Сэр Бэзил Захарофф: циничная жизнь «оружейного барона» и серого кардинала

В сообществе людей есть явные лидеры, чьи лица снятся перевозбужденным девственницам и чьи деяния записывают кровью в учебниках истории. И есть серые кардиналы, о которых, как правило, мало что известно даже скрупулезным историкам, хотя их делишки будут пострашнее холокоста. Бэзил Захарофф относится ко вторым.

Именно он открывал ногой дверь практически во все министерские кабинеты Европы. Именно он умело разжигал Первую мировую войну и получил от нее фанта­стический доход (по самым скромным подсчетам, каждый уби­тый солдат принес ему около 6 долларов прибыли), однако ни­кто и никогда не посмел вменить ему это в вину. Наконец, имен­но он добился того, что половина мира в начале XX века считала пулемёт Максима самым убойным оружием на Земле (и, честное слово, на­ша редакционная машина времени тут совершенно ни при чем!).

Рождество

Как сплошь и рядом случается с младенцами, данный экземпляр появился не в самый подходящий момент. Его греческая семья только что пережила катастрофическое бегство из сто­личного Константинополя (в ходе Пасхальных погромов там резали греков) и обосновалась в жуткой дыре под названием Мугла на окраине Османской империи. Там, в глиняном до­мике с окнами без стекол, 6 октября 1849 года и родился Бази­лейос Захариас.

Следует отметить, что рождественская история, изложенная выше, — это, так сказать, официальная версия появления на свет нашего героя (например, она изложена в книге доктора Ричарда Левинсона «Европейская загадка: сэр Бэ­зил Захарофф» 1929 года издания).

Существует и несколько побочных. Например, что Базилейос на самом деле мальчик Василий из семейства одесских евреев Захаровых или что он сын русского офицера-аристократа. Собственно, Захариас сам приложил руку к распространению этих легенд — скорее все­го, из-за благоприобретенной любви к мистификациям, кото­рая помогала ему открывать двери кабинетов и будуаров.

Однако вернемся к официальной биографии и перенесем­ся в район Татавла в Константинополе, в 1866 год. Антигре­ческие настроения к этому моменту окончательно утихли, и семейство Захариасов смогло вернуться домой.

Семнадцатилетний Базилейос идеально вписался в столичную суету, буд­то всю жизнь прожил в этом интернациональном портовом городе. Он тут же стал подрабатывать менялой в порту, вы­учил какое-то фантастическое количество языков (многие ут­верждали, что чуть ли не шестнадцать) и в конце концов даже взялся водить туристов по Константинополю как знаток всех приличных и злачных мест.

Дядя внакладе

Шустрость Базилейоса вскоре оценили его богатые родствен­ники. На сцене появился некий дядюшка Севастопулос, который пригласил племянника в свою компанию торговать одеждой. Расчет был прост. Дядюшка Севастопулос планировал постепенно переложить на родственника все разъезды и переговоры, чтобы самому попивать чай в константинопольской чайхане, получая дивиденды.

Однако юноша оказался гораздо шустрее, чем думал дядя. Базилейос полностью вошел в курс дела в первый же год. Во второй он наладил торговлю с невиданным доселе размахом (и все это за чисто символическую зарплату!). На третий год обрадованный Севастопулос написал племяннику письмо, рекомендуя продолжать в том же духе и намекая, что относится к нему как к полноценному партнеру.

Вот это было ошибкой, потому что к концу года Захариас в аб­солютно деловом ключе запросил у дяди партнерскую долю доходов. Севастопулос был ошарашен. Он заявил, что слово «партнер» — это такая метафора, да и вообще… Однако Захариас не стал долго размышлять над метафоричностью языка пре­старелых дядюшек, а просто изъял из кассы «свою долю» и уе­хал на противоположную сторону Европы, в Великобританию. Именно там находился бизнес-центр европейского мира (мало что изменилось с тех пор), где новоиспеченный Бэзил Захарофф планировал начать блистательную карьеру.

Шел 1870 год. Бэзил прибыл в Лондон молодым, но уже опытным в торговых делах специалистом со знанием языков. Кроме того, он был остроумен, привлекателен и полон чувства собственного достоинства. Довольно быстро этот многообеща­ющий молодой человек вошел в дома самых знатных лондон­ских торговцев (особенно тех, у кого были дочери на выданье).

И тут, подобно грому среди ясного неба, в Лондон прилетел «пламенный привет» от константинопольского дядюшки. Севастопулос использовал недавно появившуюся в Европе службу международного сыска и потребовал ареста племянника, обви­нив его в краже. Бэзил был немедленно заключен под стражу.

Из воров в греки

Документальных свидетельств о том, что произошло дальше, опять же нет. Однако близкий друг Захароффа, Стефанос Скулудис, так описывает эту историю: «До последнего момента Бэзил был уверен, что дела его плохи. У него не было никаких смягчающих факторов: к несчастью, он потерял письмо, в котором дядя называл его партнером. Бэзил сидел в промозглой камере, непривычный к лондонским туманам. Незадолго до су­да он попросил одного из немногих своих приятелей найти в его чемодане старую теплую куртку и передать в тюрьму. В кармане этой самой куртки и обнаружилось дядино письмо!»

Откуда бы оно ни взялось, но суд счел письмо достаточным доказательством и отклонил обвинение Севастопулоса. Тем не менее репутация Бэзила в чопорном Лондоне была безнадежно испорчена.

Поразмыслив о перспективах, наш герой решил начать все сначала. На этот раз на исторической родине, в Греции. С профессиональной физиономией многообещающего специалиста он внедрился в афинское общество. Тут Бэзилу повезло: поч­ти сразу он познакомился с одной из ключевых политических фигур того времени — тем самым Стефаносом Скулудисом, который оказался его земляком.

В доме Стефаноса собира­лись самые блестящие интеллектуалы Афин и вершили судьбы страны. Греция того времени вообще делала ставку на «интеллектуальный ресурс», развивала институты и музеи, так как по причине полного отсутствия полезных ископаемых мировая индустриализация ей не светила. Все шло хорошо, пока Бэзил совершенно случайно не увел даму сердца у одного популярного афинского журналиста.

Обманутый журналист посчитал себя оскорбленным и раскопал злополучную историю про дя­дю. Однажды утром Бэзил снова обнаружил, что его «велено не принимать» в приличных домах. В отчаянии он ворвался к Скулудису, который относился к нему как к младшему бра­ту, и устроил бурную сцену. Объяснения «невинно пострадав­шего» были приняты. Возникшая между друзьями неловкость сыграла на руку мистеру Захароффу.

Во всяком случае, Скулудис, желая как-то помочь оклеветанному другу (и сплавить уже наконец с глаз долой), пристроил его на весьма завидное место афинского представителя шведской оружейной компа­нии «Норденфельдт».

Продавец смерти

Это был случайно вытащенный счастливый билет. В принципе, то, что происходило в оружейной индустрии конца XIX ве­ка, можно сравнить с IT-бумом конца XX столетия. Главным фетишем для человечества тогда была тяжелая промышлен­ность, и производство оружия логично заняло место на самом верху промышленной пирамиды: оно было наиболее науко-, ресурсо- и человекоемким (причем человеческий ресурс упо­треблялся в данном случае, так сказать, с двух концов).

Даже географически Бэзил очутился в одном из лучших мест для начала карьеры. Шел 1877 год. На Балканах только что на­чалась Русско-турецкая война. Греция следила за ней с азартом играющего на тотализаторе болельщика: именно Турция была ее главным обидчиком на протяжении многих десятилетий (на­пример, турки отобрали один из самых плодородных греческих регионов — Фессалию).

Если бы русский медведь завалил Ос­манскую империю, Греция могла бы поучаствовать в разделе туши. Главное — вовремя влезть в схватку, то есть когда перевес уже очевиден. В ожидании этого волнующего момента остава­лось только наращивать арсенал и мобилизовывать население. Но тут, на пике ажитации, Британия неожиданно прикрыла лавочку и, опасаясь чрезмерного усиления России, объяви­ла конец войны. Греции так и не удалось ничего оттяпать, что, конечно, ни в коей мере не сбило с нее милитаристскую спесь. Подготовка к нападению на ослабленного противника продолжалась полным ходом.

Бэзилу не составило труда вывести гре­ческое подразделение «Норденфельдт» в лидеры. Впрочем, он не ограничивался тем, что лежало на поверхности. Характерен в этом смысле один любопытный факт. В 1887 го­ду «Норденфельдт» представил первую в своем роде субмари­ну, способную выпустить торпеду прямо из-под воды. Это была сенсация. Но большие игроки не спешили раскупать еще не ис­пытанные подлодки. Бэзил немедленно обратил эту заминку в плюс и предложил грекам стать первой державой, у которой на вооружении будет невиданное секретное оружие.

Конечно, Гре­ция не смогла устоять. Однако это было только начало.

Ничуть не смущаясь, Бэзил тут же пересек границу, проник в высшие турецкие кабинеты и по секрету сообщил, что у Греции наме­чается существенное подводное превосходство. Турки от души поблагодарили «инсайдера» и тут же купили у него две ново­модные субмарины. Но и на этом история не кончается.

Сле­дующий визит благодетель совершает в Россию, где в красках живописует, какая каша заваривается на Балканах, пока русские почивают на лаврах. Стоит ли говорить, что имперская Россия, крякнув и бросив оземь картуз, немедленно купила аж четыре подлодки! Самое забав­ное заключается в том, что субмарина «Норденфельдт» была выведена из дока всего единожды — кажется, Турцией. Она по­пыталась совершить показательный пуск торпеды, но потеря­ла балансировку и затонула.

Интересно, что, несмотря на этот конфуз, Бэзил остался в прекрасных отношениях со всеми тремя государствами.

Самый стреляющий пулемет

В 1885 году на оружейном рынке Европы появился американ­ский джокер. Его звали Хайрем Максим, и он изобрел первое оружие, которое стреляло «в темпе тикающих часов». Это был  ручной пулемет Максим! Для «Норденфельдта» появление джокера стало катастрофой. Дело в том, что начальник Бэзила только что сам сконстру­ировал пулемет и запустил его в производство.

И вот совер­шенно очевидно было, что Максим значительно превосходит эту новинку. Захарофф взялся поправить дело и отправился в Вену. Австрийский монарх был первым игроком высшей во­енной лиги, которому Максим презентовал свое изобретение.

Хайрем тщательно подготовился. Сначала он продемонстри­ровал скорость стрельбы, а потом сравнительно близко от пулемета поставили мишень. Пара секунд — и та была про­бита. В общем-то ничего особенного. Однако, когда мишень поднесли ближе, оказалось, что прямо в яблочке красуется вензель австрийского монарха!

Трибуны разразились оваци­ей. Тем временем в королевской ложе раздавались востор­женные крики Бэзила: «Потрясающее шоу! Чертовски жаль, что этот пулемет сделан вручную в единичном экземпляре!» Счастливый Хайрем в этот момент с улыбкой кланялся ко­ролю, не понимая ни слова по-немецки и не подозревая, что его считают не более чем цирковым фокусником.

Захарофф первым разглядел в Максиме су­масшедшего гения — и не прогадал. Пулемет — это только одно из многих его изобретений. До того как заняться оружием, Хайрем много работал с электричеством (его записывают в соав­торы лампы накаливания). Также среди его изобре­тений значатся мышеловка и самолет. Самолет был построен за десять лет до первых опытов братьев Райт, и Максим вдвоем с Захароффом даже оторва­лись на нем от земли, правда ненадолго. Знаком­ство с Бэзилом стало для Хайрема величайшей удачей: он смог не заниматься менеджментом, в котором был полным профаном, и всецело посвятить себя изобретательству.

В принципе, Бэзил был недалек от истины. Хайрем не пред­ставлял себе масштаба серьезных военных закупок. Поэто­му когда он все-таки получил от Австрии заказ, то понял, что не в состоянии его выполнить. И тут на сцене опять по­явился Захарофф. Он предложил Хайрему объединиться с Норденфельдтом и заполучить его промышленные мощ­ности. Сделка состоялась, и отныне Захарофф стал личным пиарщиком Максима.

Ход женщиной

За 15 лет Бэзил из талантливого торговца превратился в одно­го из важнейших политических игроков Европы. Особенно хорошо ему удавались дела в России, которая после поражения в Русско-японской войне стремительно обновляла арсенал и с удовольствием закупила огромную партию «Максимов».

Со своим авантюрным прошлым, аристократической статью и зна­нием русского языка Захарофф с легкостью вписался в высшее петербургское общество. Роман с популярной столичной бале­риной также поспособствовал этому.

Кстати, по поводу женщин Захароффа также существует ворох легенд. К примеру, Георг Таллас в книге «Дилер войны» описывает великолепный цветник «племянниц», который Захарофф завел в своей французской резиденции. Это были утонченные красавицы, собранные в caмых неожиданных местах Европы и «оправленные» в модные парижские туалеты. Бэзил покровительствовал им с отеческой нежностью и пристраивал в любовницы к са­мым достойным господам, гостившим в его доме.

Например, доподлинно известно, что таким образом был облагодетельствован британский премьер-министр Ллойд Джордж. Также в числе гостей шато Захароффа значились премьер-министр Франции Аристид Бриан и американский президент Вудро Вильсон. Красавицы платили «дяде» сполна. Через них Бэзил узнавал все о стратегических планах половины мировых лидеров, заключал самые выгодные контракты и даже корректировал кое-где европейскую политику в сторону повышения ее агрессивности.

Есть на счету Захароффа и более романтичная история. Огромное количество времени он проводил в знаменитом «Восточном экспрессе», курсировавшем между Стамбулом и Парижем (авиации еще не существовало, а военные сделки требовали оперативности).

Однажды в вагоне-ресторане, который больше походил на великосветский салон, Бэзил познакомился с потрясающей красавицей. Ее звали Мария дель Пилар, она происходила из богатого испанского рода и была помолвлена с клиническим идиотом (увы, это не метафора, а медицинский диагноз) королевских кровей. Собственно, свадьба должна была состояться на днях.

В поезде Мария бы­ла отчаянно откровенна с элегантным усачом и вскоре сама не заметила, как очутилась у него в купе. Конечно, свадьбу уже отменить было невозможно, однако о той сумасшедшей ночи в поезде герцогиня не жалела впоследствии ни секунды. Мно­го десятилетий подряд она поддерживала не слишком тайную связь с Захароффом и роди­ла от него двух дочерей, в то время как ее муж, почти сразу после свадьбы помещенный в сумасшедший дом, никак не хотел умирать. (Кстати, с помощью герцогини Бэзил решал многие дела на испан­ском направлении.)

Наконец, когда Марии исполнилось шестьдесят пять, она полу­чила свободу и все-таки вы­шла за 74-летнего Захароф­фа. Их счастье длилось не­долго — только год. В 66 лет герцогиня скоропостижно скончалась.

Боги войны

Однако вернемся в Европу 1913 года. Захароффу 64 года, и его карьера достигла своего пика. Он является командором французского ордена Почетного легиона за создание кафедры авиации в Сорбонне и другие «большие заслуги» и британским баронетом (к его имени положено добавлять титул «сэр»). Вот уже 15 лет, как он покинул «Норденфельдт» и вместе с Максимом перешел в крупнейший концерн «Виккерс», входивший в большую тройку оружейных производств Европы (англий­ский «Виккерс», немецкий «Крупп» и французский «Шнейдер-Крезо»).

При этом Захарофф не просто наемный менеджер: у него в руках огромный пакет акций концерна, капитализация которого в 1913 году составляла около 10 миллионов фунтов. Годовой доход Бэзила не поддается исчислению, однако допод­линно известно, что этот статный старик, всегда в безупречном костюме и с тросточкой, является одним из самых богатых лю­дей Европы. Он не жалеет денег на представительские машины и дорогие аксессуары. Поговаривают, что он изобрел изящный способ дачи взятки: адресату преподносится кожаное портмо­не высшего качества с его инициалами — естественно, не пустое.

Больше про сэра Захароффа практически ничего не известно: он отказывается контактировать с журналистами.

Тем временем за первое десятилетие XX века все сливки европейского обще­ства, от аристократии до влиятельных журналистов, купили себе оружейные ценные бумаги. Все ждали роста рынка. При таком раскладе было совершенно очевидно, что «Воронья сло­бодка» обречена. И вот 28 июня 1914 года полыхнуло.

Слезы, паника, смерть — все это стало лишь высокобюджетной декорацией для основного сюжета, который разыгрывался в тихих кабинетах европейских военачальников. И одним из ос­новных героев этого действа был наш серый кардинал. Тайные перемещения через границы, напряженные переговоры, шан­таж, кредит, точно рассчитанный слив чужих тайн — все давно освоено и пригодилось сейчас.

При этом Захарофф выступал как человек абсолютно нейтральный. Он запросто торговал и с Антантой, и с немецкой коалицией. «Как вы можете прода­вать оружие нашим врагам?» — как-то спросил Захароффа Чер­чилль. «У продавцов оружия нет врагов. У них есть только кли­енты», — ответил Захарофф.

Впоследствии Бэзилу приписывали чуть ли не влияние на весь ход войны. Он и сам был готов распространять эти слу­хи. Например, в одном из своих редких интервью Захарофф цинично заметил: «В 1914 году Германия была гораздо более уязвимой, чем это казалось не­посвященным. Я мог указать союзникам, как минимум, три точки, ударив по которым Антанта подвергла бы германский военный потенциал тотальному уничтожению.

Однако это привело бы к краху мое предприятие…» И опять удивительным образом ему прощали все. Возможно, он просто умел очень тщательно взвешивать пользу и вред, которую приносил тем или иным силам. Например, укры­вательство Германии было с лихвой компенсировано втяги­ванием Греции в войну на стороне Антанты, которое Бэзил осуществил полностью на свои средства, фактически оплатив в стране государственный переворот.

Сумерки

Однако война все же закончилась. Захарофф как союзник Ан­танты получил свою долю почетных званий. Дальше путь, увы, мог вести только вниз. В ближайшее время для оружейников в Европе не предвиделось работы. Казалось, для 70-летнего старика естественным образом было бы уйти на покой в этот удач­ный момент. Но не таков был Захарофф.

Он чувствовал себя все еще в зените своих сил и политического влияния. В послево­енные годы Бэзил начал сразу несколько грандиозных проек­тов.

Например, в надежде на подавление революции он скупал нефтяные скважины у бежавших из России дореволюционных магнатов (насчет нефти предчувствие его не обмануло, а вот на­счет революции — увы). Приобрел французский банк. Развязал парочку войн. Однако все эти предприятия не спешили на­бирать обороты. Европа была слишком измождена, чтобы ее можно было доить в первое же десятилетие после войны.

И тем не менее сэр Захарофф верно подметил, что ничто еще не кончено. Просто он не дожил до повторного всплеска.

Последние годы жизни Бэзил все же провел на покое. Он про­дал все свои активы, кроме крупнейшего казино Монако, вывел его из кризиса и стал почетным гражданином карликового кня­жества на Лазурном берегу. В 87 лет, после прогулки по набе­режной, сэр Бэзил Захарофф отошел в мир иной.

Впрочем, незадолго до смерти он снова заставил говорить о се­бе все газеты. Стало известно, что у сэра Захароффа похищены дневниковые записи, которые он с редкой откровенностью вел более пятидесяти лет и в которых, по слухам, должны были со­держаться все европейские секреты. Похитителя, старого дво­рецкого, очень быстро поймали и вернули бумаги владельцу. Захарофф, посмотрев на всю эту суету, вдруг принял неожи­данное решение: он сжег свой дневник.

«Я не хочу, чтобы моя жизнь послужила низменному любопытству глупой публи­ки», — заявил он. Но это уже было не в его власти. После смер­ти сэра Захароффа было опубликовано около десятка его био­графий, одна невероятнее другой.

Постепенно все эти домыслы превратили циничного торговца смертью в экстравагантного авантюриста, о похождениях которого впору читать на пляже. Может быть, так и выглядит в наше время слава земная?