Жизнь и театр Шарлотты Саломон: как искусство помогло еврейской девушке из Берлина не сойти с ума, не спасло от газовой камеры, но обеспечило бессмертие

Зато она нашла выход в творчестве, которому, как это часто бывает, трагедии идут только на пользу. За несколько месяцев она смогла создать экстраординарное произведение современного искусства — длиной в три нью-йоркских квартала.

5 коробок рисунков в наследство от дочери

Через два года после окончания Второй мировой войны Альберт и Паула Соломон прибыли во Францию, где от нацистов укрывалась дочь Альберта Шарлотта. Они не застали ее в живых, но получили упаковку из почти 800 рисунков гуашью, которые она успела незадолго до гибели передать на сохранение доверенному лицу. Супруги Саломон были настолько шокированы содержимым, что долго не решались показывать рисунки кому бы то ни было. Ведь одними из главных действующих лиц необычной серии были они сами, а сюжет, объединяющий все работы, складывался в историю их семьи — вместе со всеми скелетами в шкафу, причем забитом ими до отказа.

По сути, произведение Шарлотты Саломон является графическим романом — масштабным повествованием в картинках, сопровождающихся текстом. Но в этом случае все несколько сложнее, поскольку кроме тысяч слов, художница включила в работу рекомендации по музыкальному сопровождению соответствующих фрагментов. А подзаголовок титанического труда, который она назвала «Театр? Или жизнь?» гласит, что это ‘ein Singspiel' - что-то вроде оперетты в немецкой театральной традиции, где основное действие перемежается музыкальными номерами.

Здесь и далее все картины — из цикла Шарлотты Саломон «Жизнь? Или театр?», если не указано иное.

Отец и мачеха изготовили на заказ пять ящиков красного дерева, где и хранилось необычное наследство в течение десяти лет. Видимо, блестящий хирург и известная на всю Европу оперная дива не могли не оценить художественный дар Шарлотты, и в конце концов устали пытаться утаить шило в мешке. В начале 1960-х картины впервые начали принимать участие в выставках, в 1963 году вышла первая книга, куда вошли 80 репродукций гуашей Саломон. По некоторым сведениям, Марк Шагал был поражен, увидев их (в то время как его творчество, в свою очередь, было источником вдохновения для самой Шарлотты — вместе с картинами Ван Гога, Мунка и Кокошки).

Самоубийство или кое-что дико необычное

1942 год. В маленьком гостиничном номере французского городка Сен‑Жан‑Кап‑Ферра почти без перерыва на еду или сон Шарлотта одержимо трудится над созданием картин: гуашью на бумаге альбомного формата 32,5×25 см, чуть больше современного стандарта А4. Ее скорость работы можно назвать маниакальной — в значении медицинского термина, обозначающего одну из фаз, через которые проходят больные биполярным расстройством.

За несколько месяцев она исписала более полутора тысяч страниц: из них 1299 рисунков, 340 полупрозрачных листов с текстами, предназначенных для наложения на соответствующие картины, плюс указания с фрагментами классических произведений для музыкального сопровождения. В завершение Шарлотта отобрала 769 гуашей, проставила на них порядковые номера, нарисовала обложку к своему произведению и отнесла другу семьи доктору Моридису, вручив ему с просьбой сохранить их: «В них вся моя жизнь».

К счастью, Шарлотта успела сделать это до момента, как ее, 26-летнюю, отправят в газовую камеру вскоре после прибытия в Аушвиц. Выйдя незадолго до того замуж и будучи на шестом месяце беременности, она не была пригодна для тяжелой работы — не было причины оставлять ее в живых.

Тони Бентли из американского еженедельника New Yorker подсчитал, что длина воображаемого ряда, выложенного из всех картин цикла «Театр? Или жизнь?», будет равняться длине трех кварталов Нью-Йорка, а сопроводительный текст состоит из 32 тысяч слов. Что толкало художницу на столь масштабный подвиг за такой короткий промежуток времени?

Инстинкт самосохранения. Незадолго до этого дед Грюнвальд открыл ей страшную семейную тайну, которую удавалось скрывать от девочки на протяжении всей ее жизни. Восемь человек из ее ближайших кровных родственников добровольно ушли из жизни. Среди них — мама Саломон, тяжело переживавшая самоубийство своей старшей сестры, которая в возрасте 18 лет вышла ночью из дома, прошла полтора десятков километров и утопилась в речке. Ее звали Шарлоттой, и будущей художнице дали имя в ее честь, несмотря на возражения членов семьи.

Поводом к откровению деда стало самоубийство его жены, бабушки Шарлотты. Та винила себя в преждевременной смерти обеих своих дочерей, а на фоне войны окончательно впала в депрессию и со второй попытки отправилась вслед за ними. Для впечатлительной девушки такая весть о семейном роке стала почти убийственной: она тоже начала раздумывать над тем, не стоит ли ей наложить на себя руки, прежде чем «родовое проклятье» доберется до нее.

Светом в конце тоннеля стало искусство: последовав совету доктора Моридиса, который лечил бабушку Саломон от депрессии, Шарлотта принялась рисовать, заявив, что перед ней стоял выбор: «Или лишить себя жизни, или предпринять что-то дико необычное».

Крылатые качели

«Моя жизнь началась тогда, когда бабушка решила взять свою, когда я узнала, что-то же самое сделала вся семья моей матери, когда я обнаружила, что я — единственная уцелевшая, и когда глубоко внутри себя почувствовала ту же склонность, тягу к отчаянию и к смерти», — писала художница отцу о событиях того времени. Тогда она взялась за кисть с намерением воплотить в жизнь грандиозный замысел — создать автобиографический роман в картинках.

Хотя в этот момент ее жизнь как творца действительно только началась, она не была аматором в искусстве, и ее наивное на первый взгляд творчество опирается на серьезную теоретическую базу и недюжинный талант, отмеченный наградой еще во время обучения в Школе искусств. Там она увлеклась творчеством современных художников-экспрессионистов. Ей в душу запало высказывание ее соотечественника Эмиля Нольде: «Я люблю те картины, которые словно сами себя написали».

Саломон нельзя назвать прямой наследницей живописной техники Нольде — ее собственный стиль для этого слишком самобытен. Но в работе с линиями и цветом преемственность при желании все же можно отыскать.

И, как американский писатель-битник Джек Керуак, подбодрившись для пущей работоспособности фармацевтическими стимуляторами, записывал ночи напролет поток сознания (чтобы не тратить время на замену заполненных листов в печатной машинке и не спугнуть вдохновение, он использовал бумагу в рулонах), Шарлотта круглые сутки рисовала гуашь за гуашью.

Вот только в дополнительных стимуляторах она не нуждалась. Владелица гостиницы, где трудилась художница, удивлялась, что никогда не могла застать ее спящей или за каким-либо другим занятием помимо рисования. Впрочем, у подобной одержимости может быть обоснование медицинского характера: такие периоды повышенной работоспособности практически без перерыва на сон и увлеченность масштабными проектами, которые кажутся в глазах окружающих гигантоманией, характерны для состояния, ранее носившего название маниакально-депрессивного психоза, а теперь смягченное до более политкорректного диагноза «биполярное аффективное расстройство».

Это заболевание могло бы объяснить и «родовое проклятье» по материнской линии. Во-первых, согласно статистике, среди таких пациентов высокий процент склонных к суициду, и многие из них осуществляют эту склонность. Во-вторых, считается, что оно может передаваться по наследству и поражать сразу нескольких членов одной семьи. В-третьих, в романе «Шарлотта» — бестселлере французского писателя Давида Фонкиноса, основанном на биографии художницы и написанном в причудливой форме белого стиха, — описываются перепады настроения ее матери, похожие на симптоматику МДП:

«Сперва мама запирается в спальне и неделями не выходит из дому,
Потом ее вдруг обуревает демон общения.
Но Шарлотте нравилась эта внезапная перемена:
Пусть будет все, что угодно, только не мамина меланхолия.
Лучше уж этот избыток энергии, чем пустота.
Увы, пустота возвращалась к Франциске
Так же необъяснимо, как улетучивалась.
И снова Франциска лежала в постели, измученная пустотой,
Пристально глядя на что-то невидимое в углу спальни».

Некоторые специалисты отмечают, что пациенты с БАР (в особенности женщины) могут предпочитать кричащие, кислотно-яркие цвета. Цветовую гамму картин Шарлотты нельзя считать очередным доказательством наличия заболевания, но и упускать из виду тоже не стоит.

Что характерно, очень многие из художников, в той или иной степени причастных к экспрессионизму, его истокам или ответвлениям (постимпрессионизма или абстрактного экспрессионизма, например) были пациентами психиатрических лечебниц либо страдали от депрессий (Мунк, Ван Гог, Поллок, Ротко и другие). По мнению некоторых искусствоведов (да и самих творцов), своим талантом они обязаны как раз психическим свойствам личности.

Вспомнить всё

Как бы то ни было, в хрупкой, измученной жизненными перипетиями девушке скрывался громадный потенциал. И лежал он не только в плоскости живописи: гуаши цикла «Театр? Или жизнь?» демонстрируют ее дар рассказчика и драматурга, острый ум и способность подмечать и едко высмеивать пороки социума и близких людей.

Повествование подчиняется законам драматургии и состоит из пролога, основного действия и эпилога, а драматический эффект основывается на противопоставлении и контрастах. Страшные события сопровождаются комическими комментариями; для самых трагических моментов находятся яркие краски и трогательные слова.

Эти страницы наиболее ярко отражают то, чем является «Театр? Или жизнь?» Шарлотты Саломон. Гуашь слева посвящена важному и болезненному воспоминанию, связанному с мамой Франциской. Во время очередной депрессии (видимо, задумываясь о смерти как единственно возможном выходе их нее) она пообещала дочери, что принесет ей письмо с неба, где напишет, как ей там живется. После самоубийства матери (Шарлотте сказали, что ее забрал грипп) девочка каждый день ждала обещанную весточку. Когда она осознала, что письма не будет и мама ее обманула, это стало ударом едва ли не большим, чем ее смерть. На втором листе из полупрозрачной бумаги нанесен текст с прямой речью Франциски: «На небе намного лучше, чем на земле. И когда твоя мамочка станет ангелочком, тогда она спустится вниз и принесет тебе крольчонка и письмо, в котором расскажет, как все там на небе обстоит».

Ирония и сарказм стали той палочкой-выручалочкой, которая помогла Шарлотте не потерять разум в переосмыслении всей ее жизни после сообщения деда о том, какой она была на самом деле. Реальных персонажей из жизни она наделяет псевдонимами, звучащими комично даже без перевода. Обожаемая мачеха Паула стала Паулинкой Бимбам, преподаватель мачехи по вокалу и первая любовь Шарлотты Альфред Вольфзон — Амадеем Даберлоном. Чета, олицетворяющая бабушку и дедушку, получила грозную фамилию Кнаррэ.

Лишь для своей семьи — мамы, отца, маленькой Шарлотты, о которой говорит в третьем лице, — она выбрала псевдоним Кан (созвучный глаголу, означающему «мочь, уметь» по-немецки). Как будто хотела противопоставить его всем обстоятельствам, которые должны были сломить ее, но сделали только сильнее.

Первая часть цикла — красочные оттиски воспоминаний о беззаботном детстве Шарлотты, прошедшем в кругу семьи, гувернанток, соседей по престижному берлинскому району Шарлоттенбург и высшего общества, бывавшего в доме ее отца — уважаемого хирурга, профессора Берлинского университета и первого в мире специалиста, выявившего рак груди по рентгеновскому снимку.

На протяжении семи сотен листов реальность на картинах Саломон претерпевает неумолимую эволюцию от детской невинности к трезвому, осмысленному взгляду на жизнь. Чем дальше вглубь уходит повествование, тем более экспрессивными становятся рисунки, ближе к концу написанные яростными, порывистыми мазками.

На страницах появляются тревожные свастики и толпы обезумевших людей на улицах во время печально известной «Хрустальной ночи».

Убийство? Или художественное преувеличение?

В 1981 году нидерландец Франс Вайз снял художественный фильм «Шарлотта», основанный на ее биографии. За несколько лет до того была заложена бомба замедленного действия. Режиссер получил от мачехи Шарлотты несколько страниц из «Признания» художницы, адресованного любимому Альфреду, в котором та описывала обстоятельства создания цикла «Жизнь? Или театр?». Разглашать содержимое текста, написанного размашистым почерком акварелью, было запрещено на протяжении нескольких десятилетий.

Бомба разорвалась в 2011 году, уже после смерти Паулы Саломон-Линдберг, когда вышел очередной фильм Вайза о Шарлотте — на сей раз документальный. В нем впервые обнародованы факты, полностью поменявшие представление о том, что ей пришлось пережить помимо уже известных семейных трагедий, нескольких лет гонений во время войны и смерти в концлагере.

Из письма становится ясно, почему несравнимо большим злом, чем преследование евреев в годы войны, ей казался собственный дед. «Я знала, где находится яд. Он действует сейчас, пока я пишу. Возможно, теперь он уже мертв. Простите меня», — рассказывает Шарлотта о том, как она накормила деда омлетом с вероналом, а потом рисовала его последний портрет, пока тот медленно испускал дух.

В контексте этого признания проясняются обрывочные и туманные намеки на нескольких картинах цикла, где дед Грюнвальд предстает в виде монстра с когтистыми лапами, а Шарлотта — маленькой девочкой, которая не может никуда от него спрятаться. «Все, что я делала для моего деда, заставляло меня краснеть. Мне было плохо. Я постоянно была красной, как свекла, от горечи и ярости», — облекала девушка свою боль в буквы цвета запекшейся крови.

Несмотря на признание Шарлотты и веские основания для такого поступка — много ли надо искалеченной травмами и нескончаемыми ударами судьбы душе, чтобы решиться избавиться от обидчика раз и навсегда — не все хотят верить в то, что она могла совершить подобное. Давид Фонкинос описывает события так:

«Как-то раз дед почувствовал острую боль,
Вышел из дому, пошел в аптеку,
Добрался туда, но упал перед дверью
И умер, прямо на улице.
Узнав эту новость, Шарлотта вздохнула с таким облегчением,
Словно тяжесть свалилась с плеч.
Сколько раз она в мыслях желала, чтоб дед ушел…
Неужто Шарлотта ускорила это событие?
Позже, в одном из писем, она призналась, что отравила деда.
Правда ли это?
Или снова театр?
Это невероятно и все-таки допустимо,
Если вспомнить о том, сколько горя он ей принес, —
Постоянные нагоняи, и презрение к ее творчеству,
И сексуальные домогательства».

С одной стороны, понятно нежелание романиста расставаться со светлым образом Шарлотты. С другой — он все-таки имеет право на такие допущения, поскольку любовная история между ней и Альфредом Вольфзоном, описанная в цикле «Жизнь? Или Театр?», почти полностью происходила в голове девушки. Для самого же героя ее романа такое видение событий было полным сюрпризом: по его собственным словам, он воспринимал Шарлотту всего лишь как трудного подростка, к которому никак не мог найти подход. Кто знает, возможно, и ее признание в убийстве деда — действительно всего лишь фантазии о том, как она избавляется от ненавистного насильника?

Жизнь после смерти

После того как Альберт и Паула Саломон все-таки решились явить миру труд своей дочери, интерес к ней медленно, но неуклонно рос. Ее биография и творчество легли в основу нескольких драматических произведений в разных областях искусства. Помимо трех документальных фильмов и двух художественных, в конце прошлого века, уже в этом тысячелетии выходило несколько театральных постановок: пьесы «Спасая Шарлотту» и «Путь Лотты» в Лондоне, опера «Шарлотта Саломон» в Зальцбурге и опера-балет «Шарлотта Саломон: смерть и художница» в Гельзенкирхене. В настоящее время идет работа над очередным байопиком — художественным фильмом «Шарлотта» с бюджетом 10 миллионов евро. А в родном Берлине ее именем названы начальная школа и одна из улиц.

Либретто к опере «Шарлотта Саломон» Люка Бонди написано на основе авторских текстов художницы, а сами гуаши проецировались на задник панорамной сцены длиной 30 метров. Роль Шарлотты исполняли одновременно два человека: немецкая актриса играла ее саму, а французская оперная певица пела от имени Шарлотты Кан — ее вымышленного альтер эго из цикла «Жизнь? Или театр?».

К сожалению, работы меньше известны широкой публике, чем биография художницы. Отчасти это связано с тем, что все они принадлежат Фонду Шарлотты Саломон, базирующемуся в Еврейском историческом музее в Амстердаме, и вряд ли когда-нибудь станут доступны в качестве лота на аукционных торгах.

Все-таки Шарлотта не ошиблась в своем предвидении, когда писала в эпилоге своего необычайного труда: «Все будет хорошо, ей не нужно убивать себя, подобно ее предкам, ведь для того, чтобы любить жизнь еще больше, нужно однажды побывать умершим. И она увидела затуманенными сном глазами всю красоту вокруг себя — увидела море, почувствовала солнце — и знала: она должна на время исчезнуть с человеческой поверхности и ради этого принести все жертвы, чтобы из глубины создать свой мир заново».

Благодаря тому, что Саломон предпочла творчество суициду, она обессмертила себя, создав беспрецедентное по форме и содержанию произведение искусства.