Предметный мир Малевича

Создавая картину, Казимир Малевич не заботился о том, чтобы кто-нибудь испытал от нее удовольствие эстетического толка. Внедряя свои идеи в архитектуру, не беспокоился о том, будет ли «землянитам» хорошо в домах будущего. Его искусство было предназначено для того, чтобы организовывать, дисциплинировать жизнь, а не для того, чтобы делать ее удобнее, легче или красивее.

Однако, как бы ни старался Малевич подняться над нуждами «торговцев и хлопотливых хозяек», как бы ни пытался отрешиться от «всей сутолоки обыденности», предметное, земное и «харчевое» неизменно брало свое. И вполне космические прозрения Казимира Севериновича оказывались то на витебских трамваях, то на ленинградском фарфоре, а то и на спецодежде, к примеру, московских дорожников.

Эскизы для артели «Вербовка»

Артель «Вербовка» (основанная в 1900 году в одноименном украинском селе помещицей Натальей Давыдовой) славилась своей вышивкой. Кустарные изделия артели имели успех не только у киевской интеллигенции. Одна из крестьянок, работавших у Давыдовой вышивальщицей, даже имела Золотую медаль, присужденную ей на Международной выставке в Лондоне. Первое время в орнаментах «Вербовки» преобладали народные мотивы. Но в 1915 году Давыдова и худрук «Вербовки» Александра Экстер познакомились в Москве с Малевичем. В том же году на выставке «Современное декоративное искусство Юга России» было представлено три работы, выполненные по его эскизам. На следующей выставке в 1917-м было уже около 400 супрематических вышивок: подушки, скатерти, веера, ширмы, полотенца, сумки и наволочки — все это было «навеяно Малевичем». Возможно, если бы не революция, супрематизм стал бы главной модной тенденцией того времени. Он стал бы основой дизайна одежды, мебели, интерьеров, он сделал бы Казимира Севериновича миллионером. Но времена были сложные — Давыдова вскоре была арестована, потом эмигрировала и какое-то время работала у Коко Шанель. Малевич же продолжал воспевать и творить «беспредметное». Во всяком случае, так ему казалось.

На фото внизу
— вышитые супрематические композиции Казимира Малевича (реконструкция, выполненная мастерами Института декоративно-прикладного искусства, Киев).

— кадр из лекции Андрея Сарабьянова «Рождение и смерть супрематизма».

Витебские «граффити»

В 1919 году Казимир Малевич отправился в Витебск — преподавать в Народной художественной школе (которой руководил Марк Шагал). Здесь он основал УНОВИС — общество «Установителей Нового Искусства». Традиция украшать город по случаю праздников существовала в школе и до Малевича. Но в начале 20-х всякое торжество в Витебске приобрело отчетливо супрематический характер. Румяные, деятельные, вездесущие члены УНОВИС, вооружившись красками и кистями, шли на улицы, и не было от них решительно никакого спасения. Наверное, современникам Малевича происходившее в Витебске не казалось таким уж чуднЫм. Однако из XXI века картина кажется совершенно сюрреалистической. Фасады домов, городской транспорт, трибуны, с которых вещали советские вожди и агитаторы — все здесь напоминало интерьер какой-нибудь модной нью-йоркской галереи или жилище хрестоматийного современного миллиардера. Сергей Эйзенштейн, побывавший в Витебске в 20-м, писал: «Здесь главные улицы покрыты белой краской по красным кирпичам. А по белому фону разбежались зеленые круги. Оранжевые квадраты. Синие прямоугольники. Это Витебск 1920 года. По кирпичным его стенам прошлась кисть Казимира Малевича». Слова Эйзенштейна подтверждает газета «День работников искусств»: «На улицу, в гущу жизни, на Полоцкий рынок, на площадь Свободы врывается сорабисный автомобиль, агиттрамвай или агитповозка, и удивленные народы слушают серьезную музыку, песенки о черном и красном квадрате…».

Вся эта нескончаемая супрематическая месса раздражала Марка Шагала — он не без оснований считал, что УНОВИС с каждым днем все больше напоминает секту. Впрочем, у того, что он вскоре после приезда Малевича покинул Витебск, была и другая причина: похоже, Шагал больше не узнавал родной город.

Казимир Малевич (актер Анатолий Белый), супрематический трамвай и супрематическая улица Витебска в художественном фильме Александра Митты «Шагал — Малевич» (2013):

Спецодежда

Экспериментируя с цветом, Малевич, случалось, выходил далеко за рамки холста. Известный искусствовед Паола Волкова описывала, к примеру, как он усаживал машинисток в пространствах, ограниченных стенами определенного цвета. И изучал, как тот или иной цвет влияет на их работоспособность, настроение, самочувствие. Малевич делал прогнозы (у Елены Петровны начнется кашель через 20 минут, Ольга Карловна будет печатать вдвое быстрее и т. п.) и проверял их практикой. В ходе этих экспериментов он пришел к любопытным выводам. Например, он выяснил, что белый цвет усиливает болевые ощущения и предложил знаменитый нынче бирюзовый хирургический халат. Тогда же у него возникла идея оранжевого жилета — спецодежды, по которой сегодня безошибочно опознаются дорожные рабочие.

Проверено опытами — плотник с красным лицом нередко раскачивается при ходьбе.

Ленинградский фарфор

В 1922 году дирекция Ленинградского фарфорового завода пригласила к сотрудничеству Казимира Малевича и двух его учеников — Николая Суетина и Илью Чашника. Малевич, ранее задиристо заявлявший, что достиг в своем «Черном квадрате» «нуля форм», интересовался в это время именно объемными формами. Он основал при заводе лабораторию форм, где создал знаменитые «получашки» и чайник — выдающийся пример победы дизайна над функциональностью и удобством. Расписывать посуду Малевич предоставил своим апостолам: на ЛФЗ Чашник и Суетин создали немало идеологически грамотных (и в то же время безудержно супрематических) чернильниц, ваз и сервизов с названиями наподобие «Тракторный» или «Хлебный», а Суетин в 1932-м даже стал на заводе художественным руководителем.

Как Малевич относился к тому, что его горделивая самодостаточная беспредметность состоит на службе у советской идеологии и — еще страшнее — у «хлопотливых хозяек»? Скорее всего, он наблюдал за развитием событий с любопытством. Будучи в 1927 году в Германии, Малевич рассказывал немцам, как однажды, «художественной забавы ради» располовинил чашку. Жена поначалу ругалась, но вскоре приноровилась зачерпывать получашкой муку из мешка. Так что, еще неизвестно, кому в большей степени приходилось идти на компромисс — Малевичу или советским хозяйкам.

Архитектоны

В 1923 году Казимир Малевич начал создавать архитектоны и планиты. Архитектоны — гипсовые модели, напоминающие макеты нынешних небоскребов (впрочем, не обремененных малозначительными деталями вроде окон или дверей). Планиты — чертежи домов, в которых, по замыслу Казимира Севериновича, могли бы или, скорее, должны были жить «земляниты», люди будущего. Если архитектоны представляли собой вполне беспредметные композиции и задумывались как универсальный принцип для «единой системы мировой архитектуры Земли», то в планитах Малевич снисходил до функциональных нюансов — этажей, фасадов, ступеней. «Землянит может быть всюду наверху и внутри дома… Каждый его этаж низкорослый, по нему можно ходить и сходить как по лестнице», — описывал он чертежи. Это, разумеется, не значит, что Малевича заботило удобство «землянита». Он, по обыкновению, только организовывал пространство, «земляниту» оставалось лишь приспосабливаться. «Если ворона сядет или совьет гнездо на дереве или удод совьет в дупле гнездо, то это не значит, что это дерево выросло для этой цели, а удод будет думать об этом дереве, как о дереве с конкретной практической задачей», — объяснял Малевич.

Так или иначе, архитектоны и планиты — пусть и с поправкой на «харчевые» потребности «землянитов» — оказали мощнейшее влияние на современную архитектуру.

Супрематическая мода

«Гармонирование архитектурных форм в каком бы то ни было стиле индустриальной архитектуры <…> потребует к себе смены существующей мебели, посуды, платья…» — сказал Малевич и набросал эскизы супрематических ситцев и платьев. Свитера и шарфы с супрематичсекими рисунками, которые вязала мать Малевича, грели душу прогрессивной молодежи.

Впрочем, Малевич мог и не создавать отдельных фэшн-эскизов — по сей день дизайнеры черпают вдохновение прямо с его полотен. Вот несколько примеров с показа итальянца Габриэля Коланджело (Gabriele Colangelo) сезона весна-лето — 2013. Обратите внимание, модный дизайнер заимствует у Малевича не только технику работы с цветом, но и «фасон» — округлую линию плеча.

Простыни с придуманным Малевичем рисунком было бы неудивительно обнаружить в какой-нибудь современной Икее:

В 1908-м году, еще до изобретения супрематизма, Малевич разработал дизайн флакона для одеколона «Северный»: ничего идейного — просто Малевич сильно нуждался в деньгах, а тут подоспел заказ. Парфюм в такой таре выпускали с 1911 года до середины 90-х: целых 80 лет завершить look в духе Малевича было проще простого.

Граненый стакан

Существует легенда, согласно которой знаменитый граненый стакан (в том виде, в котором он бытовал в СССР) выдумал Казимир Малевич. Он будто бы придумал его, когда сидел в Крестах по обвинению в шпионаже. Обычный стакан с тонкими стенками обжигал руки. Малевич изобрел граненый стакан, а когда вышел, якобы рассказал об этом прозрении скульптору Вере Мухиной (на ее авторстве настаивает другая популярная легенда). Что ж, если так, то это был весьма дальновидный и эффективный ход. Это, казалось бы, нехитрое приспособление долгие годы помогало «землянитам» поддерживать связь с космосом. Надежнее, чем все картины, философские труды и супрематические манифесты вместе взятые.

Так выглядит обыкновенный точильщик, если смотреть на него сквозь граненый стакан.