Водки много не бывает
Наиболее распространённым явлением было получение водки за погибших. Для выдачи положенных «наркомовских» в списки оставшихся в живых после атаки записывали и тех, кто её не пережил. Некоторые бойцы, из числа безвозвратных потерь армии, случалось, целыми неделями регулярно «восставали из мёртвых» и «получали» свои законные сто грамм. Для голливудских сценаристов это могло бы стать основой мега-блокбастера. Но в советской военной прокуратуре служили товарищи скучные, без фантазии, да и вообще атеисты. Расхождения в списках получателей водки с актуальным числом солдат они рассматривали исключительно в качестве повода к заведению дела о расхищении.
Не отставал в борьбе с отдельными нарушителями и НКВД в лице офицеров-особистов (а позднее — контрразведки «Смерш», которой приходилось заниматься отнюдь не только ловлей шпионов).
«6.VI.42 г. для кр-цев 1 батальона 305 КСП 44 СД была привезена водка по 200 грамм на бойца. 2 ящика сразу же забрал себе командир батальона, старший лейтенант Соколов, оставил их около себя и напился пьяным. Будучи после этого легко раненым, Соколов уезжая в мед. сан.бат увёз с собой вино. Бойцам в этот день вина не выдавали.
Справка: Соколов типичный пьяница, а о его попойках уже неоднократно информировалось командование дивизии.
В отдельных частях бойцам водку выдали сразу всю по 200 грамм. Усталые, плохо покушавшие, многие из них захмелели и уснули. Приходилось ходить будить их, поднимать, приводить в себя, естественно, что подобный боец должного эффекта в боях не давал».
Надо сказать, что на передовой возможностей добыть дополнительную водку было сравнительно немного — «мёртвые души», выдача нормы на глазок и запасы санинструкторов.
И то, обнаружив, что выдаваемая водка используется не только (или даже не столько) как противошоковое для раненых, командование распорядилось выдавать для медицинских нужд раствор на основе спирта и глицерина.
В тылах и штабах, мимо которых и текла к линии фронта река живительной влаги, вариантов было куда больше. Этим и пользовались некоторые особо несознательные и страждущие товарищи, регулярно провоцируя грозные приказы с заголовками: «Водка, предназначенная для бойцов, находящихся в окопах, до бойцов не доходит».
И если рядовой солдат мог употребить свои сто грамм либо до атаки, чтобы не было так страшно, либо после — для успокоения нервов и сугреву — то у товарищей командиров были и другие возможности. Они иногда поправляли здоровье и успокаивали нервы не только до и после боя, но и во время — вместо него, самоустранившись от участия.
Так в 1-й гвардейской армии в начале 1943-го командование обнаружило, что: «Старшим начальствующим составом частей корпуса развито пьянство». В приказе по этому поводу перечислялись «отличившиеся» командиры уровня комполка, и приводились примеры последствий, вроде перестрелки в 58-й гвардейской стрелковой дивизии с тремя убитыми.
Систематическое пьянство офицеров пытался прекратить на своём фронте и маршал Рокоссовский. Однако, как правило, в итоге всё заканчивалось констатацией: «Несмотря на строгие требования директив ВС фронта № 024, 0143 и постановления ВС армии № 003 пьянство в частях дивизий продолжается».Периодически особо масштабные и вопиющие случаи пытались списать на коварство противника. Так в очередном (то есть одного было недостаточно) требовании прекратить пьянство в штабе управления 81-го стрелкового корпуса писали: «враг через свою агентуру спаивает наших людей».
Носки меняю — но на водку!
В отличие от поручика Ржевского из анекдота, отдельные несознательные бойцы и командиры меняли на спиртное всё подряд. И здесь не всегда помогали даже грозные распоряжения, призванные бороться «с промотанием военного имущества». И если красноармейцы из 312-й стрелковой дивизии меняли на самогон всего лишь дрова, то, например, старшина Муковник из 67-й армии «променял местным гражданам револьвер (так в документе) системы „парабеллум“ на 3 литра самогонки».
Особенно остро проблема стояла в войсках 3-го украинского фронта, весной 1944 года находившихся в Молдавии. «В связи с выходом в винодельческие районы установлен ряд случаев, когда личный состав от рядового до ответственных офицеров употребляет вино». Употребляемое вовсе не было дарами от местного населения, а воспринималось бойцами в качестве трофея, который непременно нужно захватить. Но есть подозрение, что командовавшему фронтом Федору Толбухину песня про собиравшую виноград смуглянку-молдаванку нравилась не очень.
Не всякая водка одинаково полезна
Бойцы и командиры, которым по каким-то причинам не досталось положенной нормы или же её явно не хватало для примирения с окружающей действительностью, старались раздобыть дополнительный алкоголь. Многие из них впоследствии попадали в сводки всё тех же особистов или политруков, причем очень часто — посмертно.
Так в декабре 1941 года группа солдат 2-го отдельного погранполка под командованием лейтенанта Богдалёва ехала на машине. В радиатор был залит ОН — то есть спирт.
По дороге товарищи бойцы решили, что в холодном декабре им нужно греться ничуть не меньше, чем мотору — остужаться, и уговорили шофёра отлить им на посошок.
Поскольку таких примеров в дивизии только за декабрь набралось на страницу мелким шритфом, составлявший сводку бдительный лейтенант госбезопасности Сорокин сделал вывод, что всё это «является работой разведки противника, направленной на вывод из строя рядового и командного состава РККА».
Конечно, вражеская разведка была опасна и коварна, но вряд ли злодейские планы абвера предусматривали отравление спиртом из радиаторов советских машин. Само слово «спирт» оказывало на отдельных бойцов и командиров настолько сильное воздействие, что на различные приставки к нему не обращали никакого внимания. К примеру, в 213 стрелковом полку один командир взвода выпил сухой спирт. Как именно ему это удалось, в донесении не сообщается, но итог был закономерен — взводный отравился.
Метиловым (древесным) спиртом в армии травились регулярно и массово — особенно во второй половине войны, в ходе наступлений.
Если бойцам, штатно имеющим дело с техническим спиртом ещё можно было попытаться внушить, что эту гадость пить нельзя, то уследить за остальными не представлялось возможным.
Итогом становились однотипные и многочисленные рапорты.
«Доношу, что в ночь с 25.2.45 г. на 26.2.45 г. во 2 батарее 1 дивизиона 935 ап старшина батарей Кузнецов организовал с личным составом (8 человек) распитие найденной неизвестной жидкости, сочтённой за водку. В результате чего все имеют признаки отравления».
Грозные приказы, запрещавшие распивать трофейные жидкости, регулярно издавали командиры всех уровней. И очередной такой приказ, как правило, начинался с перечисления предыдущих:
«Директива ГВХУ КА за № 859536 от 2.10.42 г. указывает, что несмотря на приказы Н.К.О. № 0446-41 г. и № 0123-42 г. продолжают иметь место случаи отравления военнослужащих ядовитыми жидкостями».
«Несмотря на ряд предупреждений о мерах борьбы с отравлениями ядовитыми жидкостями (приказы НКО № 0446 1941 г., № 0123 1942 г., директива ГШ КА № 54071 1943 г.), всё же имеют место случаи отравлений».
«Несмотря на ряд приказов и директив штаба фронта, до сих пор имеют место случаи отравления военнослужащих трофейными ядовитыми жидкостями».
«Несмотря на ряд приказаний и распоряжений, продолжают существовать случаи отравления бойцов и офицеров, что свидетелствует о попустительстве отдельных командиров».
«Несмотря на мои указания о запрещении употребления трофейных спиртных напитков, имеет место ряд случаев смертельного отравления».
Поток этих приказов не прекращался и после мая 1945-го. Подобные случаи не редкость и в наши дни. Всё-таки армия и «выпить» — это смесь, разделить которую гораздо труднее, чем спирт и воду. Наверняка и в далеком будущем на пыльных тропинках далёких планет суровые космодесантники будут за 14 минут перед стартом принимать на дорожку, занюхивая рукавом скафандра.
А командование «караванов ракет» непременно будет писать по этому поводу очередные приказы.
