Современники по достоинству оценили эту трилогию как пример взрослой злободневной сатиры, однако следующие поколения по недоразумению записали ее в раздел подростковой литературы.
Правила тарасконады
Итак, школьник с пытливым умом умирает со смеху, читая первую книгу о Тартарене. Великолепен и сам Тартарен, соединяющий увлечение экзотикой с практичной трусостью и любовью к комфорту. Чего стоит один только внутренний диалог Тартарена — Дон Кихота и Тартарена — Санчо Пансы («Покрой себя славой!» — «Укройся фланелью»). Прекрасно выписан и провансальский городок Тараскон, который, между прочим, существует на самом деле, и его жители после выхода первого романа посоветовали Доде больше никогда не появляться в их краях.
«В Тарасконе чуть-чуть не уехать в Шанхай — все равно что уехать. Столько было разговоров о путешествии Тартарена, что в конце концов всем стало казаться, что он уже вернулся из путешествия, и по вечерам клубные завсегдатаи расспрашивали его о жизни в Шанхае, о местных нравах, климате, опиуме, о международной торговле». Так описывается первое несостоявшееся приключение Тартарена, главного путешественника Тараскона.
Наконец, Дон Кихот в герое берет верх, и он взаправду отправляется на львиную охоту в горы Атласа. Дальше следует череда комедий положений и едкой сатиры на французский Алжир. А заканчивается роман чисто кинематографической сценой, в которой верный верблюд бежит по рельсам за поездом Тартарена от Марселя до самого Тараскона.
Воодушевленный школьник приступает к чтению второй книги — «Тартарен в Альпах», и здесь его постигает первое разочарование. Вроде все герои на месте: и сам Тартарен, и городские жители, вместо сафари увлекшиеся альпинизмом и регулярно штурмующие соседний холм. Добавился даже совсем уж комический персонаж Бомпар, кочующий по разным романам Доде. Все по-прежнему трусят, преувеличивают, привирают — это называется тарасконадой.
Сам Бомпар, изображающий опытного горного проводника, признается: «Как не бывал! Только я совершал не все, о чем рассказываю».
Забавно и точно описано путешествие Тартарена по Швейцарии, его подъем на Риги, Юнгфрау и Монблан, встречи с американскими и английскими туристами. В этой приятной компании появляются и русские народовольцы Соня и Манилов. Конечно, Доде и их сделал объектом сатиры, хотя в середине книги они совершенно хладнокровно пытаются повесить человека. Но советский подросток был перекормлен народовольцами, к тому же своей убийственной серьезностью они явно портят весь авантюрный настрой повествования.
Наконец, школьник читает последнюю книгу трилогии, «Порт-Тараскон», и она оказывается полной катастрофой. Мало того что путешествия тарасконцев на острова Французской Полинезии не имеют ничего общего с бравыми морскими приключениями — зато в подробностях описываются проливной дождь, голод, болезни и мелкие дрязги, — так еще и финал разрушает все каноны жанра. Опозоренный Тартарен, презираемый бывшими соседями, разоренный и бездомный, вынужден уйти через Рону в соседний город Бокер, где спустя некоторое время тихо умирает.
Разве так уходят герои? Разочарованный школьник ставит книгу на самую дальнюю полку и клянется себе, что всегда будет перечитывать только первую часть.
Вызов Тартарена
Что происходит, когда читатель сам оказывается в возрасте Тартарена, а это довольно широкое понятие, поскольку в первой книге ему около сорока, а в последней уже скорее за шестьдесят? Он перечитывает книгу с чувством глубочайшего изумления, потому что обнаруживает, что за полтора века в индустрии «туристических приключений» практически ничего не поменялось. Начиная со стандартной триады буржуазных увлечений — сафари, горы, тропики — и заканчивая скучным отрепетированным сервисом, который стоит за каждым, на первый взгляд спонтанным, путешествием.
Сцена подъема на пик Риги-Кульм — когда все туристы едут на удобном электрическом фуникулере, и только Тартарен, пыхтя, поднимается по тропе и злобно смотрит на них снизу, потому что не так он представлял себе восхождение, — да она с 1870-х годов ни капельки не изменилась! Те, кто в наше время поднимались на Риги, видели и фуникулер, и злобно пыхтящих вниз «настоящих спортсменов». Не изменился и отель на вершине, и его тщательно продуманное скудное меню из недоваренных макарон, которое тем и привлекает гостей со всего мира.
Повзрослевшему читателю Тартарен намного ближе и милее, чем какой-нибудь капитан Блад, или капитан Немо, или все капитаны, вместе взятые. Это человек, живущий обычной приятной жизнью (может, чуть привирает иногда, ну а кто же так не делает), но периодически срывается в настоящее Приключение, достойное инстаграма и тревелога. Интернет только подпитывает славную тарасконаду. Отправиться в Африку на сафари, покорить восьмитысячник, уплыть на необитаемый остров — все это #TartarinChallenge.
Другой глобус
Впрочем, и здесь тоже никуда не деться от проблемы Порт-Тараскона. Если первые два романа представляют собой уютный мир Прованса, из которого временами выбираются только отчаянные смельчаки вроде Тартарена, а остальные жители довольствуются его красочными рассказами, то третья книга начинается с апокалиптической картины: Тараскон опустел.
Не стоит приводить причины, которые объясняет автор в предыстории романа, но случилось так, что все жители города, даже самые упертые домоседы, пришли к выводу, что жизнь во Франции стала совершенно невыносимой.
Невыносимой настолько, что они бросили свои обжитые многими поколениями дома, погрузились на корабли и отправились осваивать колонию Порт-Тараскон на одном из полинезийских островов, купленном, как впоследствии оказалось, у бельгийского мошенника.
На первый взгляд, это выглядит просто как мрачный злободневный сюжет 1890-х, обыгрывающий многочисленные тогда заокеанские аферы. Но, если подумать, тарасконцы ведь не искали золото и бриллианты, не спасались от нищеты или войн (прошедшая Франко-прусская война едва докатилась до Прованса далеким эхом) и уж точно не жаждали никаких острых ощущений. Они просто хотели второй такой же Тараскон. Только подальше от Тараскона настоящего.
Третья книга как раз о том, как даже самых благодушных людей в самом благополучном краю может настолько вывести из равновесия действительность, что они от безобидного увлечения экстремальным туризмом перейдут к массовой экстремальной эмиграции.
Почему-то этот аспект колонизации Земли никогда серьезно историками не рассматривался. Обычно приводят в пример каких-то отважных пионеров, авантюристов, искателей лучшей доли, в случае Полинезии — каторжников, высланных не по своей воле. А тут люди сразу целым городом сказали: «Надоело все — поехали отсюда прочь». А ведь наверняка это было мощным стимулом расселения людей по планете, хотя до такой степени отвращения к родным местам надо еще дорасти.
Может, тут и кроется разгадка, почему программа освоения космоса вначале развивалась стремительно быстро, потом почти зачахла, а сейчас снова начинает оживать. Скорее всего, она заработает в полную силу, когда люди всерьез и массово захотят другую такую же Землю. Только подальше от этой.
Два «мемориала»
На неудавшейся попытке основать колонию Порт-Тараскон заканчиваются приключения Тартарена и начинается заключительная часть — самая философская и величественная. Если в первой книге ролевой моделью героя является Дон Кихот, во второй — Вильгельм Телль, то третий роман до некоторого момента держит в неведении. Лишь возвращаясь во Францию на британском корабле, Тартарен преображается. Пока его соплеменники прозябают в трюме, он, разгуливая по палубе в компании капитана судна, все больше начинает отождествлять себя с еще одним великими французом — Наполеоном, отправляющимся в ссылку.
Есть, правда, один нюанс: последним пристанищем Наполеона стал остров Святой Елены в южной части Атлантического океана, а Тартарен подозревал, что его ссылкой станет как раз родной Прованс.
Тартарен выписывает себе из трюма конфидента, молодого помощника аптекаря Паскалона, чтобы он играл ту же роль, что и секретарь Лас-Каз при Наполеоне, ведя биографический дневник «Мемориал». Без малейшей иронии он проводит параллель: французский император, сдаваясь британцам, ссылался на афинянина Фемистокла, сбежавшего к персам, и сам Тартарен теперь повторяет эту цитату: «Я как Фемистокл: буду греться у очага британского народа».
И летописец Паскалон ничуть не сомневается в величии своего кумира. Тартарен, отвергнутый тарасконским обществом, оказавшийся на скамье подсудимых, объявленный банкротом, изгнанный из родного города, для него все равно легендарный путешественник, победитель львов и губернатор Порт-Тараскона.
Даже смерть Тартарена по градусу торжественности схожа с антуражем смерти Наполеона, случившейся, кстати, ровно двести лет назад, 5 мая 1821 года. В феврале того года над островом Святой Елены можно было наблюдать комету, которую уже серьезно больной Бонапарт принял за предвестник своей скорой кончины. В день смерти Тартарена произошло солнечное затмение. По изменившемуся цвету неба Паскалон понимает, что Тараскон навсегда покинул один из величайших его представителей.
Из земного ада рай
Доде оставляет за кадром последние месяцы жизни Тартарена, сообщая только, что он устроился смотрителем замка в Бокере. Зато шесть лет жизни его кумира Наполеона на Святой Елене описаны до мельчайших подробностей многочисленными офицерами гарнизона и, конечно же, верным Лас-Казом. Эти мемуары долго будоражили воображение творческих людей, пытавшихся представить, как человек, достигший вершины, проводил однообразные дни на уединенном острове. Неужели и правда читал, гулял, играл с местными детьми и занимался садом?
Вот как описывал последние дни Наполеона Дмитрий Мережковский, основываясь на воспоминаниях окружавших его французских офицеров: «Целыми днями, командуя артелью китайских рабочих, сажал деревья в саду, планировал цветники, газоны, аллеи, рощи; устраивал водопроводы, фонтаны, каскады, гроты. Так увлекался работой, как будто снова надеялся исполнить мечту всей своей жизни — сделать из земного ада рай».
Да это же не что иное, как растянувшаяся на несколько лет сцена после титров, особенно хорошо знакомая поклонникам киновселенной Marvel. Танос из «Мстителей», после того как достигает желанной цели, добровольно отправляется в изгнание на затерянную планету-огород. Хоть ему почти и не удалось насладиться заслуженным отдыхом.
Если вдруг читателя, независимо от возраста, обуяет острая жажда приключений и ярких свершений, то не стоит печалиться об упущенном сейчас времени. Во-первых, никогда не повредит пустить в ход маленькую тарасконаду. Во-вторых, независимо от размаха и успеха жизненных начинаний, где-то — возможно, на другом берегу реки, на удаленном острове или удаленной планете — каждого ждет его собственный еще не возделанный сад.
