Оборона Сарагосы: испанский Сталинград XIX века

«Первопричина несчастий Франции»

После заключения Тильзитского мира с Россией летом 1807 года Наполеон мог чувствовать себя хозяином Европы. У его главного противника, Британии, недосягаемой на своих островах, оставалось всего два союзника на континенте: Швеция и Португалия. Сломить дух и подорвать экономическое могущество гордых бриттов должна была система континентальной блокады. Но для того, чтобы добраться до португальских портов и закрыть их для английской торговли, нужно было пройти через территорию Испании, насчёт которой у императора Франции тоже были далеко идущие планы.

Испания переживала период упадка, а на её троне находился обделённый талантами Карл IV из династии Бурбонов. Вопросами внутренней и внешней политики королевства занимался фаворит его супруги дон Мануэль Годой. Формально между Францией и Испанией существовал союз, который больше напоминал вассальные отношения. В октябре 1807 года было заключено соглашение о совместном походе испанских и французских войск на Португалию. В скором времени эта страна оказалась оккупированной союзниками, но одновременно французы заняли важнейшие крепости в северной Испании.

Недовольство испанской знати политикой Годоя привело к тому, что Карл IV неудачно попытался бежать и из страны был вынужден отречься от престола в пользу сына, который взошёл на трон под именем Фердинанда VII. Одновременно французские части вошли в Мадрид. Наполеон не признал смену власти и вызвал обоих монархов во французскую Байону, чтобы самому выступить в роли третейского судьи. Под нажимом императора Карл и Фердинанд отказались от власти, а новым королём стал брат Наполеона Жозеф Бонапарт.

Такой ход событий вызвал массовое возмущение испанцев. 2 мая 1808 года в Мадриде произошло восстание, подавленное французскими войсками маршала Мюрата. По всей стране начали создаваться местные правительства — хунты, а население принялось вооружаться для отпора захватчикам. То, что первоначально показалось Наполеону разрозненными выступлениями мятежников, оказалось ожесточённой Войной за независимость и, по позднейшему признанию самого Бонапарта, «кровоточащей раной, первопричиной несчастий Франции».

«Война и нож»

25 мая 1808 года восставшие жители провозгласили губернатором Арагона и капитаном-генералом Сарагосы местного дворянина по имени Хосе де Палафокс, который немедленно принялся вооружать народ. В городе и окрестностях почти не было регулярных войск, зато имелось 25 000 ружей, до 80 пушек, а также необходимые боеприпасы.

В первых числах июня к городу из Памплоны двинулся французский отряд генерала Лефебра. Испанцы в нескольких боях пытались остановить его продвижение, но каждый раз терпели поражение. Одновременно к обеим сторонам подходили свежие силы. К 15 июня силы Лефебра приблизились к Сарагосе. В его распоряжении было 15 500 человек, среди которых значительную часть составляли польские пехотинцы и уланы из Вислянского легиона. Им противостояло 13 000 испанцев, 2000 из которых были профессиональными солдатами, остальные — плохо обученными ополченцами.

Сарагосу того времени называли испанской Флоренцией. Город украшали многочисленные дворцы знати и духовенства, два кафедральных собора, среди которых выделялся один из крупнейших храмов Испании Базилика-де-Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар, а также два госпиталя, ботанический сад и театр. Но с точки зрения обороны город был практически беззащитен. С севера и востока его прикрывала полноводная река Эбро, а с юга — её мелкий приток Уэрва. Город окружала средневековая стена высотой 3–4 м, а к ней примыкали стены зданий, монастырей и садов.

Уязвимое положение Сарагосы понимал и Лефебр, поэтому уже 15 июня его войска с ходу предприняли атаку с западного направления через местность Эрас-дель-Рей, кавалерийские казармы и трое из восьми городских ворот. Группе кавалеристов удалось прорваться в город через ворота Санчо, но большинство из них было перебито местными жителями на улицах и площадях. После девятичасового сражения, потеряв 700 человек, французы отступили.

Войска Наполеона разоряли окрестные селения и монастыри, но были не в состоянии полностью блокировать Сарагосу, поэтому осаждающие постоянно получали подкрепления. 26 июня на смену Лефебру прибыл с осадной артиллерией генерал Вердье. 27 июня от окурка караульного в городе взлетел на воздух пороховой склад, и французы воспользовались случаем, чтобы атаковать укрепления испанцев, но были везде отбиты. Однако им удалось взять холм Торреро на южном берегу Уэрвы, который представлял собой господствующую над городом высоту.

30 июня с Торреро по городу ударили 30 осадных орудий, 4 мортиры и 12 гаубиц. Через сутки в атаку снова пошла пехота французов, ей удалось прорваться через многочисленные бреши в стенах, но огонь защитников баррикад остановил нападавших. Штурм был отбит, а его героиней стала молодая девушка Агустина де Сарагоса, также известная как Агустина де Арагон. Когда у орудия, из которого вёл огонь её муж, погиб весь расчёт, Агустина выхватила тлеющий фитиль из рук мёртвого артиллериста и в упор разрядила пушку, заряженную картечью, по наступающим французам.

После очередной неудачи Вердье приступил к правильной осаде с регулярными артиллерийскими обстрелами, рытьём траншей и минных галерей. Рано утром 4 августа французы предприняли самый мощный до этого штурм города. Замысел Вердье заключался в том, чтобы мощным ударом с юго-запада прорвать оборону испанцев и пройти через весь город в район Магдалены, а затем к Эбро, чтобы перерезать каменный мост через реку. Штурмовым колоннам удалось дойти до Магдалены и захватить почти половину города. Вердье направил Палафоксу лаконичное предложение о сдаче со словами: «Мир и капитуляция» и получил не менее лаконичный ответ: «Война и нож».

Несмотря на первоначальный успех, дальнейшее продвижение нападающих было остановлено защитниками, которые контратаками вернули себе большую часть потерянных позиций. Французский командующий был ранен и передал полномочия Лефебру. Следующие несколько дней продолжались уличные бои и обмен артогнём.

К этому времени до Сарагосы дошли известия о крупном поражении и сдаче французских войск у Байлена на юге страны, а также о скором подходе к городу испанской армии. 14 августа осаждающие сняли осаду и отошли на северо-запад, предварительно расстреляв по городу весь боезапас, взорвав укрепления, бросив пушки и раненых, которых они не могли забрать с собой.

Генерал Хосе де Палафокс и многие из его подчинённых стали национальным героями, а Сарагоса превратилась в символ сопротивления захватчикам. Но самые тяжёлые испытания для этого города были ещё впереди.

Трагедия испанской Флоренции

После поражения при Байлене французы отступили за Эбро. Наполеон, недовольный тем, как идут дела на Пиренейском полуострове, решил исправить положение личным участием. Со своей Великой армией в 250 000 человек, большую часть которой составляли ветераны, он перешёл испанскую границу и начал теснить малочисленные и разрозненные части испанцев. 23 ноября они потерпели очередное поражение у Туделы, остатки их войск отступили к Сарагосе, и путь на город оказался открыт.

Жители Сарагосы лихорадочно готовились к обороне, строились новые и восстанавливались старые укрепления, возводились артиллерийские батареи, пополнялись запасы оружия, боеприпасов и продовольствия. В отличие от первой осады, город защищали в основном регулярные войска: 30 000 солдат при поддержке 15 000 ополченцев. Им противостояли силы двух французских корпусов (Монсея и Мортье) под общим командованием маршала Ланна, в общей сложности 38 000 тысяч пехотинцев, 3 000 кавалеристов, сапёрные части и 60 осадных орудий. Наученные горьким опытом первой осады, французы не спешили, они собирали силы и приступили к планомерной осаде лишь 20 декабря.

21 декабря был взят холм Торреро, одновременно французские сапёры навели мосты через Эбро, чтобы обеспечить связь между осаждающими корпусами на разных берегах реки. Затем атакам подверглась внешняя оборонительная линия: замок Алхаферия, редут Пилар и монастыри вокруг города, превращённые в опорные пункты сарагосцев. К 16 января 1809 года внешние опорные пункты оказались в руках французов, а в городе началась эпидемия тифа и перебои с продовольствием.

27 января осаждающие взяли три пролома в южной стене и после исключительно ожесточённого боя захватили ключевую оборонительную позицию на юго-западе — монастырь Санта-Энграсия. Как и во время первой осады, в авангарде французских войск двигались польские части. Вот что об этом пишет Олег Соколов:

Поляки второго Вислинского полка под командованием Хлопицкого… были разделены на много мелких групп, которые вводились в бой одна за другой, чтобы избежать толкучки. Эти колонны преодолели бегом 120 туазов (240 метров) по открытой местности и с яростью ворвались на развалины первой стены, которая была разбита на большом протяжении… Страшный бой завязался по всему монастырю. Монахи, солдаты, крестьяне, женщины и даже дети, взаимно возбуждая свою отвагу, защищали каждую пядь земли. Они бились внизу и наверху, дрались за каждый коридор, за каждую комнату, стреляя из-за мешков с шерстью, а иногда из-за груд книг, ведя также непрерывный огонь из бойниц. Один из поляков был убит на лестнице монахом, обрушившим на его голову тяжёлое распятие.

С 28 января в городе начались ожесточённые уличные бои. Палафокс изначально делал ставку на них. Узкие средневековые улочки перекрывались баррикадами, множество крепких каменных зданий соединялось переходами, и каждый квартал превращался в форт. Этот момент красноречиво описан у Тарле:

Наконец, маршал Ланн взял её внешние укрепления и ворвался в город 27 января 1809 г. Но тут произошло нечто такое, чего не бывало ни при какой осаде: каждый дом превратился в крепость; каждый сарай, конюшню, погреб, чердак нужно было брать с бою. Целых три недели шла эта страшная резня в уже взятом, но продолжавшем сопротивляться городе. Солдаты Ланна убивали без разбора всех, даже женщин и детей, но и женщины и дети убивали солдат при малейшей их оплошности.

Французы медленно продвигались вперёд, отбивая дом за домом и при помощи сапёров взрывая очаги особо упорного сопротивления. Недовольный медленным темпом наступления, маршал Ланн приказал усилить натиск в Аррабале — районе Сарагосы, расположенном за Эбро. К 18 февраля французская артиллерия начала громить северную часть города. Уже к началу февраля две трети гарнизона было выведено из строя из-за боёв и эпидемии, но конца сопротивлению не видно, что производило гнетущее впечатление даже на закалённых ветеранов. Снова обратимся к Тарле:

Маршал Ланн, лихой гусар, ничего на свете не боявшийся, побывавший уже в самых страшных наполеоновских битвах, не знавший, что такое означает слово «нервы», и тот был подавлен видом этих бесчисленных трупов, вповалку лежавших в домах и перед домами, этих мёртвых мужчин, женщин и детей, плававших в лужах крови. «Какая война! Быть вынужденным убивать столько храбрых людей или пусть даже сумасшедших людей! Эта победа доставляет только грусть!» — сказал маршал Ланн, обращаясь к своей свите, когда все они проезжали по залитым кровью улицам мёртвого города.

В монастыре святого Августина французы, засевшие в алтаре собора, часами вели перестрелку с испанцами, укрепившимися в нефе и колокольне. Но постепенно лучшая организация, выучка и опыт нападающих начали брать верх над мужеством и самоотверженностью защитников, которые к тому же сильнее страдали от эпидемии. Жертвой тифа стал и Хосе де Палафокс. Понимая, что силы защитников на исходе, 19 февраля он отправил парламентёров к Ланну, чтобы договориться о заключении трёхдневного перемирия. Маршал Ланн ответил отказом. Тяжело больной Палафокс по-прежнему отказывался от сдачи, но был вынужден сдать командование генералу Сент-Марку, который с согласия городского комитета обороны принял условия капитуляции. Часть защитников Сарагосы активно протестовала против сдачи города, требуя продолжения борьбы. Вот только самих защитников, как и возможностей для сопротивления, осталось немного.

Бои и тиф сделали своё дело. Менее 10 тысяч человек осталось в живых из гарнизона, а население Сарагосы сократилось за время осады с 55 000 до 15 000. Французы потеряли 10 000 солдат.

Описание сдачи города, которая состоялась 21 февраля, дал прусский офицер Генрих фон Брандт, служивший в Вислянском легионе:

Ряд молодых людей в возрасте от 16 до 18 лет, без мундиров… курящих с безразличным видом, выстроился перед нами. Вскоре показалась остальная часть армии, которая представляла собой живописную толпу и состояла из людей разных возрастов и состояния. Многие были одеты, как крестьяне. Офицеры ехали на мулах и ослах и отличались от своих подчинённых лишь наличием треуголок и длинных плащей. Все они курили и разговаривали, выражая полное равнодушие к предстоящему плену. Большинство было совсем не похоже на военных, так что среди наших солдат начали раздаваться громкие замечания: «Неужели столько усилий пришлось приложить, чтобы победить этот сброд?».