Дело Николая Мартынова: отставной майор, убивший на дуэли Лермонтова

Кажется, в этом деле было все: нарушение порядка расследования, сокрытие улик, фальсификация, утаивание информации о свидетелях и участниках и, конечно, сговор. Может быть, именно поэтому на протяжении почти 150 лет это дело вызывало многочисленные споры, а версий произошедшего, в том числе и заговорщически-мистических, было немало. Главным фигурантом в процессе был майор Мартынов, на дуэли с которым погиб Михаил Лермонтов.

В большинстве популярных изданий причиной дуэли называют «пустяшную» ссору, которая привела к несоразмерно серьезным последствиям. Многие авторы вновь и вновь упоминают о том, что Лермонтов во время дуэли стрелять не стал, а вот Мартынов свой выстрел хладнокровно сделал. Также подчеркивают, что на протяжении нескольких лет после дуэли говорить и писать о ней было нельзя.

Информационный «мораторий» действительно был, но он не помешал десяткам людей оставить свои воспоминания об обстоятельствах, которые предшествовали дуэли, и о самом поединке. Обратимся к ним и мы.

Действующие лица

Начнем с того, что Лермонтов не должен был останавливаться в Пятигорске летом 1841 года. В воспоминаниях писателя Петра Мартьянова читаем: «В Пятигорск прибыл Михаил Юрьевич вместе со своим двоюродным дядей, капитаном нижегородского драгунского полка Алексеем Аркадьевичем Столыпиным, 23 мая. На другой день они явились к пятигорскому коменданту <…>, представили медицинские свидетельства о своих болезнях и получили от него разрешение остаться в Пятигорске». Столыпин был не только родственником, но и близким другом Лермонтова: так, он выступал его секундантом на дуэли с Барантом.

По воспоминаниям людей, знавших Лермонтова в Пятигорске, характер поэта отличался некоторой двойственностью. С близкими друзьями он был добр и внимателен, с прочими — «заносчив». Кроме того, он был «шалун в полном ребяческом смысле», и современники отмечали, что он быстро оказался в центре внимания местного общества.

Николай Мартынов, отставной майор Гребенского казачьего полка, знал Лермонтова много лет — они вместе учились в Школе гвардейских подпрапорщиков и юнкеров. Эту же школу, только несколькими годами позже, окончил и корнет Михаил Глебов, которого, по воспоминаниям Мартьянова, связывала с Лермонтовым искренняя дружба. Оба они тоже были в Пятигорске.

В те же дни в городе оказался и князь Александр Васильчиков, который прибыл на Кавказ в свите барона Гана. Для лечения Васильчикову разрешено было остаться в Пятигорске. Вместе с ним квартировал князь Сергей Трубецкой. В начале 1841 года он без разрешения прибыл с Кавказа, где служил, в Петербург, впал в немилость, провел некоторое время под домашним арестом, а потом был вновь отправлен на Кавказ, еще не до конца выздоровев после ранения.

Пролог

Нередко исследователи упоминают, что причиной ссоры Мартынова и Лермонтова могли стать отношения поэта с сестрой Мартынова — Натальей. Якобы между Мартыновым и Лермонтовым произошел инцидент, связанный с чтением чужих писем и дневника Натальи и пропажей денег, предназначенных Мартынову. Передать их должен был Лермонтов. История эта достаточно запутана, был конфликт в действительности или не был, мы не знаем, но тем не менее, многие современники вспоминают, что Лермонтов зло подшучивал над Мартыновым каждый раз, когда ему представлялась такая возможность.

Декабрист Николай Лорер, который в том же 1841 году оказался на Кавказе, писал: «Мартынов утрировал вкусы горцев и, само собой разумеется, тем самым навлекал на себя насмешки товарищей, между которыми Лермонтов по складу ума своего был неумолимее всех. Пока шутки эти были в границах приличия, всё шло хорошо, но вода и камень точит, и, когда Лермонтов позволил себе неуместные шутки в обществе дам, шутки эти показались обидны самолюбию Мартынова, и он скромно заметил Лермонтову всю неуместность их».

Чего стоит только стихотворение, написанное Лермонтовым и адресованное Мартынову:

Он прав! Наш друг Мартыш не Соломон,
Но Соломонов сын,
Не мудр, как царь Шалима, но умен,
Умней, чем жидовин.
Тот храм воздвиг, и стал известен всем
Гаремом и судом,
А этот храм, и суд, и свой гарем
Несет в себе самом.

В восьми строках Мартынов назван фактически дураком («Наш друг Мартыш не Соломон»), Лермонтов прошелся по его еврейскому происхождению и назвал его человеком, обойденным женским вниманием и ведущим одинокую личную жизнь.

После очередной насмешки, которая имела место на вечере в доме Верзилиных, Мартынов сказал обидчику, что настало время прекратить это. Лермонтов ответил, что дуэли не боится, а Мартынову не пристало сыпать пустыми угрозами. На следующее утро Глебов, которого Мартынов выбрал секундантом, передал поэту вызов. Он был принят.

Ремарка

В вопросах о секундантах есть разночтения. Официально, на суде, подсудимые показали, что секундантов было двое: корнет Глебов у Мартынова, князь Васильчиков у Лермонтова. На самом деле оба они были секундантами Мартынова. Со стороны Лермонтова доверенными лицами выступили Столыпин и Трубецкой, упоминание которых во время процесса могло серьезно им повредить. Однако о них говорится в записках сына Мартынова. В 1871 году Васильчиков также оставил воспоминания о дуэли, и там есть отрывки о Столыпине и Трубецком. Правда, согласно этим мемуарам, на стороне Мартынова были Столыпин и Глебов, на стороне Лермонтова — Васильчиков и Трубецкой.

Действие первое

Официально дуэли были в то время запрещены, но на практике это был распространенный способ защиты поруганной чести. Манифест Николая I от 25 июня 1839 года устанавливал за дуэли серьезные наказания: тот противник, выстрел которого привел к смертельному исходу, подлежал лишению всех прав состояния, наказанию шпицрутенами и ссылке в каторжную работу. То есть дуэль приравнивалась к убийству. Секунданты отвечали перед законом как сообщники и соучастники.

Перед дуэлью на секундантах лежала обязанность согласовать правила поединка. В случае Лермонтова и Мартынова условия были жесткие: расстояние между барьерами составляло 10−15 шагов (данные, которые удалось получить от очевидцев, различаются). Сходиться противники начинали с расстояния 10 шагов от барьера. Стрелять могли до 3 раз, осечка считалась за выстрел. Производить выстрел можно было между счетом «два» и «три».

Действие второе

«Поединок был назначен на 15 июля 1841 года в 6 ½ часов вечера, у подошвы горы Машук, в полуверсте от Пятигорска». Как отмечает в своих записках сын Николая Мартынова, силы были не равны: Лермонтов был прекрасный стрелок, а Мартынов, несмотря на долгую военную службу, пистолетом владел плохо.

Противники сошлись. Секунданты подали команду, между счетом «два» и «три» выстрелов не было. Дальше Лермонтов якобы произнес: «Я в этого дурака стрелять не буду». По другим данным, кто-то сказал: «Надо же кончать, мы и так насквозь промокли» (в это время пошел дождь и разразилась гроза). Опять же, по имеющимся воспоминаниям, на выстреле после счета «три» настоял или Столыпин, или Глебов: в противном случае секунданты грозили развести дуэлянтов. Мартынов выстрелил. Лермонтов упал: рана в груди оказалась смертельной.

Ремарка

С места дуэли Мартынов поехал к коменданту Пятигорска, чтобы заявить о произошедшем. Тело Лермонтова увезли с места дуэли только глубоким вечером, около 11 часов. На месте дуэли не было ни врача, ни экипажа. Это считают свидетельством того, что секунданты были уверены: поединок окажется формальным, и по его окончании все отправятся на именины князя Владимира Голицына, которые отмечались в этот же день.

Действие третье

Как мы уже упоминали, участие в дуэли Столыпина и Трубецкого решено было скрыть. Таким образом, судебный процесс шел против Мартынова, Глебова и Васильчикова. Им нужно было согласовать свои показания, благо для этого была возможность: они беспрепятственно могли переписываться. В итоге картина получилась следующая:

• Участие Столыпина и Трубецкого в дуэли не упоминалось. В этом молчаливом заговоре участвовали не только трое подсудимых, но и начальник штаба командующего войсками флигель-адъютант полковник Траскин, который советовал двум секундантам молчать относительно других участников.

• Глебов настоял на том, чтобы Мартынов скрыл условие трех выстрелов с каждой стороны. Таким образом, постфактум смягчились условия дуэли.

• На следствии Мартынов избегал ответа на вопрос о том, успел ли Лермонтов сделать свой выстрел. Правда, Васильчиков подтвердил, что пистолет поэта разрядил он сам: выстрелить Лермонтов не успел.

• Все трое долго согласовывали ответы на вопрос о причинах дуэли. В итоге была сформулирована версия о том, что вызывающее поведение Лермонтова вынудило Мартынова вызвать поэта на дуэль. Васильчиков и Глебов попросили Мартынова также сказать, что секунданты всеми силами пытались примирить противников.

Добавим к этому, что схема места дуэли в ходе следствия составлена не была, дуэльные пистолеты впоследствии были заменены на другие (Столыпин хотел сохранить пистолеты, которые были в руках у противников, в память о Лермонтове), вскрытие тела также не производилось.

Эпилог

По тому, как велось следствие, можно понять, что и приговор по всей строгости вынесен не был. Все трое были преданы военному суду, что в случае дуэли влекло более мягкий приговор.

Окончательное решение в делах, которые рассматривал военный суд, принимал император после предоставления ему всех документов. Николай I «высочайше повелеть соизволил: майора Мартынова посадить в крепость на гауптвахту на три месяца и предать церковному покаянию, а титулярного советника князя Васильчикова и корнета Глебова простить, первого во внимание к заслугам отца, а второго по уважению полученной им в сражении тяжелой раны».

Срок церковного покаяния был определен в 15 лет. Это время Мартынов должен был провести в паломничествах и молитвах. Но приговор затем смягчили, и в 1846 году Мартынов был освобожден от епитимьи.

***

После завершения процесса обнаружилось, что судебные издержки в размере 154 рубля 72 копейки с подсудимых взыскать забыли. Об этом по какой-то причине тоже было доложено царю. Николай I распорядился издержки отнести на счет казны. На этом дело было закрыто.