, Ивану по прозвищу «Скопа». Сын Ивана, Федор, чья деятельность приходится примерно на вторую треть XVI в., воевал с казанскими и крымскими татарами, но большой карьеры, если сравнивать с другими Шуйскими, не сделал — выше воеводы полка правой руки назначения ему получить не удалось. Сын Федора, боярин Василий, участвовал в успешном походе Ивана IV на Ливонию в 1577 г., вместе с И.П. Шуйским руководил обороной Пскова от войск Стефана Батория, дважды был новгородским наместником — должность весьма и весьма высокая. В его семье и родился в 1587 г. Михаил — один из лучших русских полководцев времен Смуты.

Еще в детские годы М.В. Скопин-Шуйский по обычаю был записан в «царские жильцы» и уже в 1604 г. стал стольником при царском дворе. Лжедмитрий I сделал его мечником, а также поручил весьма деликатную миссию — отправил в Выксину пустынь за инокиней Марфой — матерью погибшего царевича Дмитрия Марией Нагой, последней женой Ивана Грозного. (Как известно, по приезде в Москву она «признала» Лжедмитрия своим сыном.) А на свадьбе новоиспеченного царя Михаил «с мечом стоял», как того и требовала его должность мечника (польск.).Когда Лжедмитрия убили, бояре «выкрикнули» царем дядю Михаила Васильевича, Василия Шуйского.Очень скоро против него началось движение, известное как восстание под руководством Ивана Болотникова, и войско последнего двинулось на Москву.

Вскоре 19-летний военачальник становится вместе с царскими братьями Дмитрием и Иваном во главе новой армии, двинувшейся навстречу Болотникову. Сражение произошло на р. Пахре, и на сей раз восставшие были разбиты и вынуждены избрать более длинный путь на Москву, что давало правительству выигрыш во времени. Правда, воспользоваться им должным образом воеводы Шуйского не смогли — под селом Троицким они потерпели поражение от отрядов Болотникова, к которым присоединились служилые люди из южных уездов. Повстанцы подошли к столице. Во главе той части армии, которой предстояло совершать вылазки против осаждавших, встал Скопин-Шуйский. Идея активной обороны города, как предполагает Г.В. Абрамович, принадлежала именно ему. Между тем на сторону царя перешла часть рязанских дворян и московских стрельцов, а с севера подошел отряд из 400 двинских стрельцов. В этих условиях 27 ноября царские войска дали бой повстанцам и нанесли им поражение, после чего на их сторону перешли и отряды веневских и каширских дворян во главе с Истомой Пашковым.

К Москве той порой подошли полки из Ржева и Смоленска. Скопин-Шуйский включил их в состав своей армии, а 2 декабря дал новое сражение Болотникову у деревни Котлы. Разгром повстанцев был полным, их преследовали до Коломенского, потом бои длились еще три дня, и лишь после того, как Скопин приказал стрелять по врагу раскаленными ядрами, Болотников окончательно отступил и ушел к Загорью.За победу при Котлах Василий Шуйский пожаловал ему, еще не достигшему двадцатилетия, чин боярина.

В погоню за отступившим в Калугу Болотниковым пустился Дмитрий Шуйский, однако он действовал крайне неудачно, и посланное на помощь подкрепление возглавили Скопин-Шуйский и Ф. И. Мстиславский (главную роль играл, конечно, первый). Понимая, что штурм Калуги может обернуться огромными потерями и не обещает успеха, молодой полководец решил действовать по-иному: с помощью подвижных «туров» к городским стенам стал придвигаться дровяной вал, чтобы в нужный момент поджечь деревянный кремль, где засели повстанцы. Однако на сей раз его постигла неудача: искушенный в военном деле Болотников разгадал замысел неприятеля и велел, сделав подкоп, заложить бочки с порохом под осадные сооружения, а затем в нужный момент взорвать. Дровяной вал и «туры» взлетели на воздух, все усилия правительственных войск пошли прахом.

Осада Калуги затянулась на три месяца. На помощь бывшему холопу Болотникову двинулся (ирония судьбы!) его бывший господин кн. А.А. Телятевский.В рядах стоявшей под Калугой армии началось смятение, и она прекратила осаду. Болотников, чьи люди уже страдали от голода, ушел в Тулу на соединение с новым самозванцем — «царевичем Петром» (Илейкой Муромцем). Преследуя отступавших, Скопин-Шуйский занял Алексин, а затем атаковал их с тыла на р. Вороньей, где неприятели укрылись за засеками. Топкие берега не позволяли развернуться дворянской коннице, и исход боя решил удар стрельцов, которые «перебрели» реку, разобрали засеку и открыли путь главным силам. На плечах восставших передовые отряды Скопина-Шуйского ворвались в Тулу, однако их отрезали и уничтожили, поскольку они были очень малочисленны, а приказа начать общий штурм Василий Шуйский не отдал. Началась четырехмесячная осада Тулы, во время которой Скопин-Шуйский командовал одним из трех полков. Только 10 октября 1607 г. осажденные сдались.

В 1608 г. войска Лжедмитрий II разбили полки царского брата Дмитрия Шуйского под Болховом и пошли на Москву. Скопин двинулся наперерез врагу, однако ему дали неверные инструкции — встретить «царика» на Калужской дороге, где тот и не думал появляться. Была еще возможность, используя промедление неприятеля, нанести ему поражение, однако обнаружилась «шатость» среди ратников, да и многих воевод — И.М. Катырева-Ростовского, И.Ф. Троекурова, Ю.Н. Трубецкого, предлагавших своим воинам перейти на сторону Лжедмитрия. Скопин-Шуйский арестовал заговорщиков, их отправили в ссылку, однако, напуганный призраком измены монарх велел отозвать войско в Москву.

В 1608 году началась осада польскими войсками Троице-Сергиевой лавры.Сапега и Лисовский думали скоро управиться с Троицким монастырем, но встретили сильное сопротивление: все приступы их были отбиты, осадные работы уничтожены. Монахи ревностно помогали ратным людям: тогда как одни отправляли богослужение, другие работали в хлебне и поварне над приготовлением пищи для воинов; иные же день и ночь находились на стене вместе с людьми ратными, выходили на вылазки, принимали даже начальство над отрядами; вероятно, многие из них до пострижения были людьми служилыми.

Самозванец подошел к столице и расположился лагерем в Тушине. В июле 1608 г. Василий Шуйский заключил договор с поляками, согласно которому они отказывались считать Лжедмитрия II царем в обмен на освобождение польских пленных (в т.ч. и Марины Мнишек), остававшихся в Москве после гибели первого самозванца. Однако гетман Рожинский нарушил соглашение и, нанеся внезапный удар, едва не прорвался на Пресню.

В этих условиях Шуйский отправил племянника в Новгород для заключения союза со шведами и сбора подкреплений. Новгород, как и Ивангород, уже присягнул Лжедмитрию II (а Псков даже принял к себе его воеводу Ф. Плещеева). Скопин-Шуйский перебрался в Орешек, но новгородцы по совету митрополита Исидора уговорили его вернуться. Здесь он заключил договор со шведами, согласно которому они выставляли 5-тысячный корпус в обмен на 100 тысяч ефимков (140 тысяч рублей) ежемесячно. В феврале 1609 г. по новому соглашению России пришлось отказаться от прав на Ливонию и передать Швеции Корелу с уездом — выплатить всю обещанную сумму было невозможно. В апреле 1609 г. в Новгород явилась 12-тысячная армия Якоба Делагарди, куда помимо указанных в договоре 5 тысяч воинов вошло немало волонтеров.

Новгород по сути превратился в центр борьбы с мятежниками и интервентами. Оттуда Скопин-Шуйский рассылал грамоты в оставшиеся верными царю города, сообщал о ходе событий, предписывал собирать воинов, благо его распоряжения имели силу указов.

В мае 1609 г. войско Скопина выступило из Новгорода. В июне его передовые отряды одержали победу под Торжком, в июле основные силы разбили в тяжелом бою под Тверью отряд А. Зборовского, а оттуда, обходя основные силы самозванца, двинулись к Ярославлю. Дойдя до Макарьева Калязина монастыря в излучине Волги, командующий превратил его в свой опорный пункт. Тем временем в полках Делагарди вспыхнули разногласия и недовольство. Его разношёрстное наёмное воинство отказывалось продолжать поход на Москву, требуя наперекор друг другу то отдыха, то штурма Твери и добычи, то внеочередной выплаты жалования. Сам Делагарди не пылал желанием продолжать поход на Москву, а предпочитал ограничиться обороной Новгородской земли.

В августе сюда подоспел воевода Вышеславцев с заволжскими людьми, тогда как большинство наемников покинуло лагерь Скопина, а отряд Делагарди был отправлен на Валдай прикрывать пути на Новгород. 18 — 19 августа к Калязину подошло войско гетмана Я.В. Сапеги.Скопин-Шуйский нанес упреждающий удар и заставил врага отступить к Рябовому монастырю. Это была крупная победа полководца, хотя полностью разгромить врага и не удалось.

Меж тем в сентябре 1609 в пределы России вступила польская армия во главе с королем Сигизмундом III. Смоленскому воеводе Шеину удалось перехватить и передать в Москву сведения о том, что поляки намеревались посадить на московский трон уже не Лжедмитрия II, а королевича Владислава. В Тушинском лагере начался раздор, связанный с вопросом выплаты жалования и долгов и доходивший до вооружённых столкновений. Удерживаемый практически под арестом Лжедмитрий II в крестьянской одежде бежал в Калугу, за ним последовали и казаки.

Готовясь к заключительной части и цели своего освободительного похода — деблокаде Москвы, Скопин-Шуйский в условиях холодной и снежной зимы сформировал летучие отряды лыжников численностью до 4 тысяч человек, которые по манёвренности превосходили даже конницу. Они первыми подошли к Дмитрову и разгромили сильную сторожевую заставу Сапеги. 20 февраля состоялась битва под Дмитровом — войско Скопина-Шуйского напало на казаков Сапеги в дмитровском посаде и перебило их почти до одного. Высланные на помощь казакам польские роты не подоспели и сами вне городских стен понесли крупные потери. Таким образом, Сапега лишился большей части своего войска и оставался в городе с незначительным гарнизоном. Скопин-Шуйский заблокировал его в Дмитрове, а сам освободил Можайск, после чего вернулся в Сергиев Посад. Тушинский лагерь оказался почти в окружении и лишь юго-западное направление оставалось для него открытым, как бы приглашая к отходу. Вскоре лагерь, из которого уже бежали Лжедмитрий II и Марина Мнишек, распался. Его обитатели потянулись в войско Сигизмунда III, осадившее Смоленск.

Теперь Скопин-Шуйский решился идти прямо на Москву. В Александровской слободе к нему явились посланцы одного из предводителей рязанских дворян, Прокопия Ляпунова — бывшего соратника Болотникова, в ноябре 1606 г. перешедшего на сторону царя. В адресованной Скопину грамоте он поносил старого монарха и будто бы даже предлагал помощь молодому полководцу, которого превозносил до небес, в захвате престола. Скопин, согласно летописи, не дочитав, порвал бумагу и даже грозился выдать людей Ляпунова царю, но потом смягчился, хотя дяде ничего и не сообщил.

Однако царь узнал о происшедшем и явно забеспокоился. Еще больше встревожился Дмитрий Шуйский, надеявшийся унаследовать корону в случае смерти не имевшего наследников Василия и к тому же очень завидовавший воинской славе Скопина, поскольку сам имел на своем счету одни поражения.

Молодой полководец не спешил вступать в Москву, а стремился отрезать дороги, по которым к Сигизмунду могли присоединиться враги Шуйского. Он отправил для разведки отряд Г.Л. Валуева под Троице-Сергиеву лавру, все еще осаждавшуюся людьми Сапеги. Валуев сделал больше: он вступил в лавру и вместе с отрядом Д.В. Жеребцова разгромил польский лагерь, захватив множество пленных (монахи передали ему и его воинам хранившиеся у них запасы провианта и щедро заплатили иноземным наемникам). Сам же Скопин занял Старицу и Ржев. Он уже начал готовиться к весенней кампании. Но в это время царь повелел ему явиться в Москву для воздания почестей. Почуявший недоброе Делагарди, отговаривал его от поездки, но отказ выглядел бы бунтом, чего полководец хотел избежать. 12 марта 1610 г. он вступил в столицу. Следующим логичным шагом было снятие осады польской армии со Смоленска, который держал оборону уже много месяцев…

12 марта 1610 года полки Скопина-Шуйского торжественно вступили в разблокированную Москву.Москвичи восторженно приветствовали победителя, падали перед ним ниц, целовали его одежду, хвалили мудрый добрый разум, и благодеяния, и храбрость Михайла Васильевича Скопина-Шуйского.Царь Василий Шуйский принял своего племянника и других воевод с большими почестями и одарил ценными подарками. Рост популярности Скопина-Шуйского в условиях Смуты и нестабильности власти видимо вызвал у царя и бояр зависть и опасение.Особенно недоброжелательным к Скопину-Шуйскому был бездарный брат царя Дмитрий Иванович Шуйский, проигравший все сражения против мятежников. Скопин-Шуйский готовился к началу весны выступить из Москвы на помощь осаждённому Смоленску.

Согласно одной из версий, которой придерживался Н.М. Карамзин, молодой полководец был приглашён на пир по случаю крестин сына князя Ивана Михайловича Воротынского, который попросил Скопина-Шуйского стать для младенца крёстным отцом. Крёстной матерью стала жена князя Дмитрия Шуйского Екатерина ( дочь  опричника Малюты Скуратова). Из её рук Скопин-Шуйский принял на пиру чашу с вином. Выпив его, Скопин-Шуйский внезапно почувствовал себя плохо.Слуги поспешно унесли его домой, где он после двухнедельных мучений скончался. Весть о смерти молодого героя-освободителя Москвы повергла горожан в шок. «Чёрные люди» при первых известиях о смерти полководца бросились громить дом князя Дмитрия Ивановича Шуйского и лишь царские войска сумели предотвратить расправу. Многие современники и летописцы прямо обвиняли в смерти Василия Шуйского и «Скуратовну».

Царь Василий Шуйский сделал всё, чтобы отвести от себя подозрения. При захоронении полководца с почестями в Архангельском соборе Московского Кремля, он громко рыдал над его роскошной гробницей, расположенной вблизи царских гробниц. Тем не менее, отвести от себя подозрения не удалось. Поход на помощь Смоленску возглавил бездарный брат царя Дмитрий Иванович, который разгромно проиграл Клушинскую битву. Поляки вошли в Москву и взяли династию Шуйских в плен.

Вопрос о том, был ли Михаил Скопин-Шуйский отравлен и если был, с ведома ли царя, – спорный вопрос, решаемый историками неоднозначно. Иностранцы-современники (Петр Петрей, Жак Маржерет, Конрад Буссов) были уверены, что Михаила отравили. Так же думал Н.И. Костомаров, который ссылался на народные былины и показания вышеупомянутых иностранцев-современников. Между тем С.М. Соловьев возражал против версии отравления. Однако в эпоху смут утвердилось мнение (его до сих пор придерживается большинство историков), что молодой воевода был отравлен по приказу царя Василия Шуйского.

Бронзовая фигура молодого князя была помещена в соседстве с другими выдающимися людьми Отечества в скульпурной композиции памятника Тысячелетия России в Великом Новгороде работы Михаила Микешина.