Штрихи к портрету Михаила Врубеля: 6 историй о причудах художника
0
999
просмотров
Несносный характер, пьянство, привычка сорить деньгами и портить собственные картины. Михаилу Врубелю подошли бы слова, которые Эдгар Дега однажды сказал Джеймсу Уистлеру: «Вы — самый странный человек из всех, что я знаю. Хорошо еще, что вы — гений».
Жемчужина Михаил Александрович Врубель 1904

Врубель был хорошим учеником, но никудышным учителем.

Он искренне восхищался своим наставником в академии художеств — Павлом Чистяковым, его методами преподавания. Но научился у него только рисовать: когда Врубель пытался научить чему-то других (а он пытался, и нередко), становился беспомощным.

Художник Лев Ковальский (в те годы студент Киевской рисовальной школы), работавший с Врубелем на реставрации в Кирилловской церкви, вспоминал, как он подменял их обычного ментора: «Я уже понимал кое-что и хотел порисовать под руководством Врубеля, который уже был в то время провозглашен между нами удивительным рисовальщиком, но быстро убедился, что дело у нас не пойдет. Разочарование было полное. Врубель требовал форму прежде всего. Но, кроме того, хотел, чтобы все эту форму так понимали, как он. Ему и в голову не приходило, что кто-либо может иначе делать или понимать данный предмет. Он не довольствовался голословным замечанием, как это делают французские профессора, нет! Он брал кисть и просто переписывал часть этюда. Хотя этюд после этой корректы терял всякое значение, а переписывать не имело смысла, потому что завтра придет Врубель и, не заметив непокорности ученика, вновь переделает по-своему».

Михаил Врубель. Голова женщины (Портрет Э.Праховой). Эскиз к алтарному образу Богородицы с Младенцем в Кирилловской церкви в Киеве и Михаил Врубель. Богоматерь с Младенцем. Фрагмент

У Михаила Врубеля остались шрамы от неразделенной любви.

Это отнюдь не поэтический образ: страдая от безответного чувства к жене археолога Адриана Прахова — Эмили — он резал себя ножом. Однажды Врубель пошел купаться со своим приятелем Константином Коровиным, и тот, заметив у него на груди множество больших белых шрамов, спросил, откуда они. «Не знаю, поймете ли вы, — ответил Врубель. — Я любил женщину, она меня — нет. Вернее, даже любила, но многое мешало её пониманию меня. Я страдал в невозможности объяснить ей это мешающее. Я страдал, но когда резал себя, страдания уменьшались».

Италия. Неаполитанская ночь. Эскиз театрального занавеса для Русской частной оперы С.И. Мамонтова Михаил Александрович Врубель 1891

Михаила Врубеля трудно было назвать «человеком слова».

Однажды Врубель должен был ехать в Италию — изучать византийское искусство в компании своего коллеги — молодого художника Самуила Гайдука. Ехали раздельно: Гайдук прибыл в Венецию в назначенное время, а Врубель, встретивший какого-то старого друга при пересадке с поезда на поезд, «немного загулял» в Вене и опоздал на два дня.

В другой раз Врубель сообщил киевским коллегам по реставрации в Кирилловской церкви, что умер его отец и ему срочно нужно в Харьков. Приятели собрали ему денег на дорогу. На следующий день в Киев приехал отец Врубеля (прекрасно сохранившийся для покойника), и товарищам пришлось врать, что Михаил срочно уехал к своей новой пассии — певичке из кафешантана.

Михаил Врубель за работой, 1900-е. и Михаил Врубель. Портрет Саввы Мамонтова, 1887

Михаил Врубель говорил на восьми языках.

Никогда не упускал случая попрактиковаться, если встречал иностранца: всегда останавливался поболтать по-английски с метрдотелем московского ресторана «Эрмитаж», целыми днями говорил на французском со старым гувернером на даче Саввы Мамонтова в Абрамцеве.

«Вы думаете, о чем они говорят? — делился Мамонтов с гостями. — О лошадях, о парижских модах, о том, как повязывается теперь галстук и какие лучше марки шампанского. А странный этот артист Врубель, а какой он элегантный и как беспокоится о том, как он одет».

Фауст. Триптих Михаил Александрович Врубель 1896

Михаил Врубель совершенно не умел обращаться с деньгами.

Константин Коровин писал в мемуарах:

«Как-то летом у Врубеля, который жил со мною в мастерской на Долгоруковской улице, не было денег. Он взял у меня 25 рублей и уехал. Приехав вскоре обратно, он взял большой таз и ведро воды, и в воду вылил из пузырька духи, из красивого флакончика от Коти. Разделся и встал в таз, поливая себя из ведра. Потом затопил железную печь в мастерской и положил туда четыре яйца и ел их с хлебом печеные. За флакон духов он заплатил 20 рублей… Раз он продал дивный рисунок из „Каменного гостя“ — Дон Жуан за 3 рубля. Так просто кому-то. И купил себе белые лайковые перчатки. Надев их раз, бросил, сказав: „Как вульгарно“.
Врубель мог жить месяц на 3 рубля, ел один хлеб с водой, но никогда ни у кого, кроме меня, не брал взаймы. Врубель много рисовал, делал акварели-фантазии, портреты и бросал их там, где рисовал. Я никогда не видал более бескорыстного человека. Когда он за панно, написанные Морозову (речь о триптихе „Фауст“ и панно „Полёт Фауста и Мефистофеля“, которые были созданы, чтоб украшать готический кабинет предпринимателя и коллекционера Алексея Викуловича Морозова — ред.), получил 5000 рублей, то он дал обед в гостинице „Париж“, где жил. На этот обед он позвал всех там живущих. Когда я пришел поздно из театра, то увидел столы, покрытые бутылками вин, шампанского, массу народа, среди гостей — цыганки, гитаристы, оркестр, какие-то военные, актеры, и Миша Врубель угощал всех, как метрдотель он носил завернутое в салфетку шампанское и наливал всем.
— Как я счастлив, — сказал он мне. — Я испытываю чувство богатого человека. Посмотри, как хорошо все настроены и как рады».

Все пять тысяч ушли, и еще не хватило. И Врубель работал усиленно два месяца, чтобы покрыть долг.

Кадр из художественного фильма «Этюды о Врубеле» (1989), рассказывающего о киевском периоде в жизни художника. В роли цирковой артистки Анны Гаппе Светлана Князева. Один из сценаристов фильма — Сергей Параджанов.

Врубель часто переделывал свои картины, портя их.

Однажды известный коллекционер живописи Иван Терещенко (знавший про эту особенность Врубеля) взял с него слово, что тот не прикоснется к законченной картине «Моление о чаше». Врубель дал слово, и Терещенко заплатил ему вперед. Дальнейшие события описывал в воспоминаниях художник Михаил Нестеров:

«В это время в киевском цирке появилась некая Анна Гаппе — наездница, проделывающая очень сложные номера, перепрыгивая под музыку через ряд обручей, что по ее пути держали „рыжие“. Наш Михаил Александрович успел увидеть, познакомиться, плениться и пленить (ведь он в тот час был „богачом“, продав свое „Моление о чаше“ Терещенко) очаровательную, единственную, ни с кем не сравненную наездницу. И как-то после представления, после всех удивительных номеров, что проделывала в этот вечер Анна Гаппе, после ужина, Михаил Александрович очутился у себя в меблирашках, объятый непреодолимым желанием написать Анну Гаппе. На несчастье, не оказалось холста, но тут Михаил Александрович увидел свое изумительное „Моление о чаше“ — и тотчас же у него сверкнула „счастливая“ мысль: на этом холсте, не откладывая ни минуты, под свежим впечатлением написать, хотя бы эскизно, тот момент, когда очаровательная Анна Гаппе появляется на арене цирка, стоя на коне, и под звуки музыки и директорского хлыста начинает свои полеты через ряд обручей. Михаил Александрович с утра до вечера проработал над Анной Гаппе, и, лишь когда совсем стемнело, на холсте от „Моления о чаше“ остался лишь небольшой незаписанный угол».

Похожий случай произошел в Москве. Проснувшись в своем номере в гостинице «Париж» после грандиозной гулянки по случаю получения гонорара, Врубель обнаружил, что спустил все полученное. Снова есть вдохновение, но нет холста. Далее вспоминает Константин Коровин: «Наутро у него ничего не осталось — не было ни гроша, и он писал с какой-то дамы, с которой познакомился накануне, портрет ее с игральными картами, причем он написал ее на портрете одного купца, который долго ему позировал. Тот, когда пришел и увидел свое превращение, очень обиделся, ругался и хотел судиться. Михаил Александрович объяснил мне, что он очень рад, что переписал его, так как ему было противно смотреть на эту рожу у себя в доме».

Ваша реакция?


Мы думаем Вам понравится