Война все спишет, и вполне могла бы списать голод 46-47 гг. Его бы оправдали гражданские и боевые потери, тяжелое положение сельского хозяйства и засуха 1946 года, если бы не одно «но»: зерно в СССР все-таки было, и его даже продавали за рубеж. А вот на Кубани и в плодородной Молдавии голодали дети. Как следует из официальной записки министра госбезопасности Молдавской ССР в Москву, в республике возросла смертность от дистрофии и иных болезней, связанных с плохим питанием, в обществе стали преобладать антисоветские настроения… Впрочем, руководство не смущал даже последний факт. Регионам выделяли зерно, но на всех голодающих его не хватало. Все, что сдавали колхозы распределялось следующим образом: часть зерна шла на экспорт, во время голода вывезли около 5 млн. тонн продукции. Еще часть уходила в резерв на случай очередной войны, и из-за того, что трогать Госрезерв Сталин запретил, зерно испортилось вследствие неправильных условий хранения. Кроме того, больше внимания руководство уделяло развитию городов. Большая часть продовольствия по карточной системе распределялась между льготниками: на льготы могли рассчитывать работники правоохранительных органов, военные и, конечно же, партийная номенклатура. $10 млрд. на закупку продовольствия, о который Сталин договорился с Рузвельтом на Ялтинской конференции, новый президент США Трумэн советской стороне не предоставил, а на другую помощь из-за рубежа в СССР рассчитывать не могли.
На самом же деле, голод затронул и города. Рабочие были вынуждены разбивать собственные огороды, ведь самая высокая зарплата была в то время у преподавателей и руководителей предприятий – обычную получку она превышала в несколько раз. Из-за того, что реальные показатели заболеваемости и смертности не разглашались, врачи не могли предоставить пострадавшим своевременную медицинскую помощь. В частности, были зафиксированы случаи смерти от недоедания в Ленинграде, Волгограде, Новосибирске, Ростовской области.
В селах Молдавской и Украинской ССР были зарегистрированы случаи каннибализма. В мае-июне 1946 года люди употребляли в пищу крапиву и лебеду, по ночам дети собирали в поле оставшиеся после жатвы колоски, а поскольку «закон о трех колосках» все еще действовал, пойманным за «расхищением собственности» грозил расстрел. Вдобавок ко всему, выработанные трудодни в колхозе не платили, и крестьяне все еще были вынуждены подписываться на облигации госзайма. Зерно шло опять же в резерв, хотя, по оценкам историков, его хватило бы на то, чтобы оплатить трудодни колхозникам четырех республик – России, Украины, Белоруссии и Молдавии.
Очевидцы вспоминают, что на Кубани часть урожая пропала просто из-за нехватки рабочих рук, а все, что собрали, приходилось сдавать по мизерным закупочным ценам. Норму сдачи продукции для колхозников не снизили, наоборот, молока, к примеру, теперь приходилось сдавать больше. Кроме того, руководители колхозов часто отбирали у крестьян их запасы и таким образом даже перевыполняли план; такая вот «инициатива снизу».
В 1947 году ситуация немного улучшилась, вскоре была проведена денежная реформа и отменена карточная система. Курс обмена денежной реформы (10:1) больше всего ударил по зажиточным крестьянам: случалось, что деньги у людей пропадали мешками. Проще было горожанам, которые в основном хранили деньги на сберкнижках и смогли обменять их по сниженному курсу.
В целом же, послевоенного голода можно было бы избежать, несмотря на нехватку рабочих рук и засуху. Для его предотвращения хватило бы резервного зерна и тех самых запасов, которые у населения отбирало руководство колхозов.
