Стеклянные пули для большевиков: можно ли стрелять боеприпасами придуманными бароном Унгерном

Экзотический материал

Первое упоминание о стеклянных пулях относится к делам почти столетней давности: части Азиатской дивизии барона Унгерна применяли их в 1921 году во время штурма Урги (ныне — столица Монголии Улан-Батор). Подборка цитат из интернета представляет прямо-таки демоническое действие этих боеприпасов:

«Азиатская Конная дивизия испытывала острый недостаток в боеприпасах, и потому многие унгерновцы стреляли по врагу стеклянными пулями (способ лить пули из стекла был предложен Унгерн-ургинским инженером Лисовским)».

«На помощь пришёл военный инженер Лисовский: он наладил производство пуль из стекла. Они не обладали той дальностью полёта, которой достигают классические пули, но зато у них была впечатляющая пробивная сила».

«У унгерновцев не хватало патронов, и русские техники придумали отливать пули из стекла. Эти пули летели недалеко, но на близком расстоянии причиняли страшные, смертельные раны».

«Инженер Лисовский предложил лить пули из стекла. Дальность их полёта была невелика, но ранения, причиняемые ими, в большинстве случаев были смертельны».

«Дефицит патронов был восполнен благодаря инженеру Лисовскому, освоившему способ лить пули из стекла. Летели они недалеко, но прошибали насквозь».

Пожалуй, только писатель Леонид Юзефович наиболее корректен: «Азиатская дивизия постоянно испытывала трудности с патронами. Инженер-землеустроитель Лисовский, помощник Витте, отчасти поправил положение, предложив Унгерну оригинальный способ лить пули из стекла. Первые опыты оказались удачными, и в сражении под Цаган-Цэгеном некоторые из ополченцев стреляли по врагу стеклянными пулями».

То есть — информация бродит от автора к автору, меняется лишь степень нагнетания ужасов при описании действия стекла при попадании в цель. Но не будем увлекаться этим самым нагнетанием, предоставим слово самому Роману Фёдоровичу фон Унгерн‑Штернбергу.

Пытливые интернет-пользователи умудрились изыскать архивах письмо барона, датированное 1 марта 1921 года.

«Сотнику Еремееву. С Алексеевым

Посылаю Вам настоящее письмо с … примите его приветливо, но будьте с ним осторожны, не доверяйтесь. Не верьте также Лауренцу, о чем сообщите генералу Чжан-Куй-ю.

У меня большой недостаток в специалистах-техниках. Немедленно разыщите и отправьте в Ургу:
1). Инженера, начальника участка, который пилил дрова и гнал скипидар на Оловянной (ему известен способ выработки стеклянных пуль и поэтому его присутствие здесь является крайне необходимым)».

(АВПРФ, ф. 0111, оп. 2, п. 104, д. 47, л. 5-5а, подлинник; РГВА, ф. 3-94-54, оп. 1, д. 9, л. 79-80).

Вот это уже другое дело. Да, боеприпасов, действительно, не хватало, и барон был заинтересован в пополнении боезапаса любыми способами, не чураясь использования столь экзотического материала.

Кто же такой Лисовский?

Источники, как правило, не указывают точных данных этого человека. Однако, вероятнее всего, имеется в виду Всеволод Игнатьевич Лисовский (1888-1958), один из первых выпускников мелиоративного факультета Алексеевского Донского политехнического института (ныне — ЮРГТУ).

Молодой человек был личностью многогранной и вдобавок страстно увлечён изучаемой специальностью. Ещё во время обучения, на каникулах он вместе с однокурсниками предпринял ряд экспедиций в Среднюю Азию, Австрию, Германию и Египет, изучая местные системы мелиорации.

Завершив образование в 1914 году, Лисовский получил предложение от одного из своих коллег, Петра Ивановича Витте (именно его имел в виду Юзефович, а вовсе не покойного министра царского правительства), принять участие в экспедиции в Монголию. Помимо обязанностей помощника начальника экспедиции, Лисовский выполнял работу картографа и ботаника-почвоведа. Именно там и застала молодого инженера-мелиоратора Гражданская война.

Забавно: уже в постсоветское время одна из газет Новочеркасска, рассказывая об известных выпускниках ЮРГТУ, описала этот период жизни Всеволода Игнатьевича весьма дипломатично: «Мировая война, революция, гражданская война надолго отрезали Лисовского от Родины. Чем только не занимался молодой инженер-мелиоратор!».

Как видно из отрывка письма барона Унгерна, Всеволод Игнатьевич занимался всем, чем только можно, лишь бы прокормиться. Именно в этот период инженер-мелиоратор (а заодно — мастер на все руки) свёл знакомство с Владимиром Рерихом, братом знаменитого художника. Владимир в тот момент служил интендантом в Азиатской дивизии и, вероятнее всего, именно он привлёк Лисовского к делам снабжения армейских подразделений.

Знания Лисовского пригодились не только Унгерну. После завершения Гражданской и установления «народно-революционной власти» Всеволод Игнатьевич мудро предпочёл не возвращаться в Россию, а сотрудничать с ней с безопасного расстояния. В Монголии новое правительство назначило его научным сотрудником Монгольского учёного совета, заведующим отделом картографии. Именно при его активном участии был составлен первый атлас для монгольских школьников, организованы национальный музей и библиотека.Одновременно учёный исполнял обязанности сельхозагента Восточно-Сибирской сельскохозяйственной опытной станции Наркомзема РСФСР во Внешней Монголии и Северном Китае. Как картограф и знаток местных традиций и обычаев, он в 1926 году оказал серьёзную помощь двум советским экспедициям: «почвенному отряду» АН СССР во главе со знаменитым русским учёным и путешественником Петром Кузьмичём Козловым, а также легендарной Центрально-Азиатской экспедиции Рерихов.

На фото выше во втором ряду третий и четвёртый — руководители советских экспедиций Николай Рерих и глава «почвенного отряда» П. К. Козлов, крайний справа в верхнем ряду — В. И. Лисовский. Фото — из книги Н. К. Рериха «Алтай — Гималаи».

Рискну предположить, что бывший унгерновский интендант Владимир Рерих, также оказавшийся в Монголии и состоявший в переписке с братом с 1923 года, порекомендовал художнику услуги бывшего сослуживца. По-видимому, помощь Лисовского действительно сочли ценной: уже в 1927 году он вернулся на родину, в Новочеркасск, где смог продолжить научную работу по основной специальности.

Необходимые технические подробности

А зачем, собственно, вообще применять столь хрупкий и твёрдый материал для изготовления боеприпасов? Уж точно не для причинения страданий противнику: своё же оружие пострадает в значительно большей степени. Когда снаряд твёрже ствола — это, мягко говоря, нехорошо для нарезов. А когда он ещё и крайне чувствителен к ударным нагрузкам…

Причиной применения такого суррогатного материала может стать лишь отсутствие привычного свинца (или олова). Понятное дело, что во время гражданских войн ни о каком централизованном снабжении и речи быть не может, поэтому приходится использовать любые местные ресурсы.

Обращу внимание на одну важную мелочь. «Инженер с Оловянной», судя по письму Унгерна, уже «вырабатывал» эти самые стеклянные пули, и об этом было достаточно широко известно. То есть — его продукция пользовалась некоторым спросом. У кого? Уж точно не у военных, они снабжались централизованно.

Покупать всяческие сомнительные самоделки, способные легко испортить казённое оружие, — да за это можно под трибунал угодить, вы с ума сошли!

После принятия на вооружение винтовки Мосина образца 1891 года русское военное ведомство было вынуждено избавляться от сотен тысяч старых «Бердан № 2». «Утилизировались» они самыми разными способами, в том числе и на внутреннем рынке. Нарезные модели не пользовались особым спросом из-за недостатка «родных» боеприпасов, а вот переделочные варианты под распространённые охотничьи патроны в огромных количествах разошлись по всей Российской империи. В таких ружьях стеклянная пуля, снабжённая приличным осаленным войлочным пыжом, вполне могла применяться для стрельбы на небольших дистанциях. Современные опыты это подтверждают: на ютубе легко можно найти ролики со стрельбой «стеклом»:

Ствол гладкий, не имеет нарезов, а пуля заключена в специальный пластиковый контейнер, который самортизирует и защитит снаряд при прохождении дульного сужения. В случае же с «берданкой» даже контейнер не особо нужен: дульного сужения у неё нет.

Также «стекло», на мой взгляд, вполне могло работать и в местных дульнозарядных винтовках кустарного производства с полигональными витыми или прямыми нарезами в стволе: достаточно было отлить «гранёную» пулю чуть меньшего калибра, а при заряжании обернуть её куском ткани.

Но в случае с нарезным оружием с классическими нарезами (к этому разряду относятся магазинные винтовки, состоявшие на вооружении в тот период), боюсь, этот фокус не пройдёт.

Пуля должна быть пластичной и плотно врезаться в нарезы. Стекло же этой характеристикой не блещет. Сделаете «стекляшку» диаметром побольше, чтоб плотно заполнить ствол, — она разрушится в момент встречи с нарезами. Сделаете пулю меньше диаметром — пороховые газы прорвутся через оставшиеся щели, и тогда не только о дальности, но и о кучности никакого разговора не будет.

Разумеется, хрупкость стекла можно понизить, сделав его мягче. Для этого в классическом рецепте изготовления стекла (кварц + натриевая сода + карбонат кальция) последний ингредиент заменяется свинцом. На выходе получаем хрусталь, который неплохо плавится, переносит обработку и имеет больший вес. Но перенести выстрел… сомневаюсь. Мощность стандартного патрона образца 1891 года составляла более 2500 Дж. В принципе, заряд пороха можно уменьшить, а саму пулю заключить в картонный стаканчик, но это опять усложняет производство.

Как же эту проблему решал Лисовский? Ой, не знаю… Но пули-то были? Да. И факт стрельбы упоминается. Есть версии?

Версия первая

Классик отечественной оружейной литературы Владимир Еронимович Маркевич в одном из своих трудов упоминает об опытах по созданию суррогатных пуль для тренировочной стрельбы, проводившихся в СССР в предвоенный период.

Вроде бы всё совпадает: оболочка позволяет не задумываться о том, разрушится стекло в момент выстрела или нет, а ствол остаётся в целости и сохранности. Но изготовление оболочки — довольно сложный технологический процесс, наладить его «на коленке» фактически невозможно. Нужны листовой металл (медь, латунь, мельхиор), а также мощное штамповочное оборудование.

Я сильно сомневаюсь, что всё необходимое имелось у Лисовского под рукой. Так что, пожалуй, этот вариант мы отметём.

Версия вторая

Отвлечёмся от технических подробностей и вспомним, что в составе частей Унгерна, участвовавших в первых числах февраля 1921 года в штурме Урги, были отряды добровольцев из местного монгольского населения, которые присоединились к барону ввиду крайней нелюбви к прежней китайской власти.

Юзефович (его цитата приведена в начале материала) подчёркивал, что стеклянными пулями стреляли «некоторые из ополченцев». А ополченцы из местного населения, как правило, были экипированы и вооружены всегда очень пёстро, в том числе оружием, взятым с собой из дома. Любым. Включая гладкоствольное, для которого у военных в принципе нет боезапаса.

Своих патронов у такого ополченца, как правило, было мало: он-то рассчитывал пару раз в сезон на охоту сходить, а приходилось вести полноценные боевые действия.

Путём этих нехитрых размышлений можно прийти к вполне логичному выводу: похоже, именно для таких стрелков и старался Лисовский. Поэтому пули летели недалеко и показывали худшую в сравнении со штатными «мосинками» кучность и пробивную способность.

С моей точки зрения, именно эта версия выглядит наиболее непротиворечивой. Хотя, быть может, у вас другое мнение?

Подытожим. Похоже, стеклянные пули если где и применяются, то отнюдь не от желания зверствовать и причинять страдания, а скорее от бедности (как это было в случае с унгерновскими частями) и от большого количества свободного времени.

Ну а ещё от великого эстетства — если вам так уж хочется обзавестись боеприпасом из стекла, вы всегда можете купить себе через интернет милый дизайнерский сувенирчик, совершенно безопасный.