Немецкий «Сад пряностей» в зимней Венгрии

К середине января 1945 года немецкое контрнаступление под Будапештом окончательно выдохлось, и потрёпанные танковые дивизии СС начали отходить в глубину обороны вермахта. Учитывая, что 12 января советские фронты в Польше начали Висло-Одерскую стратегическую наступательную операцию, представлялось весьма вероятным, что немцы попытаются перебросить свои подвижные соединения на север. Однако у командования вермахта были свои приоритеты.

Немцам также было ясно, что, получив передышку в Венгрии, Красная армия «дожмёт» осаждённый Будапешт и двинется на запад. Между тем именно в оставшемся под контролем немцев регионе на юго-западе Венгрии находились последние значимые месторождения «крови войны» и центр венгерской нефтеперерабатывающей промышленности. По сравнению с угрозой потери остатков нефти меркла даже угроза германской столице. Поэтому немецкие танковые части действительно отводились в тыл — но не для переброски на север, а скрытного сосредоточения и новой попытки прорыва к Будапешту. На этот раз удар планировалось нанести севернее озера Балатон: путь к окружённой группировке оттуда был длиннее, но местность куда больше подходила для действий танков. Операция получила название «Конрад III» — под номером II значились попытки изменить направление удара в конце операции «Конрад I». По данным советской разведки, в документах эсэсовского корпуса новое наступление проходило как «Сад пряностей».

Сильная оборона со слабыми местами

Для усиления обороны в центре и на левом фланге советской 4-й гвардейской армии была проведена частичная перегруппировка войск и артиллерии. 7-й механизированный корпус был сменён частями 41-й гвардейской стрелковой дивизии и выведен в резерв командующего армией в Секешфехервар. Корпусу были возвращены 16-я механизированная бригада, 78-й танковый и 1289-й самоходно-артиллерийский полки, подчинённые ранее командиру 31-го гвардейского стрелкового корпуса. Оборонявшему Секешфехервар и западные подступы к нему 21-му гвардейскому стрелковому корпусу передавались из 20-го гвардейского стрелкового корпуса 338-й и 521-й истребительно-противотанковые, 222-й гвардейский и 1232-й пушечные, 212-й и 221-й гаубичные артиллерийские полки. В состав 20-го гвардейского стрелкового корпуса для усиления его обороны, помимо 5-й и 7-й гвардейских воздушно-десантных и 93-й стрелковой дивизий, была включена наиболее боеспособная 80-я гвардейская стрелковая дивизия. 135-й стрелковый корпус (252-я стрелковая дивизия и 1-й гвардейский укрепрайон) 16 января усиливался 63-й механизированной бригадой и самоходно-артиллерийским полком 7-го механизированного корпуса.

В результате перегруппировки войск к 17 января командование 4-й гвардейской армии наибольшее количество артиллерийских орудий сосредоточило в центре полосы обороны. На секешфехерварском направлении в полосе 21-го гск была создана наивысшая плотность артиллерии — 34,1 орудия и миномёта на километр фронта. Сильная группировка артиллерии оставалась также в полосе 31-го гск (23,5 орудия и миномёта на километр фронта) и на участке 20-го гск (18,5 орудия и миномёта на километр фронта).

К 16 января в составе 4-й гвардейской армии имелось 500 противотанковых и полковых орудий калибра от 45 до 76 мм, 252 дивизионные пушки калибра 76 мм, 196 122-мм гаубиц, 91 152-мм гаубица-пушка, 66 боевых машин БМ-8, БМ-13 и БМ-31-12, а также 893 миномёта калибра 82 и 120 мм.

На участке 4-й гвардейской армии была создана глубоко эшелонированная система противотанковой обороны. Вся истребительно-противотанковая, полковая и большая часть дивизионной артиллерии была подготовлена для стрельбы прямой наводкой и объединена в систему противотанковых опорных пунктов, совмещавшихся либо с ротными, либо с батальонными районами обороны. По опыту боёв первого контрнаступления немцев привлекались не только 57-мм и 76-мм пушки, но и более мощные орудия — 122-мм гаубицы и 152-мм гаубицы-пушки, которые также включались в состав противотанковых опорных пунктов и районов.

Всего в полосе обороны 4-й гвардейской армии к 17 января было создано 44 противотанковых опорных пункта и района, эшелонированных на глубину 3–5 км. В полосе 31-го гск таких пунктов и районов насчитывалось пять, 68-го гск — 11, 20-го и 21-го гск — по девять, и в полосе 135-го ск — десять. Наиболее мощная противотанковая оборона была организована в центре, на секешфехерварском направлении, в полосе 21-го гск. Из 254 орудий, имевшихся в корпусе, 140 были выставлены на стрельбу прямой наводкой, что позволило создать противотанковую оборону на глубину 6–8 км, а плотность этой артиллерии составляла около 11 орудий на километр фронта.

«Каждой твари по паре»

По советским данным, для нового наступления была сосредоточена следующая группировка (цитата): «3-я тд СС «Мёртвая голова», 5-я тд СС «Викинг», 1-я тд, 3-я тд, 325-я бригада штурмовых орудий, танковый полк 24-й тд, 509-й армейский дивизион «Королевских Тигров» (почему-то именно так в документе назвали 509-й тяжёлый танковый батальон — прим. автора) и 23-я тд (всего до 560 бронеединиц)».

На 17 января 3-я танковая дивизия СС «Мёртвая голова» готова была бросить в бой 11 PzKpfw VI «Тигр» (девять боеготовых) из 9-й роты, 16–20 PzKpfw IV (10 боеготовых) и шесть StuG из 2-го батальона 3-го танкового полка СС; из 15 самоходок JagdPz IV были боеготовыми лишь пять, компанию которым составляли три StuG — все из 3-го противотанкового дивизиона СС. Есть данные, что в дивизии всего был 31 StuG, из которых лишь 15 были боеготовыми. В строю было четыре PzKpfw V «Пантера», ещё четыре находились в краткосрочном ремонте, а две — в долгосрочном. Ещё 14 «Пантер» должны были прибыть по железной дороге в скором времени. Также в дивизии числились 91 бронемашина и бронетранспортёр (71 боеспособный).

У дивизии СС «Викинг» дела обстояли не лучше. На 15 января имелось 10 PzKpfw IV (три боеспособных), 16 PzKpfw V «Пантера» (четыре боеспособные), 13 JagdPz IV (две боеспособные), пять StuG, из которых ни один не был готов к боям, а также 189 бронемашин и бронетранспортёров (145 боеспособных). К началу наступления ремонтники ввели в строй некоторое число танков, но их явно не хватало — 10–12 боеспособных «Пантер» разделили между 5-й и 6-й ротами 2-го батальона, от 1-го батальона также оставалась лишь жалкая тень. Действия танкистов прикрывал мотопехотный полк «Германия», двигавшийся левее.

К сожалению, советские штабы получили эту информацию лишь после начала немецкого наступления. До середины января разведданные, получаемые главным образом от перебежчиков из венгерских частей, сводились к тому, что немецкие танковые части отводят куда-то в тыл. Воздушной разведкой обнаружить их не удалось. В итоге же «показания перебежчиков, сопоставленные с отрицательными данными авиаразведки, и некоторые другие сведения, приводили к ложному заключению, что противник отводит свои танковые части на запад».

Окончательно план немецкого наступления стал известен 2 февраля, когда в засаду группы разведчиков гвардии старшего лейтенанта И.И. Чуранова угодила машина оперативного отдела IV танкового корпуса СС. Начальник оперативного отдела корпуса был убит, а ехавший с ним переводчик попал в плен вместе с документами штаба корпуса. Но в тот момент подробности начала операции «Сад Пряностей» уже мало что значили.

Немцы собрали для наступления две ударные группы. Штаб 4-го танкового корпуса СС (командир — обергруппенфюрер СС Герберт Гилле (Herbert Otto Gille), возглавил следующие части и соединения:

• 5-я танковая дивизия СС «Викинг»;
• 3-я танковая дивизия СС «Мёртвая голова»;
• 1-я танковая дивизия, усиленная 509-м батальоном тяжёлых танков «Тигр» и батальоном «Пантер» 24-й танковой дивизии;
• 3-я танковая дивизия, усиленная разведбатальонами 1-й, 3-й и 23-й танковых дивизий;
• 403-й народно-гренадерский артиллерийский корпус;
• 17-я народно-миномётно-реактивная бригада;
• 219-й дивизион штурмовых танков;
• 1335-й дивизион штурмовых орудий.

Штаб 3-го танкового корпуса (командир — генерал танковых войск Герман Брайт (Hermann Breith), подчинял себе следующие силы:

• 23-я танковая дивизия (без 23-го разведбатальона);
• 4-я кавалерийская бригада
• 351-я рота огнемётных танков
• 19-я народно-миномётно-реактивная бригада
• 503-й батальон тяжёлых танков «Тигр».

Немцев поддерживал 8-й венгерский армейский корпус.

Гвардейский укрепрайон вступает в бой

Выбранный немцами для наступления участок фронта занимал 1-й гвардейский укрепрайон 135-го стрелкового корпуса 4-й гвардейской армии. Это было изобретение Красной армии, призванное высвободить людские ресурсы с второстепенных участков фронта и усилить оборону на важных. Если по огневой мощи полевые укрепрайоны примерно соответствовали дивизии, то по численности — полку. Конкретно 1-й гвардейский укрепрайон гвардии генерал-майора С.И. Никитина имел 38 орудий калибра 76 мм и 31 орудие калибра 45 мм, 7 миномётов калибра 120 мм и 32 миномёта калибра 82 мм, 129 станковых и 124 ручных пулемёта на 3122 человека личного состава. Четыре батальона укрепрайона занимали оборону в первой линии, ещё один оставался в резерве. Минные поля были поставлены только на отдельных участках, прикрывая танкоопасные направления и дороги.

В первой половине января гвардейцы могли чувствовать себя сравнительно спокойно — стоявшие напротив них венгры из 54-го пехотного полка не горели желанием умирать за остатки салашистской Венгрии и уж тем более за интерес немцев к венгерской нефти. До 15 января на советскую сторону перебежали в общей сложности 205 человек, при этом последние уже рассказывали о готовящемся наступлении — по словам перебежчиков, оно было назначено на 14 января, но из-за отсутствия танков отодвинулось до 17 января. Впрочем, опасения венгров, что их используют в первой волне наступления в качестве «смазки для гусениц немецких танков», не оправдались.

«16 и 17 января 1945 года на всём участке наблюдалась исключительная тишина, артиллерия и миномёты противника почти не работали. Впервые отсутствовали перебежчики. Изменения в поведении противника давали основания полагать о произошедшей смене частей 54-го пп в ночь с 15 на 16 января частями н/н.

В течение первой половины ночи с 17 на 18 января противник активности не проявлял, с 22:00 в районах выс.202, Фодор, выс.176, Чаяг, Акараттья периодически слышался сплошной шум моторов, движение повозок, людские голоса, отмечалась русская речь. К 05:30 повсеместно шум усилился и на некоторых участках стал приближаться к переднему краю. Бдительность противника в ночь на 18 января была повышенная, так как из работавших наших восьми разведгрупп ни одной не удалось достичь переднего края противника».

Эти записи в журнал боевых действий 1-го гв. укрепрайона были внесены уже задним числом — документы с 1 по 17 января погибли, когда днём 18 января на штабную колонну вышли немецкие танки.

Мало кому из гвардейцев требовалось на четвёртом году войны объяснять, что значит наступившее затишье. Скорее всего, глаз не могли сомкнуть по обе стороны фронта. Кто-то писал письмо родным, кто-то надеялся на подход подкреплений, кто-то молился. Общим было фронтовое братство и понимание, что для многих из них, от рядового до генерала, следующий рассвет станет последним.

Немцы атаковали, как обычно, боевыми группами. Ударной частью был 3-й танковый полк СС под командованием штурмбанфюрера Адольфа Питтшеллиса (Adolf Pittschellis), который действовал совместно с 509-м батальоном «Королевских Тигров». Слева двигалась боевая группа панцергренадеров на основе полка СС «Тотенкопф» (без 3-го батальона) под командованием гауптштурмфюрера Фрица Эккерта (Fritz Eckert), его усиливал 3-й противотанковый дивизион штурмбанфюрера Бориса Крааса (Boris Kraas). Полк СС «Эйке» под командованием оберштурмбанфюрера Франца Клеффнера (Franz Kleffner) тоже образовал боевую группу.

Первые атаки на позиции укрепрайона начались в 06:20. Выявив систему огня артпульбатов, немцы обработали позиции гвардейцев артиллерией и реактивными миномётами, а затем в атаку пошли танки. 45-мм орудия были фактически бессильны против «Тигров» — как отмечено в донесениях, «в упор били по танкам, но броня не пробивалась», лишь нескольким орудиям удалось подбить вражеские машины. Немецкие танки двигались на большой скорости, действуя не только огнём, но и гусеницами. Именно так погибла большая часть артиллерии укрепрайона:

«Танки раздавили три 45-мм орудия и три станковых пулемёта… Несмотря на стойкость артиллеристов, огонь 45-мм пушек по тяжёлым танкам существенных результатов не дал, обнаруженные 45-мм орудия, не нанося в большинстве случаев ущерба тяжёлым танкам, расстреливались танками в упор или давились гусеницами». Несколько большие шансы имели 76-мм орудия: «На пушку командира орудия Ширяева шло на большой скорости шесть танков, Ширяев открыл огонь и тремя выстрелами подбил один танк, второй танк раздавил пушку».

Жертва противотанкистов

Помощь к атакованным частям пришла, но для оказавшегося под ударом нескольких танковых дивизий укрепрайона — фактически усиленного полка — она была слишком малой и слишком запоздавшей: «Наши штурмовики появились над полем боя лишь в 16:30, но к этому времени передний край обороны был уже прорван, и авиация уже не могла спасти положение». Не смог помочь и подошедший 1249-й иптап из состава 49-й иптабр, вооружённый трофейными 75-мм орудиями (тип не указан). По приказу командира укрепрайона противотанкисты должны был занять противотанковую оборону в 10:00, но ещё на подходе полк был обстрелян танками и артиллерией.

Теряя тягачи, полк прямо под вражеским огнём развернул батареи и вступил в бой — согласно донесению, с 70 танками и 25 бронетранспортёрами. Одну атаку удалось отбить, но затем немецкие танки обошли позиции полка, успевшего занять полосу лишь в два километра. Итогом короткого боя стали 15 уничтоженных огнём и четыре раздавленных гусеницами орудий. Потери личного состава составили 20 убитых, 31 раненого и 74 пропавших без вести. Противником противотанкистов были части 3-й танковой дивизии. Штаб 1249-го иптап доложил о 18 уничтоженных танках и шести бронетранспортёрах.

По данным штаба укрепрайона, оборона на их участке была прорвана к 16:00. Пытавшиеся отходить тылы были настигнуты танками, которые «давили лошадей и людей, расстреливали пулемётным и пушечным огнём. При этом венгры из числа гражданского населения вели огонь с чердаков и огородов по нашим бойцам». При попытке передислокации под танки попала и штабная колонна.

В захваченных немецких документах видно, что перед наступлением немцы оценивали боеспособность укреплённого района в обороне высоко, и гвардейцы генерала Никитина эту оценку оправдали полностью. Так, 509-й тяжёлый танковый батальон под командованием майора Ханса-Юргена Бурместера (Hans-Jürgen Burmester), ставший 18 января основным «взломщиком обороны» для танков дивизии СС «Мёртвая голова», потерял за день 11 «Королевских Тигров», причём семь — безвозвратно. Был ранен командир батальона, общие потери были оценены как тяжёлые.

«Мёртвая голова» 18 января списала две «Пантеры», расстрелянные советскими противотанкистами, и это, видимо, неплохо, учитывая, что за дивизией на 17 января числилось всего четыре боеспособные машины этого типа. Боеспособных «Тигров» в дивизии осталось столько же, хотя в некоторых источниках говорится о девяти машинах. Также «Мёртвая голова» потеряла один StuG и один PzKpfw IV. Выбыл из строя по ранению и комбат 509-го батальона.

Ещё одним соединением, попавшим под первый удар немцев, стала соседняя с 1-м гв. укрепрайоном 252-я стрелковая дивизия генерал-майора И.А. Горбачёва. Атака с фронта на её участке началась в 07:30, а уже с 08:00 на фланги и тылы дивизии начали выходить прорвавшиеся в полосе обороны укрепрайона танки. К 14:00 928-й стрелковый полк был полностью окружён, связь с ним прервалась часом раньше. До вечера из окружения удалось прорваться только группе в 15 человек. 932-й стрелковый полк отошёл за канал Шавриз, взорвав за собой мосты. Угроза полного разгрома была настолько серьёзной, что начальник штаба дивизии полковник И.С. Фролов организовал группу, которая вынесла знамя дивизии в тыл. Приданный дивизии 438-й иптап также получил приказ выдвинуться к фронту, но был атакован на марше немецкими танками и, вступив в бой с ходу, без пехотного прикрытия, смог лишь ненадолго задержать прорывающихся немцев и потерял все свои 21 орудие.

К 10:30 немецкие танки вышли к городу Оши, завязав бой с находящимся там гарнизоном и 1312-м иптап. Ещё через несколько часов под удар попал штаб 135-го стрелкового корпуса. Пытающие отойти тыловые части забили дороги и создали пробки у переправ через канал Шавриз.

Противотанковым резервом командира корпуса генерал-майора П.В. Гнедина был 1202-й самоходный артполк подполковника Я.А. Дворкина, вооружённый 20 установками CУ-76. 18 января полк оказался на пути танковой дивизии СС «Мёртвая голова». За день боя были сожжены 12 СУ-76, ещё шесть подбиты, а одна застряла и была подорвана экипажем. Взлом фронта 1-го гвардейского укрепрайона как раз и позволил 1-й танковой дивизии немцев обойти фланг оборонявшейся севернее 252-й стрелковой дивизии и выйти ей в тыл с уже описанными выше последствиями.

Впрочем, сохрани командование 135-го ск управление, в его распоряжении просто не было сил, способных всерьёз притормозить наступление немецких танковых дивизий. Чуть лучше выглядело это на уровне армии — помимо переданных 135-му ск на усиление и уже частично погибших артполков, задача на затыкание дыры ставилась 21-му гвардейскому стрелковому корпусу генерал-майора П.И. Фоменко. Впрочем, тот мог действовать только частью сил, поскольку требовалось удерживать и собственный участок фронта — в частности, 93-й сд, которая первоначально была направлена в 135-й ск, однако поступить в его распоряжение фактически не успела и была переподчинена 21-му гск. Более серьёзным аргументом были выдвинутые навстречу немцам части 7-го мехкорпуса, но и его бригады не успели к назначенным для обороны рубежам, ещё на марше столкнувшись с противником и увязнув во встречных боях с танками.

К вечеру 18 января 1945 года обстановка на советских штабных картах выглядела безрадостно. На месте 1-го гвардейского укрепрайона и 252-й стрелковой дивизии зияла зловещая дыра, сквозь которую в советский тыл, словно вода в пробоину, вливались немецкие подвижные части. Конечно, ни в штабе 4-й гвардейской армии, ни в штабе 3-го Украинского фронта никто не сомневался, что немцы в итоге будут остановлены и уничтожены, вопрос был только в том, где и когда это произойдёт, и дать на него ответ предстояло в ближайшие дни.

Продолжение: Немецкий «Сад пряностей» в зимней Венгрии, который не зацвел