Иностранные военнопленные на территории России в годы Первой мировой

«Собственно, разве не невероятно, что всё это дело рук человеческих, что этот беспомощный обрубок в ящике на колёсиках растоптан не бездумной машиной, а разумный человек сделал собственными руками то, до чего машина ещё не докатилась?»

Шла Первая мировая война. Фенрих находился в российском плену.

Размещение военнопленных: организационные вопросы

К 1917 году в России находилось 2,2—2,4 миллиона плененных военнослужащих армий Центральных держав. Среди них были немцы, австрийцы, венгры, румыны, турки, болгары, словаки, чехи. Славяне считались более благонадежными и дружественными по отношению к России, поэтому их размещали в европейской части государства. Остальных по возможности отправляли за Урал.

«Положение о военнопленных» от 20 октября 1914 года предусматривало гуманное обращение с военнопленными, «как с законными защитниками своего Отечества». Всё их имущество, помимо оружия и военных бумаг, считалось неприкосновенным. Пленные могли рассчитывать на те же условия жизни, что и солдаты русской армии.

Впрочем, проблемы возникали уже при перевозке военнопленных в места постоянного содержания. Если офицеры ехали в пассажирских вагонах, то рядовым преимущественно доставались вагоны для скота либо грузовые. После долгого путешествия вглубь России они покидали железнодорожные вагоны измождёнными, оголодавшими, в оборванной одежде. В приказе командующего войсками Казанского военного округа отмечалось, что «3 января из Самары вышел эшелон пленных турок в 172 человека, которые до Челябинска, куда прибыли 7 января, не получали горячей пищи».

Военное министерство предполагало сосредоточить большинство военнопленных в Сибири и на Урале, в Казанском, Омском, Туркестанском, Московском и Петроградском военных округах. Их расквартирование ложилось на плечи местных органов власти. В качестве жилья выделяли казармы, освобождавшиеся по мере отправки местных воинских частей на фронт. Однако этих помещений катастрофически не хватало. В Томске для проживания военнопленных приспособили здания духовной семинарии, уездного училища, Технологического института и даже ипподрома. В Туркестанском военном округе 600 человек разместили на баржах Амударьинской флотилии. В Петропавловске и Новониколаевске пленных определили «в бывшие дома терпимости, закрытые для этого». Кроме того, офицеров нередко селили в городах на частных квартирах.

Весной 1915 года военный министр В. А. Сухомлинов выступил с предложением о строительстве концентрационных лагерей, предназначенных сугубо для военнопленных. Предполагалось, что 50 тысяч человек разместятся в таких лагерях в Туркестанском военном округе, 75 тысяч — в Иркутском, 60 тысяч военнопленных — в Приамурском. К 1 января 1916 года были созданы 9 концлагерей за Уралом и один в европейской части России.

Всего в годы войны в России существовало более 400 лагерей для военнопленных. Среди них были как стационарные, так и лагеря временного содержания: сборные, пересыльные, фильтрационные и трудовые. Они находились в ведении Главного управления Генерального штаба. Осенью 1916 года был учреждён самостоятельный «отдел эвакуационный и по заведованию военнопленными». В каждом военном округе действовало управление по делам военнопленных, подчинявшееся Главному управлению Генерального штаба. На местах за содержание пленных отвечали земские управы. Охрану обеспечивала местная полиция.

Условия содержания военнопленных

Гаагские конвенции 1899 и 1907 годов постановляли, что «свобода военнопленных не должна подвергаться излишним стеснениям, заключение применяется к ним лишь в виде исключительной временной меры». Военнопленным гарантировались права на достойное обращение, сохранность личного имущества, свободу вероисповедания, получение медицинской помощи и содержание соответственно их чину.

Типичный лагерь для военнопленных располагался за городом на открытой местности и представлял собой комплекс жилых бараков или полуземлянок, дополненный хозяйственными постройками. Стандартный барак был рассчитан на проживание 300—500 человек. Лагеря огораживались заборами или колючей проволокой и оборудовались вышками часовых. В трудовых лагерях бараки часто заменялись землянками, вмещавшими по сто человек. В центре землянки выкапывалась канава, в нее ставилась лавка, которая заменяла собой стол, а возвышения по сторонам канавы становились нарами. Двери имели засовы с внешней стороны.

Офицеры проживали отдельно от рядовых в относительно свободных казарменных помещениях либо в частных домах, питались в своих кухнях, где формально под запрет попадало лишь спиртное. Трёх — четырёх офицеров обслуживал денщик. Свободное время посвящалось чтению, спортивным занятиям, прогулкам по городу. Во время прогулки офицер имел право

«собирать цветы и выкапывать деревца для посадки в своем саду, ловить зверьков, бабочек и т. п., купаться в бухте, но обязательно в купальном костюме, ловить рыбу в бухте».

Офицерам полагалось денежное довольствие в зависимости от ранга: высшим офицерам — 1 500 рублей в год, старшим офицерам — 900 рублей, младшим — 600. С ухудшением экономического положения в стране суммы выплат снижались: в 1915 году на руки выдавалось 50 рублей в месяц, а позже довольствие сократилось до 25 рублей. Часто лагерное руководство не брезговало махинациями: выплаты задерживали на несколько месяцев, выдавали лишь часть суммы, требуя расписку о получении денег в полном объёме.

Бытовые условия в лагерях оставляли желать лучшего, что неудивительно для военного времени, когда повсюду ощущалась нехватка помещений и продуктов питания. В бараках для рядовых военнопленные спали на нарах, составленных в 2—3 яруса. Накрываться приходилось собственными шинелями. Мытьё в бане предусматривалось не реже двух раз в месяц, однако это условие соблюдалось не всегда, да и толку от посещения бани было не много, когда у человека не имелось смены белья. Вши были настоящим бедствием. Военнопленные организовывали так называемые «часы вшей», когда весь барак методично занимался истреблением насекомых.

Что касается питания, то формально оно соответствовало продовольственным нормам для русской армии. В день рядовому полагалось чуть более 1 кг хлеба, 136 г крупы, 25 г сахара и немного чая. Дважды в неделю военнопленный получал по 100 г мяса. Но уже в конце 1914 года ситуация стала ухудшаться, и снижение продовольственных норм отмечалось до конца войны.

Симбирский губернатор А. С. Ключарев отмечал в докладной записке об условиях содержания в Ардатовском лагере:

«В виду голода пленные по ночам просят конвойных выйти из помещения и ходить по городу просить милостыню (…) Бывали случаи, что пленные приходили в некоторые дворы и из помойной ямы выбирали картофельную скорлупу и ели, и сосали от мяса грязные кости. Прибывшие в октябре 1915 года в сильные морозы были помещены в нежилой амбар купца Шмелева. Не имея обогрева, пленные как дети ревели от холода, не давая ночью покоя ближайшим жителям».

Для пленных существовало множество запретов: им нельзя было совершать покупки, заходить в помещения, разговаривать с посторонними, заводить переписку, получать газеты. Естественно, далеко не всегда эти запреты строго соблюдались — невозможно было обеспечить полную изоляцию военнопленных от местного населения. Особенно это касается офицеров, проживавших на частных квартирах и встречавшихся с местными жителями буквально в своём же дворе. Военнопленные имели право на соблюдение религиозных традиций и обрядов, но им было запрещено посещать различные увеселительные заведения.

Иностранные инспекции, проверявшие лагеря и предприятия, где трудились военнопленные, часто отмечали отсутствие мебели, спальных принадлежностей, грязь, неудовлетворительную медицинскую помощь и прочие недостатки, сопутствующие военному времени. В то время, когда все силы государства брошены на обеспечение и поддержание сражающейся армии, удовлетворение потребностей даже местного населения отошло на второй план.

В общем и целом исследователи отзываются об условиях содержания военнопленных в России как об удовлетворительных. Материальные проблемы, которые испытывали военнопленные, были в это время характерны и для солдат русской армии, и для гражданского населения.

«Здоровыми считались те, у кого не сыпной тиф или черная оспа»

Переполненность бараков, непривычный тяжелый климат, несоблюдение гигиены, изнурительная работа, недоедание становились причинами заболеваний. Например, на строительстве Мурманской железной дороги в районе Званска и Александровска работали 80 тысяч военнопленных, из них 72 тысячи человек болели цингой, чахоткой и другими болезнями.

С 1915 года в лагерях наблюдались вспышки эпидемических заболеваний: оспы, сыпного тифа, холеры, дизентерии. В 1915 году эпидемиями были поражены более 40 лагерей, в 1916 году — 25 лагерей, в 1917 году — 33 лагеря. Впрочем, похожая ситуация наблюдалась и среди гражданского населения Российской империи: к середине 1915 года в 39 губерниях были отмечены очаги эпидемических заболеваний.

В Ардатовском лагере зимой 1916 года от заболеваний умерло 200 человек из 600:

«вшей было до того так много, что ими был усыпан весь пол и нары, отчего и получилась зараза сыпным тифом».

Вскоре болезнь с военнопленных перекинулась и на местных жителей, в городе поднялась паника. Очень высокой была смертность в Тоцком лагере: в 1915 — начале 1916 года счёт погибших от тифа шёл на тысячи.

Нередко в лагерях не было возможности выделить отдельные помещения для больных. Тогда целые бараки здоровых пленных изолировали вместе с их заболевшими соседями, что вело к распространению инфекции и гибели людей.

«Я вижу пленных, сидящих на умерших товарищах, вижу мёртвых, используемых вместо спинок. Большинство умерших от тифа лежат полураздетыми, у некоторых только тряпки, обмотанные вокруг ступней. Только дизентерийные лежат в одежде, потому что она полностью пропиталась слизью и поэтому непригодна».

Заболевшие военнопленные могли получать врачебную помощь «исключительно в военно-лечебных заведениях». Лечить их гражданских больницах допускалось лишь в особых случаях. Однако военные лазареты имелись далеко не в каждом уездном городе, не говоря об отдалённых местах, куда пленных вывозили на работы. Все медицинские учреждения испытывали острую нехватку врачей и фельдшеров, поэтому к работе активно привлекали военнопленных-медиков. Их бросали на борьбу с эпидемиями, отчего те быстро заражались и умирали.

После вспышки эпидемии сыпного тифа в Новониколаевске в конце 1914 года в крупных городах создавались так называемые «изоляционные лагеря», где новоприбывшие проходили карантин. При концлагерях организовывали «заразные больницы». Не во всех из них условия были хотя бы удовлетворительными, проблемы были теми же, что и в лагерях: скученность, антисанитария, нехватка медикаментов и т. д. Случалось, что эпидемические бараки даже не отапливались.

Общая смертность иностранных военнопленных в России составила около 2,5—4% от их общего числа.

«За неимением рабочих рук мое хозяйство находится в критическом положении…»: использование труда военнопленных

Массовая мобилизация, нехватка трудоспособных мужчин поставили под угрозу экономику России. Одним из путей выхода из сложившегося положения стало использование дешёвого трудового ресурса в виде военнопленных. К 1917 году около полутора миллионов бывших военнослужащих были задействованы в российской экономике. Запрещалось привлекать их к изнурительным работам, а также к работам на оборонных предприятиях. Офицеры имели право, но не были обязаны работать.

В 1915 году были утверждены «Правила об отпуске военнопленных на сельскохозяйственные работы» и «Правила об отпуске военнопленных для работ в частных промышленных предприятиях». Эти документы возлагали обязанности по содержанию пленных на работодателей. Кроме того, устанавливались определённые правила: военнопленные должны были жить отдельно от других работников, при них должна быть охрана, они не имели права выходить куда-либо без сопровождения конвоя, их нельзя было использовать в качестве прислуги. Стражников категорически не хватало, и даже попытки найма среди гражданского населения не смогли решить эту проблему. Это объяснялось в том числе и административной ответственностью за побег военнопленного: должностное лицо наказывалось либо 3 тысячами рублей штрафа, либо тюремным заключением до 3 месяцев.

Военнопленные трудились на строительстве дорог, на промышленных предприятиях, на лесозаготовках, в шахтах Урала и Донбасса. Самой желанной была работа в сельском хозяйстве. Рабочий день длился 10—12 часов. Приоритет отдавался работам, имевшим военное значение. Например, в Тульской губернии власти пошли на нарушение запрета на привлечение военнопленных к работам в оборонной промышленности и использовали их на строительстве нового оружейного завода товарищества «Инженерное дело».

Первоначально, по мнению властей, работа военнопленных не должна была оплачиваться. Однако такой подход никак не способствовал производительности труда, и в итоге рядовой за свой труд получал на руки от 20 до 50 копеек в день — по расценкам, установленным для местных рабочих. Остальная часть заработка тратилась работодателем на его содержание.

«Пленные бунтуют, не хотят работать…»

Отказ выходить на работы был чреват наказанием. В январе 1917 года трое военнопленных-австрийцев отказались работать у некоего огородника А. Ф. Боровкова, в результате чего «означенные подверглись аресту на хлебе и воде на семь суток». Директор одного цементного завода требовал высшей меры наказания по отношению к пленному хорвату, отказавшемуся работать не по специальности, поскольку такое поведение

«дискредитирует власть всего завода в глазах русских рабочих, а отказ от работ отдельных пленных крайне развращающе действует на всех остальных, от чего сильно страдает дисциплина».

В феврале 1916 года на заводе в поселке Гусь-Хрустальный более 30 пленных не вышли на работу в знак протеста против замены в рационе мяса на рыбу во время поста. Они были наказаны тремя месяцами тюрьмы.

Примечателен случай злоупотребления властью во 2-м Ижевском артиллерийском лесничестве. Лесничий Михаил Бабушкин и его помощник Александр Горшков

«держали военнопленных полунагими и такими же выгоняли их в лес на работу в зимние холодные дни; (…) сажали провинившихся пленных (…) в тёмные земляные ямы, не имевшие нар, так что пленные, за теснотою, не могли там ни присесть, ни прилечь; приказывали больных пленных ударами палок выгонять из бараков на работы, привязывать их на несколько часов со скрученными руками к столбам от нар и бить их; (…) неоднократно секли пленных розгами на снегу, производя таковое избиение до появления у пленных крови из носа и горла и до потери ими сознания, причем, присутствуя при этих избиениях, наступали на головы избиваемых, последствием каковых их насильственных действий и истязаний было причинение многим пленным лёгких ран».