Как британцы охотились на цеппелин

Затем немцы «взяли тайм-аут» из-за погодных условий и колебаний командования. В итоге первая бомбардировочная кампания против Англии началась только в апреле. Первыми опять были моряки (рейды 14/15 и 15/16 апреля), но затем «эстафету» приняли армейские воздухоплаватели: LZ.38 гауптмана Эриха Линнарца летал в ночи на 30 апреля, 10, 17 и 27 мая.

С конца апреля уведомления о появлении цеппелинов над Англией стал получать и штаб RNAS на континенте, чтобы фронтовые пилоты пытались перехватить дирижабли на обратном пути. На то время единственной частью морской авиации во Франции была 1-я эскадрилья. Лётчики несколько раз поднимались в воздух, но не смогли обнаружить противника.

10 мая вместе с бомбами с цеппелина сбросили вымпел с запиской: «Эй, англичане! Мы пришли и скоро придём снова – убивать, или лечить! Немцы». Текст быстро оказался на первых полосах газет, вызвав бурю негодования. Летчики 1-й морской тоже были настроены «мстить и карать», поэтому, когда 17 мая пришло сообщение об очередном налёте, к вылету стали готовить все исправные самолёты.

В 03:15 из Дюнкерка был замечен дирижабль, идущий над Ла-Маншем в восточном направлении. Взлетели сразу 9 экипажей, в 03:30 8 из них обнаружили противника у Ньюпорта (ныне Ньивпорт) и начали преследование.

В 03:55 на высоте 8000 и дистанции 1000 футов в атаку вышел флайт-суб-лейтенант Реджиналд Э. Дж. Уорнефорд на новеньком «Ньюпоре»-10, но самолёт не смог долго состязаться в скороподъёмности со сбросившим балласт воздушным кораблём и быстро отстал. Стрелок, старший механик Дж. И. Медис, успел сделать лишь пять выстрелов «горящими пулями» из старой винтовки калибра 0,45 дюйма (оружие и боеприпасы XIX века использовались за отсутствием зажигательных и разрывных трёхлинейных пуль). Экипаж наблюдал два попадания в оболочку, остальные пули вспышек не дали, не сработав или уйдя «в молоко».

Вскоре после 04:00 высоту около 10 000 футов сумел набрать сквадрон-коммандер Спенсер Грей, один из участников налётов на базы цеппелинов осенью 1914 года. Он тоже летел на «десятке», но вооружённой пулемётом «Льюис» и, видимо, без наблюдателя. Так как обычные пули дирижаблю были что слону дробина, лётчик решил нанести удар по экипажу и моторам. Заняв положение на 50–100 футов ниже корабля, он открыл огонь по кормовой гондоле. Немцы отстреливались ожесточённо, но не слишком метко.

Третьим и последним, сумевшим атаковать, стал флайт-коммандер Артур У. Бигсворт, чей «Авро»-504B без наблюдателя уже над Остенде в 04:05 «влез» на 10 000 футов. Оказавшись чуть выше цеппелина, пилот прошёл точно над ним, сбросив четыре 20-фунтовые бомбы. Минимум одна из них попала в цель, вызвав вспышку разрыва и столб дыма. Однако гигант так и ушёл в направлении Гента с растущим дифферентом на корму, а по самолёту открыли огонь немецкие зенитные батареи, вынудив лётчика прекратить преследование и уйти в сторону моря.

Любопытно, что «под раздачу» попал не корабль Линнарца, а возвращавшийся из прерванного рейда на Кале LZ.39 гауптмана Альфреда Хорна. Впрочем, знай англичане об этом, вряд ли это как-то сказалось бы на их действиях. Позже флотская разведка получила информацию, подтвердившую повреждение цеппелина (пробоины в пяти водородных отсеках, сбит правый кормовой пропеллер), который благополучно вернулся на базу с одним погибшим и несколькими ранеными членами команды. Так прошёл первый в истории воздушный бой самолётов с дирижаблем.

По опыту перехватов 17 мая командир 1-й эскадрильи винг-коммандер Артур М. Лонгмор подал рапорт о том, каким он видит «антицеппелинный» самолёт, рассматривая только технику и вооружение, доступные «здесь и сейчас». С высоты послезнания надо признать, что среди тезисов не было ни одного ложного:

• шансы провести удачную атаку цеппелинов, возвращающихся на рассвете к базам, много выше, чем при перехвате над объектами рейда;
• «горящие пули» неэффективны из-за того, что сначала необходимо повредить оболочку, чтобы достаточный объём газа смешался с воздухом, а уже потом зажигать получившуюся гремучую смесь;
• если пролететь непосредственно над дирижаблем, точный сброс на него бомбы не будет слишком трудной задачей;
• наиболее оптимальный тип оружия – 10-фунтовые бомбы системы Хейла вкупе с «бензиновыми бомбами» (четверть века спустя их стали называть «коктейлем Молотова») или «fusée arrow» (очевидно, разрабатывавшиеся тогда «стрелы Рэнкина»), а самолёта – одноместный аппарат с высокой скороподъёмностью, способный нести по нескольку боеприпасов каждого типа и сбрасывать их последовательно.

Не все подчинённые были согласны с командиром. Больше всего вопросов вызывала «несложность» сброса бомб по движущейся воздушной цели. Поэтому часть лётчиков ратовала за нанесение удара по цеппелинам в их базах, благо в этом случае не было особой нужды в быстром наборе высоты и можно было использовать самолёты большей грузоподъёмности.

В ночь на 27 мая Линнарц совершил очередной рейд, а через несколько дней кайзер отменил запрет на бомбардировку британской столицы, оставив, впрочем, ряд ограничений в выборе цели. Опасаясь перемены монаршей воли, армейская воздухоплавательная служба в кратчайший срок подготовила новый рейд. Вечером 31 мая цеппелины LZ.37 и LZ.38 взяли курс на Лондон.

Над побережьем дирижабли «приветствовали» зенитчики. Осколки от близкого разрыва пробили один из водородных мешков LZ.38, но капитан посчитал потерю газа незначительной и продолжил выполнение задания. Он прошёл над левым берегом Темзы, выйдя к городу с севера, и в 23:20 начал сброс бомб, которые убили семерых лондонцев и ранили ещё 35 человек.

Капитан второго корабля обер-лейтенант Отто ван дер Хеген прошёл над Кентом, но не стал углубляться во вражескую территорию и ушёл обратно в море. На его перехват из Дюнкерка поднялись 10 самолётов, но пилоты не смогли обнаружить LZ.37.

Немецкая морская воздухоплавательная служба впервые отправила дирижабли на Лондон в ночь на 5 июня, но оба рейдера без особого успеха отбомбились по целям на побережье.

Следующий налёт 6/7 июня стал редким случаем, когда обе соперничавшие немецкие службы, сухопутная и морская, отправили свои корабли на одну цель (что было совпадением, ни о какой координации действий речи не шло). Основная цель миссии выполнена снова не была. Командир L.9 капитан-лейтенант Генрих Мати посчитал, что «глубокий рейд» в короткую и тёплую июньскую ночь – слишком опасное дело, и атаковал запасную цель в Восточной Англии, сбросив бомбы на портовые сооружения Гулля и принеся англичанам крупнейшие с начала войны жертвы и разрушения.

Три армейских цеппелина вообще до Англии не добрались. На LZ.38 вскоре после старта отказал двигатель, и ему пришлось вернуться на базу, LZ.37 и LZ.39 на маршруте попали в туман и переключились на запасные цели во Франции.

Когда вечером 6 июня 1-я эскадрилья RNAS получила сообщение о цеппелинах над Англией, её лётчики как раз готовились к удару по эллингам вокруг Брюсселя. В свете новой информации вылет назначили на час ночи, чтобы либо перехватить возвращающиеся дирижабли, либо нанести удар, когда они уже будут на базе.

В назначенное время с передового аэродрома в Фюрнесе взлетели четыре пилота (все без наблюдателей): флайт-лейтенант Джон Ф. Уилсон и флайт-суб-лейтенант Джон С. Милс на «Фарманах» HF.27, а флайт-суб-лейтенанты Уорнефорд и Джон Х. Роуз – на «Моранах» тип LHF.27 должны были бомбить базу в Эвере (северо-восточнее Брюсселя), Уорнефорд – Беркем-Сент-Агат (западнее). Неизвестно, к какому эллингу – Беркемскому или Эттербекскому (на юго-востоке) направлялся Роуз, но в любом случае он вынужден был прекратить полёт по техническим причинам: в кабине внезапно отключилась вся подсветка. В итоге «Моран» вынужденно сел в Касселе (довольно далеко как от аэродрома, так и от района «охоты»). На пробеге самолёт скапотировал, но лётчик отделался лёгким испугом.

Один из аэропланов (возможно, Роуза) был замечен с борта LZ.39. Гауптман Хорн, помня о событиях трёхнедельной давности, предпочёл не рисковать и быстрым снижением спрятался в облаках.

Уилсон после взлёта направился прямиком к бельгийской столице и, обойдя город с севера, первым вышел на цель. Услышав двигатель его самолёта, немцы включили прожекторы. Лётчик в ответ «поморгал» им фонариком, имитируя подачу опознавательного сигнала, что, как ни странно, сработало: прожекторы погасли. Затем англичанин долго кружил вокруг, пока примерно в 02:30 не смог уверенно обнаружить эллинг.

Первым заходом он сбросил три бомбы. Первая и третья дали промах, а вторая вызвала сильный взрыв, после которого из здания повалил чёрный дым. После этого зенитчики, поняв, наконец, что за гость к ним пожаловал, открыли беглый огонь. Уилсон тем временем пошёл на второй заход. В нужный момент он потянул рычаг бомбосбрасывателя, но механизм заклинило, и оставшиеся «гостинцы» так и остались на держателях. Поначалу заплутавший Милс к тому времени тоже вышел к цели, и «иллюминация» внизу стала для него хорошим маяком. За один заход он сбросил все 12 бомб. Прогремел ещё один сильный взрыв. Сначала пламя вырвалось с обоих торцов ангара, а затем поднялось гигантским костром над крышей.

Оба пилота благополучно вернулись домой и доложили об успехе рейда, а днём позже Адмиралтейство сообщило об этом прессе. В официальном заявлении честно говорилось, что «неизвестно, был ли цеппелин внутри» сгоревшего эллинга, но вскоре разведка это подтвердила и даже верно указала на конкретный корабль – LZ.38, тот самый, что бомбил Лондон, и с которого была сброшена провокационная записка.

Уорнефорд стартовал точно в 01:00. Через 15 минут он находился над Диксмюде, и на севере, где-то над Остенде, заметил гигантскую черную «сигару» на фоне более светлого неба – это был LZ.37. 45 минут спустя «Моран» догнал цеппелин в районе Брюгге и тут же попал под огонь верхней пулемётной точки дирижабля.

Отойдя в сторону, англичанин начал набирать высоту, время от времени подходя ближе и «отскакивая» обратно, когда немцы открывали огонь. После 20 минут такой игры в кошки-мышки самолёт поднялся до 11 000 футов, а цеппелин шёл примерно на 4000 ниже.

Выключив двигатель и резко отдав ручку от себя, лейтенант перевёл машину в пикирование. Примерно в 150 футах над дирижаблем, когда огромная «туша» закрыла весь обзор вниз, он сбросил первую бомбу, затем подождал несколько мгновений, и одну за другой начал сбрасывать остальные. В момент сброса последней, шестой, 20-фунтовки внизу сильно рвануло.

Взрывной волной «Парасоль» перевернуло и закружило, как пушинку. Лётчику пришлось потрудиться, чтобы беспорядочное кувыркание превратить в управляемое пикирование, а затем выбраться из облака дыма и обломков взорвавшегося корабля. Посмотрев вниз, он увидел противника полыхающим на земле – дело было сделано.

Поверженный гигант упал в Мон-Сен-Амане – восточном пригороде Гента, рухнув прямо на гран-бегинаж (женская община или колония, по укладу схожая с монашеской) Св. Елизаветы. Сержант-рулевой Альфред Мюллер, находившийся на своём посту в носовой гондоле корабля, в момент падения потерял сознание и очнулся уже лежащим на кровати в одной из келий. Как выяснилось впоследствии, ему удалось выбраться из горящего здания, не попав под рушившиеся перекрытия и избежав «ловушек» раскалённых обломков «скелета» дирижабля, а остальные 8 членов команды цеппелина погибли. Также убило двух сестёр-бегинок, мужчину и ребёнка, ещё несколько обитателей общины получили ранения и ожоги.

Тем временем совладавший со своим аэропланом британский лётчик попытался снова включить двигатель, но не преуспел в этом и вынужден был планировать как можно дальше от города, а затем в темноте приземляться на неприятельской территории. К счастью, посадка вышла удачной, и можно было заняться осмотром машины, насколько это позволял тусклый свет начинающегося утра. Внимательный осмотр выявил неисправность: лопнувшую бензиновую трубку.

Пошарив в карманах, англичанин нашёл что искал – мундштук для сигарет. Он отломил от него сужающуюся часть и получил короткую трубку, отлично подошедшую для соединения бензопровода. Затем он закатил машину на ближайший пригорок, закачал бензин в цилиндры двигателя, включил зажигание и пару раз провернул винт. Этого оказалось достаточно, чтобы мотор завёлся. На всё ушло 35 минут. Во время взлёта лётчик заметил спешащую к месту посадки группу немецких солдат.

Уорнефорд взял курс в сторону моря, а затем на юго-восток вдоль береговой линии. Землю закрыл плотный туман, и в конце концов пришлось «нырять» в первый же замеченный разрыв в дымке. Как оказалось, он приземлился у мыса Гри-Не в 10 милях от Кале. На часах было 03:30, а бензина в баках оставались последние капли. Когда туман немного развеялся и у места приземления появились французские солдаты, англичанин добрался до ближайшего аэродрома, позвонил оттуда в часть, разжился у союзников канистрой бензина и вернулся к самолёту. В 10:30 он совершил посадку на своей базе, где был встречен с большим воодушевлением.

На следующий день пришла телеграмма за подписью Георга V о награждении Уорнефорда Крестом Виктории. Это была всего лишь вторая высшая британская награда в авиации и первая с начала войны во флоте. Днём позже французы наградили лётчика Орденом Почётного Легиона.

К сожалению, жизнь триумфатора оказалась недолгой. 17 июня в Париже Уорнефорд получил эту награду из рук французского главнокомандующего генерала Жоффра, затем присутствовал на торжественном обеде в свою честь, после чего отправился на аэродром Бюк за новым «Фарманом»-27 для своей эскадрильи. Совершив короткий провозной полёт с одним из старших офицеров флота на борту, он поднялся в воздух снова, на этот раз с американским репортёром. После взлёта «Фарман» набрал около 300 футов высоты, начал левый разворот, потом перешёл в пикирование, выровнявшись на 50 футах, но затем свалился в крутую спираль и начал разваливаться на куски. Пассажир погиб на месте, а пилот скончался по дороге в госпиталь…

Потеря сразу двух дирижаблей за одну ночь стала «последним звонком», заставившим немцев перевести базы цеппелинов на оккупированной территории из основных во вспомогательные и использовать в дальнейшем только как «аэродромы подскока» и площадки для вынужденных посадок повреждённых или израсходовавших топливо кораблей.