Кельты, друиды и мудрость предков

Историки и любители неразгаданных тайн ломают головы и копья, так и сяк поворачивают сохранившиеся свидетельства античных ученых. Ниже я излагаю собственную точку зрения, основанную на наиболее авторитетных высказываниях специалистов и пропущенную через призму здравого смысла и общих исторических закономерностей.

В Европу кельты пришли издалека, как и все индоевропейские народы: до них — италики, ахейцы, дорийцы, позднее — германцы и славяне.

Мощный и своеобразный союз кельтских племен активно участвовал в создании европейской цивилизации с давних пор. Первоначальной областью кельтов были земли к востоку от Рейна, современные Бавария, Чехия и их окрестности. По всему этому ареалу, в Австрии, южной и западной Германии и во Франции, обнаруживаются названия, восходящие к кельтским. Так, названия реки Рейн и всех ее восточных притоков (Некар, Майн и др.) — изначально кельтские, хотя с течением веков и «обкатаны» германским языком. Вообще в Европе практически все названия с корнем «гэл»/«гал» или «вэл»/«вал» прямо указывают на присутствие кельтов: от Галисии (в Испании) до Галиции (на Украине)...

Происхождение наименования «кельты» до конца не выяснено. Возможно, в его основе лежит тот же корень, что и в германском слове «хильд» = «сражение, битва», общеиндоевропейского происхождения, и, соответственно, значит оно что-то вроде «племя битвы».

Кельты во многом отличались от других племен — социальной организацией, религией, одеждой, методами ведения войны; на это обращали внимание уже ранние историки. Друиды, конечно, — это «знаковый» образ, известный, пусть даже в общих чертах, очень широким кругам читателей и зрителей. Но, прежде чем заговорить, собственно, о друидах, следует хотя бы поверхностно представить, что являло собой кельтское общество.

Все древние сообщества были регламентированы и упорядочены намного жестче, чем кажется нашим современникам, знающим материал только по американским блокбастерам или французским комедиям. Да, у них не было ни писаных законов, ни полиции, ни тюрем, но была незыблемая власть обычая, была иерархия, и ничего так не боялись люди древности, как изгнания из племени, ибо изгнанные становились беззащитными, легкой добычей для чужих.

Во главе племени стоял вождь, в галльском произношении — «рикс» (rix), слово того же происхождения, что латинское «рекс» (rex)  — «король, царь». От аналогичного корня немецкое «Reich»  — «королевство, государство». Вождь  — это священная фигура, мистически облеченная верховной властью посредством особых обрядов. В мирное время он правил, вершил суд и т. п., в военное становился военачальником. Власть вождя поддерживалась его способностью прокормить достаточное количество воинов, на этом основывалась слава и сила его дома.

Вторым компонентом племени является, таким образом, дружина вождя  — люди, фактически уже ставшие профессиональными воинами, ибо их ремесло требует постоянного упражнения и самим пахать землю им просто некогда.

Третий компонент — земледельцы и ремесленники (а также слуги и домашние работники), которые кормят и снабжают и себя, и воинов, и вождя. Античные авторы, упоминая о «клиентах», сопровождавших знатных людей, верно определили, что это — бедняки, но они не знали важной подробности: все кельтские «клиенты» принадлежали к одному роду (клану). При случае их можно было мобилизовать в войско, но только в качестве возничих, оруженосцев и т. п.

Четвертым, чрезвычайно важным компонентом являются, наконец, друиды.

Связь между общинами, живущими на территории племени, осуществлялась посредством периодических сходок, аналогичных тому, что в славянской истории известно, как вече, а в скандинавской — как тинг. Друиды связывались между собою путем визитов друг к другу и общих ежегодных собраний в некоем условленном тайном месте (во Франции до сих пор кое-где показывают «дубовые рощи друидов»).

Почему среди всех компонентов кельтского общества мы особо выделяем друидов? Кто они такие? Ответ: жрецы, философы, учителя, маги, судьи, целители, дипломаты, вершители судеб своих племен… Нужное подчеркнуть.

Прежде всего друиды были, несомненно, жрецами. Такая прослойка имелась в каждом из древних сообществ, начиная с Шумера. Отправление обрядов, способствующих защите племени от врагов, плодородию и пр., было делом настолько важным, что людей, желающих и могущих этим заниматься, соглашались кормить все те, кто на это способен не был. Соответственно, у жрецов имелся досуг, а поскольку для правильного поклонения богам и определения их воли требовались наблюдательность и умение размышлять, жрецы по совместительству стали во всех этих сообществах носителями знаний, прообразом интеллигенции будущего.

Много туману напущено и много высоких слов сказано о неимоверной, утерянной потомками мудрости древних жрецов. На самом же деле туман изначально создавался а) неспособностью отупевших от тяжелого физического труда соплеменников воспринять даже простейшие абстракции и обобщения, б) нежеланием жрецов делиться мудростью с кем бы то ни было, дабы не потерять привилегированного положения. Тайными считались некогда и сведения о фазах луны, и правила арифметики, и свойства лекарственных трав. Сверх такого рода эмпирических знаний ничего в распоряжении древних мудрецов не было и быть не могло. Современный студент-физик, химик, математик или биолог (не говоря уж о медиках) показался бы людям прошлого носителем именно той невероятной и тайной премудрости, которую мы приписываем всем коллегам друидов…

Так или иначе, мудрость и знания, как вещь полезная и не всем доступная, весьма почитались.

На этом общие черты сходства друидов с прочими жрецами древнего мира кончаются. Несходство же заключается в том, что друиды не были ни замкнутой, ни наследственной кастой (хотя, понятное дело, сыновья и дочери друидов часто шли по стопам родителей: сказывались и унаследованные способности, и большая доступность обучения). Надо полагать, что дело тут не в особом демократизме кельтов, а, наоборот, в архаизме всего их общественного строя: настоящие касты, не исключено, и могли бы сложиться еще лет через двести-триста самостоятельного развития, но этого времени кельтам уже отпущено не было.

Соответственно, всякий желающий стать друидом в принципе мог им стать, независимо от пола, происхождения и общественного положения; все решали личное желание и способности. Причем посвящение не предшествовало обучению, а являлось следствием оного: сперва выучись, потом сдай экзамен, а тогда уж старшие решат, быть тебе друидом или нет.

Иерархия, несомненно, существовала в этой «корпорации», или «ордене», как его иногда именуют, но также была не совсем обычной: нет сведений о «самом младшем», «среднем» и «высшем» жречестве, разделение шло по роду специализации и уровню обученности. Много спорили о том, сходно или несходно строение общества друидов в Ирландии и Галлии, но средним арифметическим из этих споров можно считать следующий вывод: имелось три категории: барды (здесь все исследователи единодушны, и само слово идет еще от Цезаря), филиды (Ирландия) или ваты (Галлия), иначе называемые «предсказателями», — и «настоящие» друиды.

Занимаясь каждый своим делом, все вместе они обладали высоким моральным авторитетом и духовной властью в обществе. Друиды всех категорий всегда занимали второе почетное место после королей и вождей. Они были полностью освобождены от уплаты налогов и от участия в военных походах.

О смысле и происхождении термина «друид» ученые, как ни удивительно, спорили мало: ведь, согласно дошедшим до наших дней сведениям древнегреческих авторов, это слово выводилось от «дру», что значит «древо» вообще и в частности «дуб», и объяснялось тем, что друиды поклонялись деревьям. Но древние авторы судили по аналогии, а современные знают, благодаря успехам в реконструкции индоевропейского праязыка, что «друид» есть закономерно видоизмененное сочетание слов dru+vides, т. е. «многовидящий» либо « м н о г о в е д а ю щ и й ». Хотя, разумеется, культ деревьев у кельтов был и дуб так-таки почитался священным деревом (впрочем, не у них одних).

Но как же можно спорить с античными учеными — они ведь очевидцы? Увы, и греки, и римляне, даже стараясь точно передать увиденное, были тенденциозны. Они не сохранили воспоминаний о тех древних временах, когда их народы были ничуть не лучше «диких» кельтов; кроме того, грекоримские «чужаки» уже усвоили рационализм, а с логическими мерками подходить к кельтам — дело гиблое. Цезарь, например, в своих «Записках» ничего не выдумывал, но, как остроумно выразился один автор, «он был не столько ученым, сколько военным корреспондентом», т. е. подгонял увиденное под понятия своих соплеменников, пребывая в уверенности, что все понял правильно. А греки, будучи в плену собственных теорий о «золотом веке», хотели видеть в кельтах неиспорченных цивилизацией детей природы. И так далее. Принцип историзма, оценки прошедших эпох как бы «изнутри», был разработан попозже — в ХХ веке...

Общим местом при упоминании о друидах является легенда о том, как они в лунную ночь с великим почтением срезают омелу с дуба золотым серпом. Вряд ли это совсем уж выдумка, но дело в том, что омела, растение-паразит, широко распространенное во многих странах Европы, как раз на дубе-то растет реже всего! Вообще-то это диковинное растение — всего лишь не очень сильное средство против гипертонии и некоторых кожных заболеваний. Однако, будучи добавлено в травяные сборы, действует как усилитель целебных свойств других растений. По-видимому, друиды уделяли особое внимание «дубовой» омеле именно потому, что она была редчайшей находкой. Ради такого не жалко и двух белых быков зарезать в жертву богам. Качества дерева, где растет омела, очевидно, влияют на свойства самой омелы, тянущей из него соки; каковы же они должны быть, когда она произрастает на дубе, дереве могучем, священном? Примерно так, похоже, рассуждали друиды. Всякую прочую омелу они, надо полагать, собирали отнюдь не золотым серпом и просто использовали для снадобий.

Сделав все эти оговорки, вернемся к основной теме. Даже если отбросить цветистые выдумки ирландских саг (вроде умения «переворачиваться внутри собственной кожи»), несомненно, что друиды знали и умели многое. Астрономические наблюдения, расчет календарных дат, история племен, генеалогия их вождей, свойства растений и минералов, повадки животных и птиц, строение человеческого тела, способы излечения ран и предсказания погоды — все это было в их руках. Видимо, главной тайной друидов было постижение способов воздействия на психику людей (еще раз вспомним: «общим фоном» являлось нерассуждающее, не осознающее личностные особенности население); на этой основе они вырабатывали и средства политического давления. Неудивительно, что легко возбудимые, падкие на все таинственное, простодушные кельты так поддавались их влиянию и искренне приписывали им божественное происхождение.

Слово друида было законом. Неподчинение друиду ставило человека вне закона. Друиды могли останавливать войска, уже выстроившиеся для боя, могли примирить кровных врагов, могли заставить гордых вождей придерживаться запретов (гейсов), по всей видимости лишенных смысла; могли предсказывать судьбу и предотвращать великие бедствия вовремя поданным советом... Редко в истории можно встретить столь полное воплощение духовной власти!

При всем том друиды были обыкновенными людьми, они женились (выходили замуж), пировали, носили оружие и умели им владеть, они не отгораживались высокими стенами храмов от народа, от жизни. Именно благодаря этому, когда пришло время христианства, они нашли себе место и в новом обществе, приняв новую религию, но сохранив все прежние знания. Последние друиды, уже низведенные до уровня деревенских знахарей или колдунов, существовали в Ирландии еще в X–XI вв., а филиды и барды как почитаемые учителя и поэты были там и в XVII в. На территории же Галлии, увы, практически всех друидов во время длительных войн уничтожили римляне, правильно поняв, что именно они цементируют галльское общество. Говоря о друидах, нельзя не коснуться хотя бы поверхностно вопроса о религии кельтов. Для начала — две цитаты:

«...Галлия с ее величественными языческими храмами, пышными жреческими одеяниями и изощренными ритуалами...»

(«Кельтская мифология», 2002, ).

«...Представление о друиде, приносящем человеческую жертву на дольмене, есть исключительно плод воображения».

(Франсуаза Леру, «Друиды»2001).

Так вот, «величественные языческие храмы» галлов — тоже плод воображения. Только под влиянием римлян галлы начали воздвигать каменные ворота и окружать свои святилища стенами, но эти неуклюжие постройки, по старой привычке украшенные черепами, не могли соперничать даже с провинциальной римской архитектурой. С другой стороны, дольмены, кромлехи, менгиры и прочие мегалитические сооружения (в том числе и пресловутый Стоунхендж) были воздвигнуты неизвестными племенами с неизвестными целями задолго до появления в Европе кельтов, и как раз кельты их не использовали: во всяком случае, для ритуалов.

Святилищами кельтов испокон веков были природные объекты. Через этот этап развития проходили все индоевропейские (и не только) народы, но к началу нашей эры они давным-давно ушли вперед. И только кельты в силу своего упрямого традиционализма (причины коего мы здесь разбирать не будем) ухитрились сберечь остатки древнейшего анимизма: уверенности в том, что все на свете одушевлено — деревья, вода, ветер, животные...

Итак, друиды осуществляли свою профессиональную деятельность на высоких холмах, в дубравах или рощах, у священных источников. Магическими ритуалами частного характера (гадания, прорицания…) занимались «предсказатели» (ваты, филиды); а вот общение с богами, т. е. ритуалы общественно важные, проводили — по основным праздникам или в экстренных случаях, грозящих бедой всему племени, — жрецы, они же собственно друиды. В промежутках между выполнением этих важнейших функций они могли заниматься семейными делами, путешествовать, выполнять дипломатические поручения, заседать в суде или вести школьные занятия.

Что касается «пышных жреческих одеяний» и «изощренных ритуалов», то эту формулировку скорее следует отнести к католической церкви, а не к древней религии кельтов. Вряд ли, конечно, друиды отказывали себе в удовольствии украситься золотом, но на фоне воистину пышно разодетых вождей и их воинов они смотрелись в своих белых или черных одеждах довольно скромно — и тем самым резко выделялись! Ритуалы же были предельно просты: жертвоприношения, разведение огня… Силу впечатления обеспечивали личные артистические способности жрецов, их умение говорить, петь, двигаться, чувство ритма и прочее. Исходя из всего, что мы знаем о древних и нынешних кельтских народах, музыка и пение составляли, видимо, важнейший компонент этих ритуалов.

Жертвоприношения по большей части заключались во вполне мирном принесении плодов, хлеба, вина, молока, заклании животных и ритуальных пирах. Человеческие же жертвоприношения...

Тут современные ученые подлили слишком много масла в огонь, и дым мешает разобраться. Юлий Цезарь пишет прямо: «...они устраивают жертвоприношения от имени всего народа делают огромные подобия человеческих фигур, заполняют их живыми людьми и предают огню». В данном случае нам стоит прислушаться к умному человеку древности, а не к добрым христианам и утонченным интеллектуалам, в ужасе называющим это все «варварством», «жестокостью», «мрачными дикими ритуалами». Ф. Леру, например, делает все возможное, чтобы «отмазать» столь уважаемых ею мудрецов и философов от этого жуткого занятия: они-де присутствовали на обрядах только потому, что так велел обычай, но отворачивались в сторону и вообще ничего плохого не хотели.

Кельты весьма мало походили на кротких овечек. Как бы мирны и добродушны они ни были в трезвом виде и дома на отдыхе, их любимым развлечением была война, а в состоянии боевой ярости они проливали реки крови, врагов не щадили и способны были на всякое зверство. Но человеческие жертвоприношения некогда практиковались всеми народами. (В частности, разновидностью таких жертв изначально были гладиаторские бои. Они составляли часть тризны по умершим вождям, но из них сделали зрелище, и милые культурные римлянки с восторгом любовались, как людей убивают на арене. Уж не знаю, что лучше — такая культура или «простое» варварство?) И люди, отдающие богам соплеменников, а то даже и родных детей, вовсе не были «свирепыми, кровожадными дикарями». Мы же не считаем «жестокими и кровожадными» родителей, которые отправляют своих детей на фронт, когда речь идет о самом существовании народа и страны? Аналогия здесь очень точная.

Античных авторов чрезвычайно поразило то, что друиды разработали идею посмертной жизни и переселения (возрождения) душ умерших. Поразило прежде всего потому, что они увидели в ней совпадение с теорией Пифагора о реинкарнации. Сходство, несомненно, было, но у кельтов дело обстояло проще.

Во-первых, жизнь отдельной личности в родоплеменном обществе значила намного меньше, чем жизнь племени в целом. Во-вторых, существовала вера в продолжение жизни и после смерти. Называлось это по-разному, но суть одна: умирая, ты просто отправляешься в новый путь, и уж там-то, в краю предков, тебя ожидают одни удовольствия — обильные пиры, красивые женщины, игрища, забавы. Конечно, умирать страшновато, а оставлять родных и друзей жалко, зато потом...

(В такую версию «посмертия» кельты верили свято. Это подтверждается и письменными свидетельствами, и археологическими находками.)

В-третьих, к человеческим жертвоприношениям прибегали только в случаях особой опасности, и все знали, что жертвы отвратят эту опасность, а значит, имена их будут окружены почетом. Известны случаи, когда люди соперничали за право быть принесенным в жертву, более того, иногда жрецы сговаривались с желающими умереть за определенное количество золота, предоставляемое их семье.

Так было во времена расцвета этих древних верований. По мере того, как они слабели, народы заменяли свободных жертв (взрослых и детей) сперва преступниками или рабами, затем — животными, потом умерщвление заменили несмертельным пролитием крови (ритуальные надрезы), а под конец и вовсе сожжением (утоплением) соломенных кукол или фигурок из теста. Это, конечно, крайне упрощенная схема, но общий процесс был именно таков. Традиционные сообщества кельтов, однако, «законсервировались» на самом начальном этапе…

Из всего сказанного выше следует, что друиды не могли не принимать активного участия в таких ритуалах, важнейших для их племен; именно они должны были обеспечивать правильность обряда, дополнять его заклинаниями, призывами к богам… От этого их мудрость, философичность и благость отнюдь не умалялись.

Впрочем, такие мероприятия случались нечасто. Главной обязанностью друидов, в которой никто не мог и не смел их заменить, было руководство ежегодными календарными праздниками. Праздники являлись именно календарными, поскольку приходились на «календы», первые числа некоторых месяцев, и не были напрямую связаны с обычными для многих народов празднествами, определявшимися астрономическим положением солнца.

Почему без друидов справлять их было нельзя? Да потому, что в силу своей мудрости и особых способностей друиды считались посредниками между мирами людей и богов. Никто, кроме них, не умел правильно слагать и исполнять гимны и призывы к богам, где важен каждый слог, каждый звук. Никто другой не знал, какова надлежащая последовательность ритуальных действий и в чем их сокровенный смысл.

Не знаем этого и мы. Ведь все, что держится в слишком большом секрете, рано или поздно просто забывается! Нам достались лишь краткие и невнятные упоминания в ирландских рукописях: даты праздников, названия, ритуальная пища да смутные намеки на сущность действа. Понятно, что христианские монахи, бывшие филиды, даже если и знали, в чем дело, не рисковали писать об этом прямо: сказывался твердо усвоенный запрет на записывание священных знаний, да и новая вера плохо вязалась со старой. Судя по находкам недавнего времени, у галлов на континенте справлялись те же праздники, в те же числа, и даже назывались они, видимо, так же (с поправкой на разницу в фонетике: Самайн в Ирландии — Саманус в Галлии…).

Еще одной специфической функцией друидов являлось «имянаречение»: их приглашали, чтобы определить личные качества родившегося или даже еще неродившегося ребенка и подобрать соответствующее имя. Известно, что для древних народов имя было символическим отражением личности, души человека; многие остерегались называть свое имя незнакомцам или вообще заменяли его каким-нибудь прозвищем в общении с людьми, не принадлежащими к семье. Существовало поверье, что колдун (в нашем случае — друид) может подчинить себе волю человека, окликнув его три раза подряд «истинным» именем. Имя «прятали» также, чтобы уберечь, например, ребенка от козней злых духов. Аналогичные воззрения и обычаи наверняка были и у кельтов.

Теперь стоит подробнее остановиться на упомянутом выше процессе обучения. Друиды, т. е. жрецы высшего ранга, преподавали в школах без стен и крыши — в священных рощах или хотя бы поодаль от населенных пунктов, а не на дому у друида и не в специальном здании. Хотя основной целью обучения считалось создание новых жрецов, но срок и содержание курса определялись лишь желаниями и возможностями учеников. Их могло быть много, у наиболее почитаемых учителей — до нескольких десятков. Кто они были? В основном — дети зажиточных семей: ведь за учебу полагалось платить деньгами или продуктами питания. Сыновья вождей обязательно получали какую-то сумму знаний. Но в принципе податься в ученики мог каждый; похоже, что неимущие оплачивали учение, оказывая учителю бытовые услуги. Учиться могли и мальчики, и девочки. Полный курс, дававший право стать друидом, длился, по свидетельствам современников, около 20 лет. До финиша доходили очень немногие. Большинство прерывало обучение, останавливаясь на какой-то стадии: либо по житейским обстоятельствам, либо считая достаточным уже полученное. Ничего позорного в этом не видели.

Какова была программа и методы обучения? Опытные учителя наверняка имели и то, и другое, но мы ничего этого не знаем. Одно известно: расчет делался на устное обучение и запоминание услышанного. Например, по ирландским меркам, филид высокого уровня должен был знать и уметь рассказать не менее 250 длинных историй и еще сколько-то коротких; можно себе представить, что это был за труд. Цезарь упоминает, что молодым людям рассказывалось о светилах, об устройстве земли и о природе, а также о богах и истории. От всего этого ничего не сохранилось, поскольку с чужаками друиды священными знаниями не делились, сами их не записывали, а в христианскую эпоху на территории Франции записывать было уже нечего, даже если бы желающие и нашлись.

Желая установить другие компоненты учения, мы вынуждены перейти на почву предположений. Потому и знания наши о галльских богах не слишком обширны. Известно, что их было много, и далеко не все имели человеческий облик — бесчисленные боги рек, озер, источников, лесов и рощ, которых воображение кельтов порождало сотнями, в каждой местности своих. У каждого племени и даже рода были свои богини-матери, вот они-то, конечно, человекоподобные. Боги основных стихийных сил были «главнее», и образы их, созданные еще на далекой прародине, оказались проработаны тщательнее. К тому моменту, когда римляне столкнулись с галлами, процесс обретения этими богами человеческой ипостаси уже почти завершился. Но данная ипостась была зыбкой: это проявлялось и в том, что богам приписывалась способность обретать облик животных, и в том, что они иногда «троились» — вместо одного божества с единой функцией имелось трое, являвшихся всегда вместе. (Пример первого — изображения бога Цернунноса как человека с оленьими рогами, второго — троица богинь смерти.) Именно по этой причине у галлов даже в специально оборудованных святилищах не было идолов. Сохранившиеся у ирландцев упоминания идолов, которым приносят жертвы, свидетельствуют лишь, что за последующие века кельты в тех местах, где им не мешали, окончательно уверовали в человекообразность своих богов, как и другие язычники Европы (возможно, под влиянием германцев).

Огромное количество цветистых, фантастических рассказов, мифических историй, образов и имен осталось за рамками нашего повествования. Ничего не поделаешь — все они известны лишь из нескольких сохранившихся поздних ирландских записей, причем речь идет о трактовках, а мы сейчас постарались уделить внимание фактам. Факты же всегда просты, и главное очарование их заключается в том, что они хотя бы частично воскрешают истину, погребенную под толщей времени и досужих домыслов.