Гвардейская конница в эпоху Людовика XIV: элитные войска и кузница офицерских кадров

Королевская гвардия

Самой престижной частью войск Королевского дома были различные кавалерийские формирования: лейб-гвардия (garde du corps), гвардейские жандармы, мушкетёры, лёгкая конница и гренадеры. Эти войска состояли из представителей социальной элиты того времени — так называемого дворянства мантии и дворянства шпаги.

Сам термин «войска Королевского дома» впервые был введён в оборот самим Людовиком XIV. В 1671 году король учредил эту новую структуру, чтобы объединить все формирования королевской гвардии. Таким образом Людовик получал более полный и постоянный контроль над собственными гвардейцами и благодаря этому мог способствовать снижению коррупции в их рядах, а также существенно увеличить их численность. Но кем в сущности были эти солдаты — «паркетными» гвардейцами или грозной военной элитой, способной решать ключевые задачи на полях сражений? Главное назначение любого воинского формирования — война, поэтому реальная эффективность тех или иных вооружённых сил может быть измерена их боевым опытом. С другой стороны, насколько в реальности могла быть эффективной кавалерия в эпоху, когда на полях сражений начинала доминировать пехота?

Экипировка

Экипировка является одним из наиболее очевидных критериев для обозначения специфики подразделения. Роты Мэзон дю Руа, вероятно, были первыми во всей французской армии, получившими стандартизированную униформу. В начале правления Людовика XIV государство не могло обеспечить всех солдат униформой. Первым формированием, перешедшим на единый стандарт одежды, стали лейб-гвардейцы в 1657 году, а вслед за ними — несколько иностранных полков. К слову, в том же году была восстановлена рота королевских мушкетёров, распущенная Мазарини в 1646 году под предлогом экономии средств.

Остальные роты будущих войск Королевского дома получили стандартизированную униформу в 1665 году. В 1688 году мушкетёры лишились своих привычных просторных плащей-казакинов, получив вместо них безрукавные камзолы-супервесты (soubrevestes). Сделано это было из практических соображений: при всех своих несомненных эстетических достоинствах казакины были не столь удобны в реальном бою. Это, кстати, напрямую указывает на непосредственное назначение мушкетёрских рот. Королевские мушкетёры также выделялись своими сапогами. Являясь, по существу, драгунами (то есть «ездящей пехотой»), они тем не менее изначально носили большие кавалерийские ботфорты. Затем мушкетёры перешли на более лёгкие сапоги, более подходившие для универсального назначения этого рода войск. Всадники других подразделений Королевского дома продолжали носить ботфорты, какие обычно носила тяжёлая кавалерия, хотя целесообразность их использования была предметом ожесточённых дебатов среди офицеров.

Наступательное вооружение не сильно отличалось от того, что использовала не гвардейская конница. Всадники имели мушкетоны (карабины), пистолеты и клинки. Традиционный палаш в 1679 году сменился обоюдоострым «валлонским» клинком (нечто среднее между классическим палашом и тяжёлой шпагой), которым можно было и рубить, и колоть. Клинки всадников Королевского дома, обычно имевшие сложные гарды с несколькими дугами, выделялись превосходным качеством и дороговизной.

С мушкетёрами всё обстояло несколько сложнее. Первоначально главным их оружием был мушкет. Однако с появлением ружей с кремневым замком (fusil) унтер-офицеры мушкетёрской роты попросили разрешения заменить ими свои мушкеты. Когда же преимущество ружья над старым мушкетом стало очевидным, аналогичным образом перевооружили всю роту. Также мушкетёры имели по два пистолета в ольстрах, располагавшихся по бокам конской шеи. Клинки мушкетёров были легче, чем у остальных всадников, чтобы их можно было эффективно использовать и в пешем бою.

Что касается оборонительного вооружения, то старые доспехи постепенно исчезли. Осталась только кираса, которая с 1660 года перестала быть обязательной для всех, кроме офицеров и полка кирасир. Шляпа пришла на смену армэ и бургиньоту, однако она была усилена металлическим калоттом — небольшим шлемом в форме полусферы, защищавшим голову всадника от ударов неприятельских палашей.

Лошади

Вопрос комплектации лошадьми во французской армии XVII века был одним из наиболее актуальных. Капитаны, которые являлись собственниками рот, нередко пытались сэкономить на лошадях, чтобы предприятие было не таким дорогостоящим. Король вскоре сообразил, что его кавалерия нередко комплектовалась лошадьми, малопригодными к службе.

Однако эта практика не распространялась на Королевский дом, так как капитаном гвардейских рот являлся сам монарх. Естественно, качество лошадей в войсках Королевского дома было существенно выше. Более того, служившие там дворяне просто не могли себе позволить появиться где-либо на плохонькой лошадке. Таким образом, каждый гвардеец располагал столькими лошадьми, сколькими хотел.

Всаднику рот Королевского дома также запрещалось нагружать круп своей лошади чем-либо ещё, кроме личной амуниции, чтобы лишний раз не утруждать и не выматывать животное. Лошади должны были соответствовать установленным нормативам высоты в холке: у рот жандармов — от 4 пье (pied) 5 пус (pouce) до 4 пье и 7 пус, у лёгкой конницы — от 4 пье 4 пус до 4 пье и 6 пус. Пье и пус — это старые французские меры длины, которые приблизительно соответствуют английским футам и дюймам, однако незначительно превосходят их: один пье равнялся примерно 32,48 см, 1 пус — 2,707 см. Таким образом, переводя на метрическую систему, высота жандармской лошади в холке колебалась от 142,54 см до 148,85 см, а лошади в ротах лёгкой кавалерии — от 140,73 см до 146,14 см. Не стоит забывать, что лошади XVII века в среднем были ниже нынешних, поэтому данные параметры вполне соответствуют породистому боевому коню того времени. Такая разница, вероятно, обуславливалась тактическим предназначением рот: чем крупнее была лошадь, тем бо́льшим ударным эффектом в бою она обладала.

Строй и дисциплина

К описываемому времени эскадрон стал основной тактической единицей кавалерии. Во французской армии во второй половине XVII века он делился на три или четыре взвода. В комплектном состоянии его численность равнялась 120 или 140 всадникам, строившимся сначала в четыре, а затем в три шеренги. Эскадрон из 120 всадников имел по 40 человек в каждой из трёх шеренг и растягивался по фронту на расстояние в 200 пье (примерно 65 м). Соответственно, на каждого всадника приходилось по пять пье (1,625 метра). Впрочем, такое построение касалось марша, когда требовалось определённое свободное пространство между всадниками. Когда же эскадрон вступал в бой, шеренги смыкались плотнее, и фронтальная ширина эскадрона снижалась на треть.

Что касается конницы Королевского дома, взаимосвязь рот и эскадронов существенно отличалась от того, что было принято в армейских полках. В 1690 году эскадроны жандармов, лёгкой кавалерии и конных гренадер были сдвоены, увеличившись, таким образом, в численности. Что касается мушкетёров и лейб-гвардии, то там каждая рота формировала по два эскадрона. Причина носила сугубо экономический характер: в войсках Королевского дома капитан не являлся владельцем роты, поэтому не было никаких проблем с тем, чтобы поставить под его командование 150 или 200 человек, в то время как для капитана-«частника», снаряжавшего подразделение на собственные средства, большие потери в его отряде означали серьёзный финансовый ущерб. Таким образом, эскадроны Королевского дома были более многочисленными, что являлось явным преимуществом в бою.

Если говорить о тренировках, то в XVII веке в европейских армиях ещё не существовало какого-либо стандартизованного набора упражнений, которые должны были бы выполнять солдаты. Обучение подразделений целиком и полностью ложилось на плечи капитанов и полковников, нередко имевших довольно специфическое мнение относительно данного процесса. Что касается конницы Королевского дома, то здесь всё зависело от воли и убеждений короля, а также от его возможностей по превращению подшефных формирований в грозную боевую единицу.

Людовик XIV уделял большое внимание состоянию своей элитной конницы, что нашло отражение в его записках. В частности, Король-Солнце утверждал, что «многие сражения были выиграны скорее благодаря порядку на марше и хорошей выучке, нежели саблей и мушкетом». Король, конечно, имел в виду выучку войск, справедливо отмечая, что одного лишь оружия мало для эффективных действий солдат. Естественно, в вопросах подготовки монарх отдавал наибольшее предпочтение собственной гвардии, о чём также писал:

«Я продолжаю подвергать упражнениям наиболее дорогие моему сердцу войска, дабы военачальники, глядя на меня, научились уделять столько же внимания солдатам, находящимся под их командованием».

Роты мушкетёров, которые, как уже было сказано, по своему назначению являлись драгунами, практиковали упражнения как для конного строя, так и для пешего. Во время проведения манёвров гвардейцам строго-настрого запрещалось покидать расположение подразделения кроме как по болезни или по специальному поручению от командования. Если мушкетёр отсутствовал во время переклички и не являлся на учения без уважительной причины, это влекло за собой наказание в виде тюремного заключения.

Благодаря регулярным упражнениям и строжайшей дисциплине королевские мушкетёры стали одним из сильнейших формирований французской армии. К тому же служба в этой элитной части давала молодым дворянам отличные возможности сделать карьеру за счёт личной храбрости в бою. С другой стороны, проявляя инициативу, нужно было помнить о дисциплине, нарушение которой могло повлечь за собой самые тяжкие последствия. Например, при осаде Монса в 1691 году Людовик заметил, что чрезмерный пыл мушкетёров часто приводил к высоким потерям среди них. Луи де Мелан, маркиз де Мопертюи, капитан-лейтенант первой роты мушкетёров, перед атакой объявил им, что лично пристрелит любого, кто покинет строй, прежде чем будет дан сигнал к атаке.

Тяжело в учении, легко в бою

Ещё одной функцией войск Королевского дома была подготовка офицерских кадров для армии. В 1666 году король решил набрать некоторое количество офицеров для недавно учреждённых рот, «чтобы они держали такую же дисциплину, к которой привыкли». Он также приказал зарезервировать в каждой роте лейб-гвардии по 20 мест, которые заняли бы молодые дворяне, желающие постичь премудрости военной науки в элитных подразделениях короны. По выражению самого короля, молодые люди не могли бы «найти себе лучшей школы». Это нововведение было первой попыткой создать какое-то подобие курсантов.

Зачисленные в гвардию кадеты, вероятно, зачастую имели разный общественный статус, однако все в равной мере должны были блюсти военную дисциплину и выполнять приказы вышестоящего командования. Знаменитый мемуарист герцог Сен-Симон писал:

«Король повелевает всем, без каких-либо исключений, кроме принцев крови, начинать службу с участи кадета в своей гвардии, дабы делать всё то же самое, что делают простые гвардейцы — стоять на карауле внутри (резиденции) и снаружи и зимой, и летом».

Эти роты стали кузницей кадров для офицеров, получивших лучшую для того времени подготовку, которой располагала гвардия, чтобы затем отправиться на командные должности в обычные войска.

Мушкетёры также вносили свою лепту в дело обучения юных дворян. Несколько родственников короля и большинство генералов и маршалов времён Людовика XIV первое представление о военном деле получили именно в рядах этого подразделения. Было распространено мнение, что именно среди королевских мушкетёров можно было приобрести наилучший военный опыт и подготовку, сам Великий Дофин в молодости носил голубой казакин с узнаваемым белым крестом.

Обе мушкетёрские роты были расквартированы в Париже. При каждой из них находились профессора словесности, наук и искусства, отвечавшие за образование курсантов. Спустя два года службы в корпусе молодые дворяне или представители семей, по выражению современника, «ведущих благородную жизнь», могли позволить себе содержать собственную роту или, если у них недоставало денег, приобрести чин лейтенанта в пехоте или драгунах, поскольку эти войска больше соотносились с назначением мушкетёров. Офицеры кавалерии в подавляющем большинстве были выходцами из рот лейб-гвардии, жандармов и гвардейской лёгкой кавалерии.

Порядки в гвардейских ротах, судя по всему, царили довольно суровые. Служба в них была в полном смысле этого слова «школой жизни» для благородных юнцов. Герцог Сен-Симон горестно отмечал, что «было жестокостью мучить благородную молодёжь таким варварским способом, воспитывая из неё простых офицеров и простых гренадер». Он отмечал, что король «с косностью и жестокостью» не допускал никаких снисхождений, заставляя молодых людей провести минимум год в гвардии, где те регулярно подвергались разнообразной муштре.

Таким образом, конница Королевского дома была постоянным подразделением: её роты не распускались по прихоти капитанов, как нередко бывало в армии. Благодаря этому в корпусе естественным образом сложилась преемственность традиций, а также система упражнений, способствовавшая высокой боеготовности подразделения. Ещё одним важным акцентом была соревновательность: король знал, что в гвардии, находясь у него на виду, дворяне будут стремиться всячески проявить себя как в прилежании и обучении, так и на поле боя.

К тому же служба в гвардии была залогом отличной карьеры. Уже упомянутый нами герцог Сен-Симон, нелестно отзывавшийся о службе в мушкетёрах (надо полагать, столь экспрессивная оценка основывалась на личном опыте: в 1692 году 17-летний Сен-Симон, тогда ещё никакой не герцог, подобно другим молодым дворянам своей эпохи был зачислен в первую мушкетёрскую роту), вспоминал, что его отец решил определить его в первую роту «из-за Мопертюи, своего близкого друга, который был капитаном (…) Он (отец) не мог не быть осведомлён о том, с каким вниманием король спрашивал у этих двух капитанов о выдающихся молодцах, которые служили в их ротах, и насколько их (капитанов) свидетельства влияли на мнение, которое складывалось у короля».

Войска Королевского дома были наиболее приближены к монарху. Будучи блистательной стражей блистательного Короля-Солнце, они на протяжении всего его царствования оставались грозной боевой единицей. Лучше экипированные и обученные по сравнению с армейскими частями, они воплотили в себе новаторскую для того времени идею Людовика о необходимости регулярных тренировок и стандартизованной подготовки командных кадров — то, к чему французская армия придёт ещё нескоро.

Продолжение: Французская элитная конница Короля-Солнце на полях сражений XVII столетия.