Музы «прекрасной эпохи»

Владельцы пабов и кабаре протирают столики, мысленно подсчитывая вечернюю выручку. У Музея Виктории и Альберта выстроилась очередь на выставку авангардистов. «Прекрасная эпоха» - именно так назвали это безмятежное время британцы, вернувшиеся в свои разрушенные дома после Первой мировой.

Эйфелева башня как «ненавистная колонна из железа и винтов»

Главный герой фильма Вуди Аллена «Полночь в Париже» путешествует во времени. В одну своих вылазок он гуляет по Парижу 1890-х. Здесь мужчина ужинает в компании импрессионистов и получает от них предложение остаться в «прекрасной эпохе». Перспектива выглядела привлекательной, помимо произведений искусства и литературы, парижанин в конце XIX века мог свободно распоряжаться плодами научной революции. Радио, телеграф, кинематограф, фотография, автомобилестроение, возникновение генетики, успехи в фармакологии — новейшие разработки вселяли оптимизм. Уверенность в лучшем будущем разделяли крупнейшие ученые своего времени. Зигмунд Фрейд писал жене: «Я отправлюсь в Париж, стану великим ученым и вернусь в Вену с большим, просто огромным ореолом над головой». Широкая публика буквально охотилась за техническими новинками. В 1900-м году больше 50 миллионов человек посетили Всемирную выставку в Париже. Здесь были впервые представлены эскалаторы, озвученные фильмы, а также телескоп с диаметром объектива 1,25 м, позволяющий увидеть Луну с расстояния метра.

Символичной для «прекрасной эпохи» была горячка воздухоплавания. Альберто Сантос-Дюмон испытал первый управляемый воздушный шар, а в 1906-м году совершил первый в истории Европы публичный полет на аэроплане. Кстати, впоследствии авиаконструктор неоднократно высказывался против использования самолетов в военных целях. В 1926-м он направил соответствующий запрос в Лигу Наций. Друзья рассказывали, что Альберто страдал депрессией из-за использования его наработок в военных целях. Мужчина покончил с собой в возрасте 59 лет. В 1913-м весь мир узнал имя француза Ролана Гарроса, совершившего первый беспосадочный перелет через Средиземное море.

Начало XX столетия — время машин и дерзких творческих проектов. Некоторые из этих проектов приводили консервативно настроенных современников в ярость. Так, сотнями возмущенных писем обернулось строительство Эйфелевой башни. По мнению писателей и художников, «железная леди» уродовала город. Сооружение называли неуклюжим скелетом, монстром, «ненавистной колонной из железа и винтов». Ги де Мопассан требовал немедленного сноса «тощей пирамиды», однако исправно посещал ресторан на втором этаже башни.

Переживаниями на эту тему писатель делился в кругу художественной элиты в стенах кабаре. В «прекрасную эпоху» кафешантаны появились во всех крупных городах. Огни кабаре зажглись и в Великобритании, несмотря на внешнюю строгость викторианской морали. Девушки здесь исполняли откровенные танцы. А вот в Париже первые кафешантаны были нацелены на интеллектуальную публику. На сцене читали стихотворения и исполняли одноактные комедийные пьесы. Поль Верлен, Клод Дебюсси, Жан Мореас и Поль Синьяк часто заходили в кабаре «Черный кот». У сцены для них была предусмотрена отдельная vip-зона. На первой эмблеме заведения был изображен черный кот, который положил лапу на гусыню. Этот образ символизировал победу интеллекта над обывательской глупостью.

Довоенная эпоха была не только «прекрасной», но и богатой на протесты. Девушки больше не желали походить на женских персонажей из романов Чарльза Диккенса, тоскующих у домашнего очага. В мире стремительного прогресса и внушительных технических достижений зародилось общество суфражисток. Они стремились к участию в политической жизни наравне с мужчинами. Суфражистки привлекали внимание к женскому вопросу разными способами — приковывали себя к воротам, садились на рельсы, перекрывали движение городскому транспорту, а также объявляли голодовки. Полиция была готова к новым эпизодам хулиганства, и дамы в шляпках «вооружались» перед акциями протеста. Под платьями прятали спицы и хлысты, в муфтах — молотки.

Суфражистки приковывали себя к воротам в знак протеста

Полицейских колотили массивными зонтами. Суфражистки уничтожали картины, которые, по их мнению, оскорбляли женщин. Забрасывали дома политиков самодельными снарядами и перерывали поле для гольфа — излюбленной игры британских мужчин. «Это было началом кампании, неслыханной доселе в Англии или где-либо… мы срывали множество правительственных встреч… нас часто избивали и ранили», — писала глава британского движения суфражисток Эммелин Панкхерст. Члены организации вдохновлялись примером девушек, получивших известность в мире науки и искусства. Одна из них — фотограф Клементина Гаварден. Ее снимки разлетелись по всей Европе. Клементине сложно было найти моделей, и она часто фотографировала своих дочерей.

Обыкновенная экзотика

Движение суфражисток отчасти повлияло на «модную» революцию. Женская одежда стала элегантнее. На смену пышным и неудобным платьям, из-за которых дорога в другой конец города была сущей мукой, пришли приталенные наряды. Они подчеркивали женский силуэт. Использовались ассиметричные узоры, яркие восточные детали, меха и перья. Сказалось влияние модерна с его смелыми, выразительными решениями.

Портные устраивали «тест-драйв» необычных нарядов

Портные не всегда были уверены в успехе необычного платья, поэтому наряду сначала устраивали «тест-драйв». Они платили моделям, чтобы те продемонстрировали обновку в театре или на литературном вечере. По реакции публики становилось понятно, окажется ли платье востребованным. Моду «прекрасного века» называли рафинированной — ее отличали вычурность и показная роскошь. На улицах Парижа, Лондона или Берлина прогуливались девушки в гигантских шляпах, шароварах, кимоно.

Художники «прекрасной эпохи» — будто в противовес материальному благополучию — обращались к теме смерти, насилия, сна и волшебства. Такова картина Эдварда Мунка «Крик», полная пронзительного ужаса. Равнодушные фигуры и кроваво-красное небо — работа художника полна предчувствием социальных потрясений XX века.

Картина «Крик» — предчувствие социальных потрясений XX века

1910-е годы в Париже — время художественных открытий, таких как «Русские сезоны» Сергея Дягилева. Наибольшим успехом у французской публики пользовался балет Игоря Стравинского «Жар-птица». Критики назвали постановку «чудом восхитительного равновесия между движениями, звуками и формами». На премьере спектакля собрались Клод Дебюсси, Марсель Пруст и Сара Бернар. Париж был очарован экзотическими костюмами «Жар-птицы»

Вообще, экзотика — лейтмотив «прекрасной эпохи». Так, самой известной танцовщицей своего времени стала Мата Хари с ее откровенными восточными номерами. В конце «священного» танца артистка оставалась перед зрителями почти полностью обнаженной.

В конце танца Мата Хари оставалась почти полностью обнаженной

В популярности с Матой Хари соперничала Каролина Отеро. Она бежала из дома в 12 лет и танцевала в кабаках, выдавая себя за цыганку. У Каролины было много влиятельных поклонников, в том числе германский император Вильгельм II, король бельгийцев Леопольд II и монарх Испании Альфонс XIII. А вот в поклонниках у другой красавицы Лианы де Пужи состояли представители художественной интеллигенции: поэт Жан Лоррен и композитор Рейнальдо Ан. Марсель Пруст писал с нее героиню романа «По направлению к Свану». Этих красавиц впоследствии назвали «грациями прекрасной эпохи».