Долгая жизнь восставшего из мертвых генерала Карпезо и короткий путь 15-го механизированного корпуса

Тут же отыскались лопаты, на которых ещё не успела засохнуть земля, и через несколько минут солдаты вытащили и поставили на край ямы гроб, на скорую руку обитый кумачом. Крышку поддели топором, и в лучах заходящего солнца заблестело восковое лицо генерала​.

В новейшей истории, пожалуй, нет страниц трагичнее, чем страшные картины нацистского вторжения в СССР летом 1941 года. В приграничных районах Советского Союза разгорелись ожесточённые бои, в которых немцы в очередной раз доказали, что решающее значение в войне играет не количество войск, а их качество – уровень подготовки личного состава, продуманность планов действий, инициативность командиров, слаженность подразделений. Части Красной армии, которые, к тому же, были застигнуты врасплох, не могли похвастаться такими качествами, и в первых же боях понесли тяжелейшие потери. Однако уже в первые дни противостояния мужество советских воинов показало, что война Германии с СССР будет носить намного более ожесточённый характер, чем бои в Европе или Северной Африке.

Накануне смертельной грозы

К 22 июня 1941 года в западных областях Украины было сконцентрировано около половины советских танковых сил. Относительно недалеко от границы находились 4-й, 8-й, 9-й, 15-й, 19-й и 22-й механизированные корпуса (далее – МК). Все они были сформированы весной 1941 года и в июне занимались получением и освоением новой техники, адаптацией командного и рядового состава, налаживанием взаимодействия подразделений и прочей организационной работой. Если 4-й и 8-й корпуса к 22 июня успели получить значительное количество новейших танков КВ и Т-34, то у остальных новой техники или не было вовсе, или она присутствовала в незначительных количествах.

15-й МК под командованием генерал-майора Игнатия Ивановича Карпезо начал формироваться в феврале 1941 года. 20 февраля ему передали 10-ю танковую дивизию (далее – ТД) из состава 4-го МК, которую сформировали во второй половине 1940 года на базе 10-й тяжёлой танковой бригады. Помимо этого, из Прибалтики на Украину перебросили 18-ю лёгкую танковую бригаду, которая в марте 1941 года послужила костяком для формирования 37-й ТД. В том же месяце началось и создание 212-й мотострелковой дивизии (далее – МД) в составе корпуса.

Генерал-майор Карпезо был опытным военным. Начав воевать ещё в 1915 году, когда его призвали в русскую Императорскую армию из белорусского села Кугалёвка Виленской губернии, в декабре 1918 года Игнатий Карпезо вступил в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии (далее – РККА), в которой быстро сделал головокружительную карьеру. Во время Гражданской войны будущий генерал служил на комиссарских должностях, а в 1921 году перешёл на строевую работу, возглавив кавалерийский полк. В 20-е и 30-е годы Карпезо служит, учится, опять служит, опять учится, и в 1937 году получает под своё начало кавалерийскую дивизию. Летом 1940 года ему доверили целый корпус – после «чисток» конца 30-х годов армии не хватало командиров высшего звена. У быстрой карьеры была и «обратная сторона» – новоиспечённый командир корпуса не имел достаточного опыта руководства такими крупными соединениями (в 1941 году это было общей бедой большинства командиров РККА высокого ранга).

Начало войны застало корпус врасплох, так как его подразделения оказались разбросанными на значительном удалении друг от друга, не были укомплектованы техникой и командирским составом. Кроме того, значительная часть танков находилась в ремонте, и к ним не хватало запчастей. Так как весной-летом 1941 года в РККА начался процесс замены старых танков на новые (БТ-7, Т-26, Т-28 и других на Т-34 и КВ), тыловикам было крайне сложно обеспечить необходимыми запчастями все восемь моделей бронетехники, находившиеся на вооружении 15-го МК. А ведь помимо танков тыловым службам приходилось ремонтировать и грузовики, легковые машины, тракторы, тягачи, артиллерийские системы.

Численность танков 15-го МК по состоянию на 22 июня 1941 года

Непосредственно перед началом войны корпусной 65-й отдельный мосто-инженерный батальон (далее – ОМИБ) вместе с 10-м и 37-м понтонно-мостовыми батальонами 10-й и 37-й ТД оказался далеко от основных сил корпуса – на сборах, которые проводились на реке Днестр южнее Львова. Поэтому в первых боях танкистам приходилось самостоятельно наводить переправы или же преодолевать значительные расстояния в поисках бродов и переправ через многочисленные реки и каналы, которыми изобилует Западная Украина.

Остальные подразделения корпуса размещались следующим образом:

• штаб 15-го МК – в городе Броды Львовской области;
• 10-я ТД – в районе города Золочев Львовской области;
• 37-я ТД – в районе города Кременец Тарнопольской области;
• 212-я МД – в районе города Броды Львовской области.

10-й артиллерийский полк, 10-й зенитный артиллерийский дивизион и полковая артиллерия 10-го мотострелкового полка находились на полигоне в районе Янова под Львовом – таким образом, 10-я ТД была лишена всех своих артиллерийских средств поддержки.

У 37-й ТД артиллерийский полк находился рядом, в Кременце, но у 122-мм орудий, которых насчитывалось двенадцать, не было панорам, и фактически в боевой готовности пребывали лишь четыре 152-мм гаубицы. К тому же, для транспортировки своего артиллерийского парка полк располагал всего пятью тракторами. В результате первоначально на позиции вывезли только одну батарею 122-мм орудий (четыре единицы), а через четыре дня – ещё четыре 152-мм гаубицы (транспорт для них успели мобилизовать у гражданских предприятий). Остальная артиллерия 37-й ТД Кременец так и не покинула.

212-я МД таковой на самом деле не являлась, так как совершенно не имела автотранспорта для перевозки личного состава. На восемь 76-мм орудий, шестнадцать 122-мм орудий и четыре 152-мм орудия в артиллерийском полку приходилось лишь четыре машины. Не были обеспечены средствами перевозки и мотострелковые полки 10-й и 37-й ТД.

Входивший в состав 15-го МК 25-й мотоциклетный полк также существовал преимущественно на бумаге, имея лишь 74 мотоцикла вместо 434, положенных по штату. Правда, в дополнение к ним имелось пять бронемашин (вместо семнадцати по штату) и пять 45-мм противотанковых пушек (вместо шести по штату), но мобильности это вооружение полку не прибавляло.

Существовала и ещё одна серьёзная проблема – корпус успели укомплектовать рядовым составом, однако почти все эти люди были необученными (до 60% солдат призвались в мае 1941 года и не успели пройти даже курса молодого бойца). Кроме того, перед войной в корпусе ни разу не проводились стрельбы, и это катастрофическим образом сказалось в первые же дни боёв. Не хватало и командирского состава – подразделения не успели получить всех положенных им по штату командиров взводов, рот и батальонов.

Степень укомплектованности 15-го МК личным составом по состоянию на 22 июня 1941 года

В атаку под бомбами

Извещение о начале войны в штабе корпуса получили 22 июня 1941 года в 4 часа 45 минут. О том, что началась война, красноречиво говорил и гул канонады, и взрывы вражеских авиабомб, которые доносились с расположенного под Бродами аэродрома. В дивизиях вскрыли пакеты с приказами о действиях в случае начала войны и начали выдвигаться на указанные там позиции.

В 9 часов 50 минут из Золочева выступил передовой отряд 10-й ТД в составе 3-го танкового батальона (далее – ТБ) 20-го танкового полка (далее – ТП) и 2-го батальона 10-го мотострелкового полка (далее – МсП). Отряд получил задачу ликвидировать немецкий авиадесант в районе города Радехов. Высланный в авангард разведывательный дозор из шести танков в 22 часа встретился с вражеской пехотой и противотанковыми орудиями (далее – ПТО) в районе села Корчин. В боевом донесении советские танкисты указали, что ценой потери двух машин им удалось уничтожить шесть ПТО и до взвода пехоты противника. Танкисты поняли, что сражались не с десантниками, а с передовыми отрядами немецких пехотных дивизий, поэтому отступили к Радехову и укрепились на его окраинах.

В первые часы войны в штабе Киевского особого военного округа, который накануне переехал в Тарнополь, царила неразбериха. Многие службы, в том числе и оперативный отдел, ещё находились в пути и смогли приступить к сбору информации только к середине дня. В соответствии с планами на случай войны, округ сменил своё название на «Юго-западный фронт» (далее – ЮЗФ). Первая разведсводка фронта определяла численность противника в районе главного удара группы армий «Юг» следующим образом:

«1. Луцкое направление. Противник в течение дня ведёт активные боевые действия; его основные группировки: в направлении Любомль наступает пехотная дивизия; в направлении Владимир-Волынский – пехотная дивизия и танковая дивизия; в направлении Прецк-Увольвонек – пехотная дивизия; с направления Сокаль, Крыстынополь – пехотная дивизия»

Кристинополем в то время назывался современный город Червоноград, перед войной находившийся на территории, контролируемой Третьим рейхом. Заметим, что до начала войны в СССР ещё не успели переименовать западноукраинские населённые пункты на новый лад, поэтому в боевых донесениях они фигурируют под своими польскими названиями. Количество немецких войск, наступавших в сторону Радехова, советская разведка занизила в разы. На самом деле тут наступала не одна, а сразу три пехотные дивизии, а также 11-я ТД (чуть позже была введена в действие и 16-я ТД).

Критики Красной армии нередко делают акцент на численном и качественном преимуществе частей ЮЗФ над танковыми дивизиями вермахта, сравнивая броню и вооружение тяжёлых КВ и средних Т-34 с немецкими Pz.Kpfw.III и IV. При этом часто забывается, что в немецких танковых дивизиях в 1941–42 годах основными средствами борьбы с бронетехникой противника были совсем не танки, а противотанковые пушки, крупнокалиберная артиллерия и зенитные орудия.

В состав 11-й ТД вермахта в 1941 году входили 15-й ТП, 110-й и 111-й мотопехотные полки, 119-й артиллерийский полк трёхдивизионного состава, 61-й противотанковый дивизион и приданный 71-й зенитный дивизион полка люфтваффе «Герман Геринг» со знаменитыми 88-мм орудиями на вооружении. Кроме того, в состав дивизии входили мотоциклетный, разведывательный и инженерный батальоны, батальон связи и прочие службы. Штатная численность немецкой ТД образца 1941 года составляла 13 700 человек, в то время как 15-му МК по штату полагалось 36 080 человек личного состава.

На вооружении 15-го танкового полка состояли 143 танка в двух танковых батальонах (по три танковые роты в каждом): Pz.IV – 20 единиц, Pz.III с 37-мм пушкой – 24, Pz.III с 50-мм пушкой – 47, Pz.II – 44, Pz.Bef – 8. Артиллерия дивизии состояла из двадцати четырёх 105-мм лёгких полевых гаубиц, двенадцати 105-мм пушек (способных поразить любой советский танк (до КВ включительно), четырёх тяжёлых 150-мм орудий (по два в каждом мотопехотном полку), двадцати 75-мм орудий и тридцати 81-мм миномётов.

После боёв во Франции и на Балканах немецкие танковые дивизии выработали боевую тактику, при которой идущую в атаку бронетехнику обязательно прикрывала полевая, противотанковая и зенитная артиллерия, которая подавляла огневые точки и уничтожала контратакующие танки противника (артиллеристам с неподвижных позиций это было делать намного проще, чем танкистам из их прыгающих на ухабах бронированных коробок с плохим обзором). В отличие от воинов 15-го МК, танкисты и артиллеристы 11-й ТД вермахта к началу войны уже прошли полный курс обучения, успели повоевать в Польше, Франции, Югославии и были полностью подготовлены к боям.

Навстречу этому хорошо подготовленному и вооружённому противнику и устремилась 10-я ТД 15-го МК, которая в 18:00 получила приказ совместно с подразделениями 4-го МК атаковать немецкие силы, рвавшиеся к Радехову. Во время передвижения колонны бомбила немецкая авиация. Бомба могла уничтожить танк только в случае прямого попадания (что при тогдашнем уровне развития техники было крайне маловероятным), однако большие потери нёс автотранспортный парк корпуса, которого и так не хватало. С каждым днём доставка топлива и боеприпасов в боевые части становилась всё проблематичнее.

Между тем, в Тарнополе в штабе ЮЗФ решался вопрос о том, как противостоять наступающему противнику. Разведданые не позволяли определить основное направление немецкого удара на Украине, поэтому, исходя из доклада оперативного отдела, можно было подумать, что на участке фронта вдоль немецко-советской границы силы вермахта размещены равномерно и атакуют по всей её протяжённости. На самом же деле на Ровенском направлении группа армий «Юг» создала мощнейший кулак, состоявший из 1-й танковой группы генерал-полковника Эвальда фон Клейста и 6-й армии, которой командовал генерал-фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау. К концу дня новые разведданные несколько прояснили ситуацию, и командованию ЮЗФ стало ясно, что основной удар немцы наносят по направлению на Дубно и Ровно (то есть, севернее наиболее боеспособных 4-го и 8-го мехкорпусов, сконцентрированных на Львовском выступе).

В 21:15 из Генерального штаба РККА поступила директива №3, согласно которой армиям ЮЗФ предписывалось «…прочно удерживая границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6 А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 24.6 овладеть районом Люблин. Прочно обеспечить себя с краковского направления».

В штабе ЮЗФ эта директива вызвала шок. Будущий маршал, а в то время полковник, начальник оперативного отдела ЮЗФ И. Х. Баграмян вспоминал: «Когда я зачитал генералу Пуркаеву [начальнику штаба ЮЗФ – прим. автора] телеграмму, он с явным недоверием взглянул на меня, выхватил бланк и перечитал текст несколько раз. Быстро обмениваемся мнениями. Они у нас сходятся: к наступлению мы не готовы». На последовавшем совещании генерал-лейтенант М. А. Пуркаев выступил категорически против поспешного наступления и предложил стянуть все ударные силы к линии старой советско-польской границы, откуда, опираясь на построенные здесь ещё в начале 30-х годов укреплённые районы, готовить контрнаступление. В свою очередь, член военного совета ЮЗФ корпусной комиссар Н. Н. Вашугин настаивал на немедленном выполнении полученного приказа, а недавно назначенный командующим фронта генерал-полковник М. П. Кирпонос колебался. Все сомнения развеял прибывший в ставку фронта начальник Генерального штаба РККА генерал армии Г. К. Жуков. Его вердикт был коротким: «Приказ исполнять!» Жуков одобрил уже отданный приказ об атаке в направлении на Радехов силами 4-го и 15-го МК и 3-й кавалерийской дивизии. Параллельно им в направлении на Дубно должен был выдвинуться 8-й МК, а с севера (на левый фланг немецкого танкового клина) планировалось наступление 22-го МК совместно со стрелковыми дивизиями 5-й армии. Кроме того, из района Житомира для лобового удара по немецкому танковому клину должны были подтянуться 9-й и 19-й МК.

Однако выполнение приказа о наступлении сразу же натолкнулось на целый ряд препятствий, одним из которых было линейное мышление советских военачальников, которые ещё не привыкли к тому, что новая тактика требует концентрации на узком участке фронта значительных сил, готовых к наступлению. Вместо этого мехкорпуса бросались в бой по частям, и в результате, несмотря на общее численное преимущество, вели бои, постоянно находясь в меньшинстве. Из состава 15-го МК непосредственно к Радехову выдвинулись только один батальон 20-го ТП и один батальон 10-го МсП 10-й ТД, основные же силы этих полков ещё находились на марше. 19-й ТП, вместо того чтобы также участвовать в наступательных боях, держал оборону в районе Топорова, где его танкисты из пушки КВ-1 сбили немецкий разведывательный самолёт Hs-126B (этим их участие в боевых действиях пока ограничилось).

37-я ТД выдвинулась из района Кременца, оставив в военном городке около 30% своего личного состава (3571 человек), поскольку танков на все экипажи не хватало. Кроме того, на месте осталась неисправная техника – один танк КВ, пятнадцать БТ-7, девять Т-26, один огнемётный Т-26, двадцать танкеток Т-27 и тридцать грузовиков. Однако даже те силы, которые смогли выдвинуться, до Радехова не доехали. Когда дивизия 23 июня в 14:00 вышла в район Соколовка–Баймаки (30 км от Радехова) на её командный пункт прибыл командир 15-го МК генерал-майор И. И. Карпезо, который сообщил, что по его данным, в районе села Адамы (ныне – Адамовка) сосредоточено до ста танков противника, и приказал командованию 37-й ТД их уничтожить. Таким образом, вместо того чтобы двигаться на северо-запад на помощь обороняющим Радехов полкам 10-й ТД, дивизия двинулась на север. Вскоре разведка выяснила, что данные, полученные от Карпезо, являются ложными, и никакого противника в Адамах нет. Таким образом, было бесцельно потеряно шесть часов драгоценного времени, израсходовано топливо и измотаны экипажи. Однако этот напрасный марш окажется далеко не последним для дивизий 15-го МК.

212-я МсД в контратаке не участвовала (так как могла перемещаться только в пешем порядке), а потому заняла позиции севернее города Броды и оборонялась там. Именно с ней возникла странная ситуация, когда заместитель командира 15-го МК полковник Г. И. Ермолаев вечером 24 июня прибыл на КП дивизии в районе Бродов и встретил здесь представителя штаба ЮЗФ генерал-майора В. П. Панюхова. Тот заявил, что 212-я дивизия выполняет распоряжения штаба фронта и приказ штаба корпуса о наступлении выполнять не будет, а останется оборонять Броды до подхода сил 8-го МК. В результате столь вопиющей несогласованности 15-й МК лишился трети своих сил и большей части пехоты.

Губительный контрудар

Пока части 15-го МК топтались на месте, стояли в обороне или совершали ошибочные манёвры, авангард 10-й ТД вступил в бой. 23 июня 1941 года в 3:30 утра немецкая 11-я ТД выступила в направлении села Стоянов и захватила его. В 5:15 утра немцы атаковали Радехов. К этому времени основные силы 10-й ТД генерал-майора С. Я. Огурцова ещё не успели подойти к городу, поэтому на его западных окраинах укрепились лишь один танковый и один мотострелковый батальоны. Однако удержать Радехов без артиллерии было крайне сложно, если вообще возможно, а атаку немецких танкистов, помимо штатных орудий 11-й ТД, поддерживали 88-мм зенитки. Советская бомбардировочная авиация нанесла удар по атакующим порядкам 11-й ТД, но значительного урона им причинить не смогла.

Вскоре после первого огневого контакта с противником у батальонов 10-й ТД начали заканчиваться боеприпасы, и они отступили на юг к Холоеву (ныне – Узловое), а немецкие танки ворвались на улочки Радехова. В этом бою немцы потеряли 20 танков, 16 ПТО и до взвода пехоты, а потери советских частей составили 20 танков БТ-7, 6 Т-34, 7 человек убитыми, 11 – ранеными, и 32 – пропавшими без вести.

Немецкая 11-я ТД продолжила наступление на юг, но на южной окраине Радехова столкнулась с наступавшими частями 4-го МК. Командующий 6-й армией генерал-лейтенант И. Н. Музыченко ослушался распоряжения штаба фронта и нанёс удар на Радехов не всеми силами корпуса, а лишь группой в составе двух батальонов 32-й ТД и одного батальона 81-й МсД. В результате завязавшегося боя группа понесла тяжёлые потери и отступила, а немцы организовали на окраинах города надёжную оборону. В 15:00 Радехов атаковали подошедшие основные силы 20-го ТП и 10-го МсП, однако успеха также не добились.

24 июня продолжились «чудеса» с напрасными маршами подразделений 15-го МК. Сначала силы 10-й ТД получили приказ выдвинуться к Смольному, Пониковице, Гаям-Смоленским и быть готовым к удару в направлении Радивилова, после чего в тот же день в 17:00 поступил приказ вернуться назад на позиции южнее Холоева. Затем 37-ю ТД сначала обязали занять позиции вдоль южного берега речки Радоставки с тем, чтобы по приказу начать наступление на Радехов со стороны села Оглядов. В 15:00 из штаба корпуса поступил новый приказ занять и оборонять рубеж Шишковцы–Потопники–Топоров–Чаныж–Адамы. К вечеру пришло ещё одно распоряжение – до 2:00 25 июня сосредоточиться в районе Лесовое–Мамчуры–Колпин–Новоставцы с целью нанесения удара в направлении на Лешнев.

Когда к 23:00 дивизия преодолела половину пути, был получен новый приказ от генерал-майора Карпезо, подписанный им в 21:00 – вернуться на прежние позиции вдоль реки Радоставка и подготовить удар на Холоев на случай, если танки 11-й ТД вермахта начнут наступление из Радехова на юг в сторону Каменки-Бугской. 37-я ТД вновь сделала поворот на 180° и к 6:00 утра 25 июня заняла оборону там, где находилась сутки назад. Сколько топлива было сожжено, сколько танков осталось на дорогах и сколько грузовиков уничтожила авиация противника во время этих «путешествий» по Львовской области, сейчас можно только догадываться.

25 июня «путешествия» продолжились. На этот раз длительный марш совершил ещё не побывавший в боях 19-й ТП 10-й ТД. Утром ему поставили задачу выдвинуться в район города Броды, где, как почудилось советскому командованию, появились немецкие танки. При этом командир полка подполковник Пролеев в авангард отправил 1-й ТБ, вооружённый тяжёлыми танками КВ. Замечание командира батальона о том, что логичнее было бы пустить вперёд лёгкие БТ-7 из состава 3-го батальона, а ещё лучше получить информацию о противнике и только потом отправляться всем полком вперёд, Пролеев во внимание не принял. В результате полк совершил 100-километровый марш от Топорова до Бродов и обратно, так и не встретив противника. Во время этого марша только 1-й батальон из-за поломок оставил 13 новейших танков КВ.

В результате 25 июня единственным подразделением 15-го МК, которое атаковало противника, оказалась группа 20-го ТП из пятнадцати танков под командованием начальника штаба полка майора И. Ф. Говора. Танки Говора ворвались в глубину противотанковой обороны противника, но там были встречены сильным противотанковым и артиллерийским огнём. Группа потеряла четыре КВ, семь БТ-7 и четыре танковых экипажа, в том числе и командир группы. В боевом донесении командование полка заявило о 56 уничтоженных ПТО противника, 5 танках и роте пехоты, однако маловероятно, что оно полностью соответствовало действительности.

Между тем немцы времени зря не теряли, укрепляя свою оборону в районе Радехова, разведывая местность и готовясь к нанесению будущих ударов. Очень хорошо работала разведка люфтваффе – как ни менял штаб 15-го МК свою дислокацию, немецкие самолёты каждый раз обнаруживали его, после чего начинались массированные бомбардировки, парализующие работу штабного аппарата. Вот как описывает работу штаба 15-го МК Н. К. Попель, замполит 8-го МК, который 25 июня прибыл туда, чтобы договориться о взаимодействии во время предполагавшегося наступления 26 июня:

«Немецкая артиллерия заставила штабников Карпезо отказаться от парусиновых палаток. Многие штабные офицеры работали в щелях. Машинистка устроилась в неглубоком окопчике и поставила «Ундервуд» прямо на бруствер. Отпечатав строку, она прислушивалась и, если различала нарастающий свист вражеского снаряда, быстро хватала машинку и вместе с ней скрывалась в окопе. Но землянок было мало: всего две-три…Чтобы попасть в эту наспех вырытую лисью нору, надо было согнуться в три погибели. В землянке командира корпуса не было даже окна. Его заменяла дверь с откинутой плащ-палаткой…»

И в огне не горят, и в могилах не лежат

26 июня командование 15-го МК решило снова атаковать противника в Радехове – на этот раз силами 19-го ТП. В 8:00 полк начал атаку с юго-восточной от города стороны, при этом его командир подполковник Пролеев допустил ошибку, вводя свои танки в бой частями, побатальонно. Разгорелась ожесточённая схватка с немецкими танками, однако основным противником советских танкистов оказалась артиллерия.

Вражеские снаряды барабанили по броне, отскакивая от неё, но вскоре загорелся один КВ, затем задымил второй, а с третьего взрывом сорвало башню. К 14:00 полк продвинулся вперёд лишь на два километра ценой потери почти всех своих танков. Так, в 1-м батальоне после 90-километровых маршей и последовавшего боя в строю осталось всего два танка, покрытых множеством больших вмятин. В остальных двух батальонах ситуация была ненамного лучше.

Пока танкисты 19-го ТП гибли под Радеховом и выпрыгивали из горящих машин, 37-я ТД находилась в тридцати километрах от этого города. Однако приказа атаковать она не получила, вместо этого прибывший на КП дивизии начальник штаба 15-го МК в соответствии с распоряжением командующего ЮЗФ поставил задачу отходить на восточный берег реки Серет к востоку от Заложцев. Однако уже в 12:00 был получен новый приказ – вернуться обратно, занять рубеж на реке Радоставка и приготовиться к атаке на Берестечко. В очередной раз дивизия совершила поворот на 180° и отправилась обратно. Очевидно, что энтузиазма личному составу такие манёвры не добавляли.

В это же время в штабе корпуса произошло событие, которое даже по меркам самой кровопролитной в истории войны является из ряда вон выходящим. В 18:00 восемнадцать немецких самолётов (Не-111 бомбардировочной эскадры KG-55 «Гриф») в очередной раз подвергли бомбардировке штаб 15-го МК. Через месяц в своём отчёте командир корпуса укажет, что огнём зенитных установок советским воинам удалось сбить 7 самолётов противника, но в списке потерь KG-55 за этот день числятся только два Не-111, потерянные в этом районе. Один (командир экипажа лейтенант Гельмут Шторк) с задания не вернулся, а второй был сбит огнём с земли (командир экипажа и бортстрелок получили ранения).

В течение 40-минутного авианалёта погибло двое работников штаба и ещё двое были ранены. Одним из убитых оказался командующий 15-м корпусом И. И. Карпезо. Так как лето стояло жаркое, а морга поблизости не было, уже через несколько часов генерала с почестями похоронили.

Поздно вечером на КП вернулся заместитель командующего по политической части бригадный комиссар Иван Васильевич Лутай. Он знал Карпезо ещё со времён Гражданской войны и не мог поверить, что тот погиб. В глубокой скорби Лутай долго сидел возле могильного холмика и дощатой пирамидки с фанерной звездой, потом решительно встал, подошёл к штабной охране и потребовал, чтобы гроб генерала выкопали из земли. Когда кто-то заметил, что это не совсем правильно, комиссар вытащил из кобуры пистолет, и по его лихорадочно блестевшим глазам окружающие поняли, что ему лучше не перечить. Тут же отыскались лопаты, на которых ещё не успела засохнуть земля, и через несколько минут солдаты вытащили и поставили на край ямы гроб, на скорую руку обитый кумачом. Крышку поддели топором, и в лучах заходящего солнца заблестело восковое лицо генерала.

Лутай бросился товарищу на грудь, прощаясь с ним. И вдруг комиссар удивлённо обернулся к стоявшим за его спиной: «Он жив. У него руки тёплые». Сначала в это никто не поверил, но когда позвали врача, и тот нащупал на руке генерала несмелую нитку пульса, сомнений не осталось – Карпезо был жив. «Воскресшего» генерала тут же отправили в госпиталь. Во время войны не раз случалось, что вместе с мёртвыми под угрозой захоронения оказывались тяжелораненые или контуженные воины, но случай с генералом Карпезо, когда уже похороненного человека откопали и вернули к жизни, является уникальным.

Командование над 15-м МК принял полковник Ермолаев. К этому моменту корпус находился в тяжёлом положении. 10-я ТД растеряла свои танки в хаотических маршах и боях с наступавшим противником. 37-я ТД в сражениях ещё не участвовала, но уже была измотана ежедневными напрасными маршами, в ходе которых значительное количество танков вышло из строя. 212-я МсД находилась далеко от основных сил (под Бродами) и фактически корпусу не подчинялась. Утром 26 июня из состава 4-го МК корпусу передали 8-ю ТД, но к вечеру того же дня она только приготовилась выступать из Буска.

Арьергардные бои

27 июня корпус боёв не вёл. В соответствии с приказом нового командира, 10-я ТД отводила тылы по направлению на Адамы, продолжая оборонять рубеж Топоров–Холоев, а 37-я ТД начала отводить свои силы на восток. В 10 часов на КП 15-го МК в лес у села Каштеляны прибыл начальник Управления политпропаганды ЮЗФ бригадный комиссар Михайлов и передал новый приказ о наступлении корпуса в направлении Берестечка. В 12:00 Ермолаев остановил отход дивизий и в который раз вернул 37-ю ТД к Радоставке. К этому времени количество танков и бронемашин в ещё не воевавшей дивизии сократилось на треть из-за поломок.

Количество бронетехники в 37-й ТД по состоянию на 22 и 28 июня 1941 года

Причина напрасного марша в этот день была проста. После того как Жуков покинул штаб ЮЗФ, там решили заменить мехкорпуса в обороне свежими стрелковыми корпусами, а бронетанковые силы отвести в тыл, чтобы привести в порядок и хорошо подготовить новый, на сей раз уже хорошо скоординированный удар. Однако начальник Генштаба не дал реализоваться этому плану, в очередной раз потребовав наносить танковые удары под основание немецкого танкового клина, уже достигшего Ровно.

28 июня 1941 года 10-я и 37-я дивизии получили приказ командира 15-го МК вновь наступать в общем направлении на Берестечко. Времени на подготовку операции подразделениям, как обычно, не дали, а потому ни отработать взаимодействие между собой, ни разведать порядки противника им не удалось.

Основные бои развернулись к 14:00 за переправы через реку Стырь (притоком которой была так «полюбившаяся» дивизии Радоставка) в районе села Станиславчик – 37-й мотострелковый полк захватил их, понеся тяжёлые потери. За рекой находилась высота 202.0, дальше которой дивизия продвинуться не смогла, так как её танки подбивались концентрированным артиллерийским огнём противника. Попытка форсировать реку севернее, в обход высоты, также не увенчались успехом – три подъехавших к переправе танка тут же были подбиты.

Стало совершенно очевидно, что без мощной артиллерийской поддержки и пехоты (об авиационном прикрытии в то время советские командиры уже и не мечтали) наступление продолжать нельзя. Но артиллерия в дивизии отсутствовала, своей авиации советские части давно уже не видели, а мотострелковые полки до приведения себя в порядок продолжать наступление не могли.

Чтобы продвинувшиеся вперёд дивизии не были отрезаны от переправ и не очутились в окружении, вечером им приказали отступить на южный берег рек Радоставка и Стырь (то есть, на позиции, с которых они выдвинулись утром).

На следующий день подразделениям 15-го МК поступил приказ отступать на юго-восток в направлении на Староконстантинов, однако оторваться от наступавших немецких частей было не так-то просто. Немцы всё время атаковали тылы корпуса подвижными мотоциклетными и танковыми группами, на что советские части огрызались, но постоянно теряли отставшие танки, автомобили, пушки и людей. И всё же под Тарнополем танкистам 10-й ТД удалось провести диверсию, несколько поумерившую пыл их немецких «коллег».

Начальник штаба 1-го ТБ 19-го ТП 10-й ТД старший лейтенант Андрей Кожемячко обратил внимание на то, что по ночам немцы созывают свои танки белой ракетой. Кожемячко предложил выехать на своём КВ в тыл к немцам и точно так же «позвать» их, после чего расстрелять из засады. С наступлением сумерек лейтенант загнал свой танк в кустарник на опушке леса неподалёку от шоссе, после чего выстрелил из ракетницы белой ракетой и стал ждать. Потянулись бесконечные минуты, а немецкие танки всё не появлялись. Кожемячко уже хотел выпустить вторую ракету, однако в это время радист-заряжающий крикнул: «Товарищ старший лейтенант, танки!»

Из-за поворота показались силуэты машин, которые шли в колонне по два с едва заметным уступом. Всего к месту засады вышло 16 танков. Нервы у Кожемячко не выдержали, и он зажёг первую вражескую машину в самом центре колонны, а потом ещё одну, которая шла немного впереди. На узком шоссе стало светло, как днём. Немецкие экипажи пытались спастись бегством, но попадали под пулемётный огонь. Уцелевшие машины отступили на юго-запад к полю, чтобы развернуться в боевой порядок, но там их поджидали ещё два советских КВ. В результате из шестнадцати Pz.Kpfw.II спастись удалось только трём.

Следующим вечером Кожемячко повторил свой «трюк» – в этот раз его КВ сжёг три немецких танка. В третий раз немцы на эту удочку не попались – их артиллерия засекла машину старлея, обрушила на неё шквальный огонь, и экипаж с трудом вывел свой КВ из зоны обстрела.

Но эти эпизодические успехи не могли кардинальным образом повлиять на общую обстановку на фронте. К 8 июля 1941 года в 37-й ТД оставалась всего одна танковая рота в составе двух средних танков Т-34 и двенадцати БТ-7. Дивизия передала эти танки в сводный отряд 15-го МК, который возглавил командир 10-й ТД генерал-майор С. Я. Огурцов (в его дивизии танков тоже оставалось немного). В районе Староконстантинова 1-й ТБ, имея всего два КВ-1, три отремонтированных Т-34 и один БТ-7, атаковал обнаруженную неподалёку танковую группу противника, состоявшую из двадцати машин. Господствовавшая в небе немецкая авиация вовремя обнаружила советские танки, поэтому фактор неожиданности им использовать не удалось.

В бою немцы потеряли шесть машин, а 1-й ТБ – две «тридцатьчетвёрки». После боя заглох ещё один танк – КВ-1, у которого сломалась коробка переключения передач (далее – КПП). Запасных КПП у танкистов не было, а отремонтировать КВ подручными средствами не представлялось возможным. Командир батальона капитан З. К. Слюсаренко приказал подорвать танк и продолжать отступление, но экипаж отказался это сделать.

Командир танка лейтенант Каххар Хушваков попросил отбуксировать его машину на удобную позицию на возвышенности и обеспечить его снарядами и продуктами, чтобы он мог задержать противника, используя КВ в качестве неподвижной огневой точки. Вместе с командиром-узбеком на верную смерть пошли русские механик-водитель воентехник 2-го ранга Алексей Озеров, радист-пулемётчик младший сержант Тюрин, украинец – башнёр старший сержант Олесь Григоренко и азербайджанец – заряжающий рядовой Ахмедов.

Когда через три года те немногие из танкистов, кому удалось дожить до освобождения Украины, попали на это место, они обнаружили ржавый КВ там же, где его и оставили – машина была без башни, чёрной от копоти. Вокруг танка зияли глубокие воронки от снарядов, громоздились вырванные с корнем обуглившиеся деревья. Местные крестьяне рассказали о том, что экипаж Каххара Хушвакова сжёг два немецких танка, три цистерны с горючим и уничтожил значительное количество вражеской пехоты. Противник попытался взять танкистов живыми, но те не сдались и дрались до последнего патрона. Тела погибших немцы облили бензином и сожгли – видимо, слишком сильно досадил им несгибаемый экипаж.

Группа генерала Огурцова

9 июля сформированная из остатков танковых сил 15-го и 16-го МК группа, которую в боевых сводках сначала указывали как «группу «Казатин»», а позже назвали «группой Огурцова», ввязалась в бои в районе Бердичева. Уже знакомая танкистам 11-я ТД вермахта наносила удар в юго-западном направлении, чтобы отрезать отступавшие 6-ю и 12-ю советские армии от Днепра и окружить их. Почти неделю их сдерживала под Бердичевом сводная группа генерала А. Д. Соколова, в составе которой танки генерал-майора С. Я. Огурцова использовались для проведения парирующих контратак.

Советское командование переняло тактику своих противников, и теперь КВ, Т-34, Т-26 и БТ шли в атаку под прикрытием огня 85-мм зениток, 76-мм полковых пушек и крупнокалиберных гаубиц. Это сразу же сказалось на результативности контрударов, но численность советских сил уже нельзя было и сравнивать с той мощью, которой РККА располагала перед войной, а потому общие результаты были весьма скромными. Тем не менее, эти результаты не остались незамеченными противником. Вот что вспоминал участник тех боёв немецкий танкист Густав Шрёдек:

«Получив разведывательное задание, цель которого – обнаружение позиций русских танков южнее Бердичева, взвод 4-й роты осторожно выходит на одну из высот. Механику-водителю танка взводного дается указание немного наехать на высоту так, чтобы с противоположной стороны было видно только орудие и башня машины. Тем не менее, он неосторожно переезжает хребет возвышенности, и машина тут же получает попадание в правый бок. …Несмотря на предупреждение не переезжать ту самую высоту полностью, фон Бракель также переваливается всей ходовой частью через возвышенность… и также мгновенно получает попадание. Результатом попадания является потеря одного из катков и обрыв гусеницы, в остальном танк можно считать целым»

В очередной раз отличились и танкисты 1-го батальона. В одной из атак КВ старшего лейтенанта Кожемячко оказался отрезанным от своих, но, маневрируя по узким улочкам, где его не могли достать пушки противника, тяжёлый танк успешно расправлялся с хуже вооружёнными вражескими танками. В ходе боя, начавшегося в середине дня и длившегося всю ночь до рассвета, экипаж Кожемячко смог уничтожить восемь немецких танков и десяток вездеходов с автоматчиками. В 9 часов утра советские танкисты вырвались из окружения, притащив на буксире исправный вражеский танк.

Ожесточённые бои привели к большим потерям в немецких войсках. Начальник Генерального штаба вермахта Франц Гальдер 14 июля записал в своём дневнике: «Бои в районе Бердичева, которые местами носили кровопролитный упорный характер, начинают затихать. 11-я танковая дивизия потеряла 2000 человек (!)». Правда, там же немецкий генерал указывал, что, по его предположениям, советские войска измотаны потерями и боями, а потому целесообразно в ближайшие дни перейти в наступление.

Конец мехкорпуса

Вечером 14 июля 16-я ТД вермахта нанесла удар по «группе Огурцова» (советские подразделения вынужденно отступили на юг), а к 16 июля немцам удалось сломить сопротивление группы Соколова и вырваться на оперативный простор. К этому времени практически все танки группы были потеряны, а уцелевшие танкисты – собраны на переформирование в Пирятине.

Вскоре 10-я и 37-я ТД были расформированы (на их базе создали танковые бригады), а 212-ю МсД переименовали в стрелковую и переподчинили 26-й армии. Таким образом, 15-й МК прекратил своё существование.

Судьбы военачальников и командиров, связанных с 15-м МК, сложились по-разному. Бывшего командующего 10-й ТД генерала С. Я. Огурцова после отступления от Бердичева назначили командиром 49-го стрелкового корпуса, но вступить в должность он не успел, так как попал в плен. Первоначально генерала содержали в лагере для военнопленных в польском городе Замосць, а в апреле 1942 года вместе с другими заключёнными эшелоном отправили в Германию, однако, не доезжая до Люблина, Огурцов сумел выпрыгнуть из вагона. Больше месяца он пробирался на восток через польские леса, пересёк государственную границу СССР и встретил партизанский отряд под командованием Василия Манжевадзе. В отряде Огурцов организовал и возглавил конную группу, которая участвовала в разведывательных и боевых действиях против немецких тылов, а 28 октября 1942 года погиб в бою на территории Польши.

Командующий 37-й ТД полковник Ф. Г. Аникушкин пережил войну, дослужившись до звания генерал-майора.

Старший лейтенант Кожемячко числится 55-м в списке советских танковых асов с пятнадцатью подтверждёнными победами. Во время войны он дослужился до звания подполковника и должности командира батальона в 107-й танковой бригаде. Умер от ран 4 июля 1942 года.

Заместитель командующего 15-м МК по политической части бригадный комиссар И. В. Лутай погиб в сентябре 1941 года, а спасённый им генерал И. И. Карпезо вылечился, был признан ограниченно годным к службе, прожил долгую жизнь и умер в 1987 году в возрасте восьмидесяти девяти лет.

Действия 15-го МК в июне-июле 1941 года сложно назвать удачными – поспешно вступив в бои без должной подготовки, не успев закончить формирование, корпус потерял свою материальную часть, по численности танков сопоставимую со всей группой Клейста, и не смог остановить её продвижение. Но именно в этих боях советские танкисты начали приобретать бесценный опыт, учась у лучшей армии Европы. В дальнейшем они всё успешнее били противника, пока к началу 1944 года не превзошли в мастерстве своих «учителей». После этого уже немцам пришлось на собственной шкуре прочувствовать всю горечь поражений и отступлений – жаль только, что советским воинам эта наука обошлась непростительно дорого.