Зачем Магдалина Покровская вколола себе вакцину чумы, а Зинаида Ермольева заразила себя холерой: невероятные истории безумных советских женщин-ученых

Вообще среди женщин в СССР немало тех, кто внёс весомый вклад в науку. Но делали они это часто в условиях лаборатории или кабинета. Ладно, метеорологов в арктических экспедициях не считаем. Вообще безумства в полях так в полях и остаются — некому их там фиксировать. Но кое о ком из лабораторных учёных можно вполне рисовать комиксы.

Магдалина Покровская, бактериолог

Прославилась она тем, что вколола себе изобретённую ей же вакцину чумы. Живую, а значит — или более эффективную, или более опасную, чем ту, что делали из мёртвых бактерий. Поскольку Покровская как раз болела гриппом и в случае смерти трудно было бы сказать, не повлиял ли на исход грипп, вколола она заодно вакцину и своему здоровому товарищу, доктору Эрлиху. Все выжили, о Покровской написали пьесу.

Вторая болезнь, над которой работала Покровская — туляремия, нечто вроде чумы в миниатюре. Заражались ей от зайчиков и болели очень тяжело. Так вот, когда фашисты брали Ставрополь, где находилась лаборатория Покровской, Магдалины кинулась в город за драгоценными записями экспериментов по вакцине от туляремии. Разминулась с фашистами совсем немного.

Зинаида Ермольева, бактериолог

Ермольева разработала сразу две важных вещи: вакцину от холеры и пенициллин. Так что 1942 год она провела в Сталинграде, останавливая эпидемию холеры, а 1944 — в полном раненых бойцов Даугавпилсе, лично обкалывая их пенициллином, чтобы проверить, помогает ли созданный ею антибиотик. «Ни одной отрезанной ноги!» делилась она радостью с любопытными. Сейчас принято ругать антибиотики, но они спасли жизни, наверное, миллионам оперированных людей.

Но помнят Ермольеву в основном по тому, что она заразила себя холерой в научных целях. Она вообще была несколько зациклена на этой болезни, так её поразила в ранней юности смерть композитора Чайковского. Как известно, он неудачно выпил стакан сырой воды. Вода оказалась заражена.

Лина Штерн, физиолог

Учёный, делающий огромным шприцом инъекцию куда-то прямо в череп — выглядит, как кадр из фильма ужасов или кинокомиксов. Но в случае Лины Штерн это была её передовая разработка, позволяющая получить прямой доступ к мозгу и лечить или исследовать то, что прежде вылечено и исследовано быть не могло.

Другой разработанный ею метод — введения шприцом лекарств непосредственно в спинно-мозговую жидкость. Тоже выглядело жутко, зато позволяло лечить туберкулёзный менингит. Лина также активно работала — без шуток — над вопросом человеческого бессмертия.

После войны её арестовали как участницу Еврейского антифашистского комитета (его в полном составе обвинили в терроризме) и… единственную не расстреляли. Она заявила судьям, что как учёная принесёт гораздо больше пользы стране, чем как труп. Судьи вспомнили, что перед ними, действительно, признанный гений. В результате на три с половиной года оказалась в ссылке в Казахстане, а потом вернулась и продолжила научную карьеру, как ни в чём не бывало. Её безмятежность удивила всех, кто с ней уже мысленно попрощался. Но чего стоил Лине такой оптимизм, мы не узнаем никогда. А вернулась она, скорее всего, потому что правительство надеялось, что уж Лина-то Штерн откроет секрет бессмертия.

Инга Андроникова, этнограф

Не каждый этнограф решится жить вместе с народом, который изучает, особенно архаичным. Особенно если этнограф — девушка. Инга изучала цыган. Жить в таборах постоянно она не могла, но порой оставалась подолгу в едва знакомых семьях, ночуя где постелят. Можно только представить, чем её пугали русские знакомые, узнавая, что она постоянно разъезжает по таборам. Но интерес у Инги перешивал любые страхи. Не было области в РСФСР, в которой она не отыскала бы цыган, чтобы поговорить.

Инга собрала в результате огромный уникальный материал, аналогов по объёму и охвату которому в то время не было. К сожалению, большая часть его была уничтожена в 1974 во время обыска, цель которого до сих пор неясна. Эти сведения были делом всей жизни Андрониковой, и она помешалась, когда результаты её огромного, многолетнего труда перестали существовать.

Наталья Кинд и Екатерина Елагина, геологи

Один из признаков безумного гения в массовой культуре — открытия на одних вычислениях, без исследований и экспериментов на месте. Кинд безумна не была, но в 1954 году составила, не выходя из кабинета, карту алмазных трубок Якутии. Проблема была в том, что сначала карте не поверили. Геолог Григорий Файнштейн прилюдно высмеивал Кинд, настаивая на том, что отмеченные ею места бесперспективны.

Тогда открывать алмазные трубки по карте Кинда взялась её подруга, Екатерина Елагина. Вместе с Юрием Хабардиным и Владимиром Авдеенко они прибыли на одно из указанных на карте мест. Там им отказали в нормальном размещении, и отряду пришлось ставиться на болоте. И запретили просить что-либо по рации! Елагину это не смутило, что уж говорить о мужчинах-геологах. Они чувствовали себя на пороге великого открытия.

Всё, конечно, закончилось тем, что точно по карте Кинд были найдены алмазные трубки. В самом центре одной из них отряд с Елагиной обнаружил следы другой геологической партии — она прошла над алмазами, ничего не заметив. После открытия мужчины остались продолжать работу, а Елагина на коне поехала по тайге. Ей выпало отчитаться о находке. Всю дорогу до Москвы она ехала с грузом алмазов, за который могли бы убить, и без охраны. Просто складывала камни на ночь под подушку