Элис Нил: как войти в историю, потеряв почти все

Как пропадали девушки в США

Таких, как Элис, называли «ровесницами века» — она родилась в 1900 году. Говоря строго, век должен был начаться через год, но люди очень любят круглые числа. Девочку назвали в честь мамы, как это было в обычае. Семья тоже была очень обычная: папа — бухгалтер, мама — домохозяйка. Никто ещё даже не подозревал, что надвигаются бунтарские двадцатые, когда девочки будут становиться, кем только захотят, несмотря на ужас родителей: лётчицами, автомобилистками, инженерами, антропологами-путешественницами. Пока же девочку воспитывали в строгости, по всем заветам правильных буржуа.

В 1918 году Элис вырвалась из дома и быта — она закончила школу и нашла неплохо оплачиваемую работу в конторе. Родители не очень-то хотели видеть Элис работающей, но финансовая ситуация дома была не очень, и Элис вроде как просто решила помочь семье. О, эта помощь семье! — сколько в начале двадцатого века она открыла девушкам дорог! Ведь в конторе можно болтать о чём угодно, а не о чём надо, и после конторы можно самую капельку, на пару часиков, задерживаться, чтобы взглянуть на пьесу, посидеть с подругами в кафе, забежать в картинную галерею.

Галереи ли тому виной или общий дух надвигающегося бунтарства двадцатых годов, но порядочная девушка Элис отдавала матери не всё жалованье — она вечерами ходила на занятия живописью. Чтобы в двадцать один год объявить семье, что будет учиться в школе живописи для девушек. И это решено.

С двадцати одного года девушка была уже не во власти родителей, так что супругам Нил пришлось смириться. Их дочь пропала для приличного общества, а значит, и удачного замужества. Она стала художницей.

Куба, любовь, беда

В начале двадцатого века живопись развивалась под девизом: «Для реализма уже есть фотография». Предполагалось, что раз запечатлеть «как есть» (и при необходимости срисовать) каждый дурак сможет, художники должны искать особенные средства выразительности. Цветовые решения, искажения пропорций и перспектив, стилизации, уход в символизм или чистое восприятие цвета и формы. Нил, научившись рисовать реалистичные портреты, пейзажи и натюрморты, ушла в искания.

Искания завели её на Кубу. В двадцать четыре года Элис познакомилась с молодым уроженцем острова по имени Карлос Энрикес, тоже — как романтично! — ровесником века. Они встретились в летней художественной школе, влюбились и очень быстро поженились. Карлос увёз Элис в Гавану, где они сразу вошли в очень неприличное общество — кубинскую авангардную богему, будущих легендарных для Латинской Америки писателей, художников и музыкантов. Вместе кое с кем из этих неприличных личностей (включая мужа) Элис начала выставляться.

Элис жила жизнью, которую одобрили бы её родители, будь её муж не кубинцем, а американцем: они с Карлосом жили в усадьбе, и в их распоряжении было семь слуг.

После рождения первой дочери молодые супруги решили переместиться в какое-нибудь более современное место и выбрали Нью-Йорк. Увы, там брак и развалился, несмотря на то, что родилась вторая дочь. Разрушило его горе: умерла старшая девочка. Забрав младшую с собой («ты всё равно не прокормишь» — объяснил он позже, когда стало ясно, что он похитил дочь), Карлос уехал домой. Элис осталась наедине со своим горем, в полном одиночестве. Это сломило бы многих. Но не её.

Как войти в историю, потеряв сначала всё

На самом деле, у Элис были её краски и холсты, её уже уважали в художественном сообществе, у неё уже появились друзья, так что нельзя сказать, что ей пришлось начинать отстраивать свою жизнь с нуля. Только с очень низкой точки. Друзья помогли страдающей от депрессии Элис устроиться в клинику неврозов. Там, по счастью, доктора только приветствовали её занятия живописью (хотя совсем недавно объявили бы их главной причиной её проблем со здоровьем), и Элис часами рисовала.

В тридцать один год блудная дочь вернулась в дом родителей. Те приняли её. Без особых условий. В конце концов, двадцатый век уже был в разгаре, и рисовали дочери у многих приличных людей. Пусть и Элис рисует.

Позже Элис уже никогда не выходила замуж, хотя ещё дважды становилась матерью — в результате бурных романов. Но личная жизнь для неё навек отошла на второй план. Пережитое горе поселило в её сердце огромное сочувствие к сирым мира сего. Она много рисовала бедняков, беременных, чернокожих (то было время расовой сегрегации). Она плотно вращалась в «левой» тусовке.

Её портреты, узнаваемо изображавшие людей, были нацелены, тем не менее, на выражение их характера через цвет и искажённые линии. На самом выразительном из них она нарисовала множество пенисов, чтобы показать, насколько позирующий мужчина самовлюблён. Однако другие портреты передавали характер людей куда мягче.

Она связалась с типом, который оказался героиновым наркоманом и решил, что хорошая идея — продать за бесценок тристо пятьдесят её работ, чтобы поскорее выручить деньги на своё увлечение. Эти работы собирают по всему миру до сих пор.

Она продолжила рисовать, создавая сотни новых работ, о которых говорили. Она иллюстрировала коммунистический журнал, что само по себе было очень скандально — за предполагаемые симпатии к коммунистам (только за предполагаемые) в своё время очень пострадал Чарли Чаплин. Она оставалась без работы и заказов с двумя сыновьям на руках (отцами которых были очень бескорыстные и потому вечно нищие коммунисты). Она снялась в легендарном фильме битников. Она рисовала Энди Уорхолла.

На все эти приключения ушло восемьдесят четыре года. Большую часть из них она была счастлива, потому что, хотя в детстве ей сказали другое, мир оказался — для неё. Потому что она рисовала. Потому что она любила, спорила, хулиганила, знакомилась, прощалась навсегда. Потому что она жила как хотела, а не как полагалось хорошей девочке, родившейся в приличной семье буржуа.