Сражение при Чериньоле: первая битва Нового времени

Ренессанс в войне

XVI столетие не зря называют одним из важнейших в истории Европы, ведь именно в это время происходило формирование национальных государств по всему континенту и закладывались основы Европы современной. Отголоски процессов, протекавших полтысячелетия назад можно услышать и в настоящее время. Однако если для нас начало XVI века это, прежде всего, эпоха Рафаэля, Леонардо, Дюрера, Босха и других великих творцов Возрождения, то для их современников имена полководцев и военачальников были известны ничуть не хуже. Ведь Ренессанс не ограничивался лишь сферой художественного: не в меньшей степени это понятие применимо и к военному искусству.

Полигоном для формирования армии Нового времени стал Апеннинский полуостров, раздираемый борьбой местных князей и правителей сопредельных держав. Италия долгое время была одним из самых развитых и передовых регионов Европы, а политическая раздробленность сделала её желанной целью для монархов новых европейских гегемонов. Таким образом, протяжённый конфликт, традиционно называемый Итальянскими войнами, оказался не только большой политической игрой, но и стал местом рождения военной машины Нового времени. Любопытно отметить, что нередко важные для развития военного искусства сражения оказывались политически или даже стратегически бесплодными и наоборот. Но 28 апреля 1503 года стало особенным как в истории Итальянских войн, так и всего военного дела той поры. Но обо всём по порядку.

Важным фактором успеха, сопутствовавшем походам французских королей и их полководцев, в самом начале войны за Италию было несомненное техническое превосходство полевой и осадной артиллерии французов, собравших всё лучшее чем могли похвастаться литейные дворы того времени. Наследие Карла Смелого — большого ценителя будущего бога войны — и эксперименты самих королей позволили им не только брать штурмом старинные крепости и города, но и выработать классическую схему ведения сражения. Именно военачальники французской школы стояли у истоков идеи разделения боя на подготовительную и активную фазы. В начале сражения позиции неприятеля «размегчались» с помощью массированного (по меркам XVI века) применения артиллерии, после чего на его порядки обрушивалась тяжеловооружённая ударная конница, попросту сметавшая их. Впрочем, в лице своих визави французы нашли отличных учеников. Противникам христианнейших королей удалось подойти к этому вопросу с неожиданной стороны и предложить новое решение, закрепившееся в европейской военной практике на долгие полтора столетия, а в общих чертах едва ли не до конца Наполеоновских войн.

Здесь необходимо вспомнить уже об испанском классике военного дела — прославленном Гонсало де Кордове. «Великий капитан» или «гран-капитан», как его принято величать, действительно сыграл исключительную роль в становлении вооружённых сил Испанского королевства. Стоит сказать, что начинал он совсем не с триумфов — первые кампании с его участием были отмечены целой чередой поражений, которые нанесли испанцам войска Карла VIII. Однако Гонсало оказался не из тех, кто легко отступается: военачальник без устали тренировал солдат и подбирал подходящих для себя командиров подразделений. И хотя силы, с которыми де Кордова был отправлен в Италию, были весьма скромны, за счёт притока контингентов из Империи и владений на Апеннинах и Сицилии ему удалось сколотить вполне боеспособную армию. Это тем удивительнее, что качество солдатского состава было подчас неприлично низким, а задачи, поставленные перед ним королём Фердинандом, требовали самого пристального внимания.

Людовик XII — король всея Италии?

Дело в том, что в первые годы XVI века Италия вновь подверглась масштабному вторжению французов при полном одобрении папы Александра VI и бессильном противодействии императора Максимилиана, вынужденного бороться с оппозицией в самой Германии. Помимо Миланского Герцогства Людовик XII претендовал на Неаполитанскую корону, возводя свои права ещё к Анжуйскому дому, члены которо правили здесь на протяжении многих поколений. Амбиции французского монарха не встретили никакого сочувствия у Фердинанда Арагонского, также претендовавшего на расширение своих владений в Италии. В какой-то момент соперникам, казалось, удалось договориться полюбовно: территория королевства была разделена между монархами, однако очень скоро стало ясно, что ни одна из сторон не была готова мириться со сложившимся положением вещей.

В этих-то условиях в Италии и был вынужден действовать Гонсало де Кордова, оберегавший неприкосновенность новых границ владений его короля. Попытка нового разграничения при посредничестве бургундского герцога (сына императора Максимилиана и одного из претендентов на кастильский престол) Филиппа не увенчалась успехом, а возникший конфликт из-за передела земли и пошлинных тарифов стал прологом к настоящей войне. Луи Арманьяк герцог Намюрский — наместник Людовика в Неаполе — считал, что своими мелочными придирками испанцы наносят оскорбление его королю, и был готов с оружием в руках отстаивать права короны на эти земли. А делать это было тем проще, так как в распоряжении Арманьяка были внушительные силы, оставленные на юге Италии на случай возникновения подобных ситуаций.

 С армией и осадными парком Намюр подступил к крепости Барлетта, что в 50 километрах к северо-западу от Бари. Здесь он рассчитывал принудить Гонсало к капитуляции, однако не тут-то было. Стены замка оказались куда более приспособлены к продолжительной осаде чем предполагали французы, а самому де Кордове удалось ускользнуть из города и навязать противнику сражение у местечка Чериньола, лежащем на дороге из Барлетты в Неаполь. Заслуга Великого капитана состояла в том, что противник был вынужден сам его атаковать, так что место сражения можно было как следует подготовить к будущему бою. В составе армии Намюра были контингенты конной жандармерии и лёгкой конницы, наёмники-швейцарцы и вербованные французские пехотинцы, общей численностью около 9 000 человек. Кордова мог похвастаться парой тысяч ландскнехтов (большая удача для него), примерно таким же числом испанской и итальянской пехоты, большим количеством кавалерии как ударной, так и вспомогательной. 

Гений де Кордовы

Главным преимуществом испанской армии оказалось большое количество стрелков-аркебузиров, умело применённых Кордовой. По рекомендации командира стрелков Фабрицио Колонны на поле сражения была выкопана траншея, перед которой насыпали вал — за этим рукотворным препятствием стрелки должны были встретить противника, ринувшегося в атаку. Стрелков поддерживали пикинеры, разместившиеся рядом и конница, занявшая фланги. Арманьяк, оказавшись у Чериньолы, пришёл в замешательство: стоит ли атаковать противника немедленно? После краткого военного совета было решено не откладывать сражение на следующий день и бросить солдат в бой немедленно, не дожидаясь даже подхода артиллерии, тащившейся от Барлетты.

 Неверная оценка сил противника и отсутствие разведки сыграли свою роль. Знаменитая французская военная машина буквально разбилась о укрепления, выкопанные солдатами Кордовы. Для начала XVI века это было что-то невиданное: сециально созданное для боя искусственное препятствие, активно обороняемое неприятелем. Огонь аркебузиров в такой ситуации оказался куда действеннее огня артиллерии: атака жандармерии захлебнулась, а те из всадников, что всё же достигли траншеи, пали под ударами немецких пик. Такая же история произошла со швейцарцами, приступившими вторым темпом. Осыпаемые градом пуль горцы не смогли навязать противнику привычный для них образ действия и отступили с большими потерями. После того, как импульс неприятельской атаки иссяк испанец бросил в атаку конницу и часть пехоты, чем довершил разгром войск Намюра, смертельно раненного пулей в разгар сражения. 

 Таким образом, битва при Чериньоле была не только замечательным триумфом испанцев и их одарённого Великого капитана, но и стала своего рода вехой в истории военного искусства. Здесь аркебузы завоевали себе место на поле сражения, ведь дотоле ручное огнестрельное оружие было вторичным, вспомогательным средством, влияние которого на ход боя было весьма незначительным. С другой стороны де Кордова заложил основу традиции широкого применения полевых укреплений, сохранявшей свою актуальность ещё несколько столетий. Это был не средневековый лагерь и не гуситский табор, но нечто особое. Эффективность тактических приёмов испанца будет доказана на практике, а его методы будут развиты его учениками — представителями знаменитой испанской военной школы.