Монгольский крестовый поход: решающие сражения против ислама (ч.3)

Так как эти рабы принадлежали государству, их называли мамлюками (государственными рабами). При этом экономическое и социальное положение мамлюков было неизмеримо выше, чем свободных налогоплательщиков. Они были хорошо организованной, сплоченной и единственно реальной силой в стране. Мамлюки побеждали врагов ислама — крестоносцев, и именно они заставили Людовика IX сдаться на милость победителя.

Начало читайте в статьях :

Монгольский крестовый поход: за что потомки Чингисхана боролись в странах ислама (ч.1)

Монгольский крестовый поход: удар по вере Пророка (ч.2)

Мамлюки — правители Египта

С монголами у мамлюков были личные счеты. В свое время все они были захвачены монголами в рабство или плен и проданы на невольничьих базарах. Покупка воспринималась ими почти как освобождение. В Египте они попадали к своим землякам — кыпчакам, черкесам, туркменам, только проданным раньше и успевшим закрепить свое положение. Те оказывали землякам поддержку и вместе с ними проклинали монголов, лишивших их родины и свободы. Но теперь, в 1259 г., монголы опять угрожали им, и они понимали чем. Опять стоять нагим и скованным на невольничьем базаре, ждать, когда тебя купят и пошлют копать оросительные каналы под палящим солнцем — это, пожалуй, хуже смерти в бою. Поэтому мамлюки решили сражаться до последней капли крови, а воевать они умели не хуже самих монголов. Ведь они были такие же степняки, как и те, которые шли на них, а в военном таланте Кутуз и Бейбарс не уступали найману Кит-Буке.

В надвигавшейся схватке мамлюки имели несколько важных преимуществ. Богатый Египет как база наступления был ближе к Палестине, чем разоренный войной Ирак. Монгольские войска были утомлены походом, а мамлюки тщательно подготовили людей и коней. Сирийские мусульмане так же жадно ждали султана Кутуза, как год назад христиане — хана Хулагу. И, наконец, у мамлюков оказался неожиданный союзник, а у монголов — два непредусмотренных врага. Поэтому чаша весов победы закачалась.

 К Египту были обращены взоры всех мусульман, ибо только он оставался последней опорой ислама. В Каире власть уже несколько месяцев была в руках тюркского военачальника Кутуза. Султанша Шагарат-ад-дорр («Драгоценное древо», рабыня армянского происхождения, красивая и коварная) и ее муж султан Айбек, процарствовав вместе семь лет, кончили тем, что «ушли в небытие». По этому поводу долгое время ходили многочисленные слухи. Те, что пользовались особой популярностью, смешивали вместе любовь, ревность и политические амбиции.

 Получается так, что якобы султанша однажды, как это было принято, прислуживала своему супругу в бане (хамман) и, пользуясь моментом расслабленности и интима, упрекнула султана за то, что тот взял себе в наложницы прелестную четырнадцатилетнюю рабыню. «Неужели я тебе больше не нравлюсь?» — спросила она его ласково. Но Айбек грубо ответил: «Она молода, а ты уже нет». Шагарат-ад-дорр задрожала от ярости. Она залепила супругу глаза мыльной пеной и сказала несколько примирительных слов, чтобы усыпить его бдительность, а затем неожиданно схватила кинжал и вонзила ему в бок. Айбек упал. Султанша несколько мгновений оставалась неподвижной, как бы в оцепенении. Потом, направившись к дверям, позвала верных рабов, чтобы убрать труп. Но, к ее несчастью, один из сыновей Айбека, которому было пятнадцать лет, заметил, что вода, вытекавшая из хаммана наружу, окрасилась в красный цвет. Он бросился в хамман и увидел за дверью Шагарат-ад-дорр, полуобнаженнуюи еще державшую в руке обагренный кровью кинжал. Она побежала по коридорам дворца, преследуемая своим пасынком, который поднял на ноги стражу. Султанша чуть было не ускользнула от них, но в последний момент оступилась и сильно ударилась головой о мраморную плиту. Когда к ней подбежали, она уже не дышала.

Хотя эта версия весьма романтизирована, она все же представляет исторический интерес, поскольку, очевидно, воспроизводит то, о чем говорилось по поводу этой драмы на улицах Каира в апреле 1257 года.

Как бы то ни было, после гибели двух суверенов трон занял юный сын Айбека. Но ненадолго. По мере возрастания монгольской угрозы командование египетской армии стало понимать, что юноша не сможет возглавить отпор столь сильному противнику. В декабре 1259 года, когда орды Хулагу обрушились на Сирию, произошедший переворот привел к власти Кутуза, человека зрелого и энергичного. Он сразу заговорил языком священной войны и призвал к всеобщей мобилизации против врагов ислама. Как следствие, страна перешла на военный лад. В июле 1260 года сильная египетская армия выступила для противостояния нашествию.

Непредвиденные осложнения

Христианские князья Палестины, теснимые мамлюками, не пришли в восторг при известии о приближении хоть долгожданных, но столь грозных и кровожадных союзников. Высшее руководство орденов Храма (тамплиеров) и Святого Иоанна (иоаннитов), рыцари которых составляли основу франкского войска, открыто заявили о том, что «если придут монгольские черти, то они найдут слуг Христа готовыми к бою». Более того, на военном совете обсуждался вопрос о заключении союза с мамлюками против монголов. Хотя официально союз не был заключен, крестоносцы пошли навстречу мамлюкскому султану.

Рыцарям-крестоносцам становятся ближе степные «варвары», обращенные в ислам, нежели их собратья степняки, исповедующие христианскую веру. Именно эта концепция, принятая без каких-либо доказательств, больше всего удовлетворяла более активную часть средневекового рыцарства и купечества.

Второе непредвиденное осложнение возникло в Грузии. До 1256 г. эта страна считалась улусом Золотой Орды, а по смерти Бату перешла в ведение хана Хулагу. Монголы считали грузин своими естественными союзниками и поэтому не лишили их самоуправления. В Тбилиси сидели одновременно два грузинских царя Давида (Давид Нарин и Улу Давид — малый и большой), причем Улу Давид был женат на монгольской княжне. От Грузии требовались только уплата налогов (сами монголы тоже платили подушную подать) и участие в войне с мусульманами, исконными врагами Грузии. Но в 1259 г. грузины восстали.

Сделали они это крайне непродуманно. Сначала восстал Давид Нарин, но, не добившись успеха, бросил страну и удрал в имеретинские горные замки. Затем восстал Улу Давид, но потерпел поражение и тоже сбежал, покинув свой народ на расправу. В 1262 г. он вернулся и вымолил прощение. Царские безумства стоили Грузии много крови, а для христианского дела оказались трагичными, так как монголы, вместо того чтобы опереться на грузинские войска, истратили свои резервы и время на их разгром в тот момент, когда в Палестине был дорог каждый человек. Выиграли оттакого стечения обстоятельств только воинственные мамлюки.

В 1259 году нойон Кит-Бука сделал предложение палестинским католикам-крестоносцам о военном союзе против мусульман Египта. Но в Палестине тогда не нашлось ни одного дальновидного, властного и смелого правителя, и рыцари отвергли предложение монголов.

Это откровенная измена делу, которому они обещали служить — считал Лев Гумилев. А в трактате «В поисках вымышленного царства» Гумилев назвал главным виновником раздора между монголами и франками графа Жюльена Сидонского, о чем речь пойдет далее.

Решающее сражение

На правом фланге наступавшей монгольской армии располагалось Иерусалимское королевство, уже потерявшее святой город, но удерживавшее прибрежную полосу с сильными крепостями: Тиром, Сидоном и Акрой. Фактическая власть здесь принадлежала рыцарям — тамплиерам и иоаннитам, а контроль над морем — венецианцам и генуэзцам. В то время как вся Западная Европа радовалась победам восточных христиан и сравнивала Хулагу и Докуз-хатун с Константином и Еленой, европейцы с нетерпением ждали, когда новые «воины Христа» освободят Святой град Иерусалим и Гроб Господень и восстановят торжество христиан в Святой Земле.

После разгрома Багдадского халифата и покорения Сирии монгольская армия сосредоточилась близ Газы. Но случилось так, что осенью 1259 г. Хулагу-хан получил известие о кончине своего брата, кагана Мункэ — ситуация аналогичная западно-европейской. А в Монгольской империи междуцарствие всегда вело к остановке всех дел и требовало личного присутствия на курултае чингисидов. Кроме того, Хулагу не ладил с Берке — ханом Золотой орды, мусульманином и врагом несторианской церкви. Поэтому Хулагу срочно вернулся в Иран, оставив в Палестине всего лишь 20 тыс. воинов, которыми командовал нойон Кит-Бука. В надвигающейся схватке мамлюки имели численное превосходство из-за спешного отбытия основного монгольского войска. И тогда началось!

Жюльен, граф Сидона, без повода и предупреждения напал на монгольский патруль. В числе убитых оказался племянник КитБуки. В ответ разъяренные монголы осадили Сидон, взяли его и разрушили до основания, а крестоносцы протрубили на весь мир о монгольской свирепости. Сам граф Жюльен успел убежать на генуэзском корабле. Христианские князья встали на сторону графа-разбойника. Обвинив монголов в разрушении Сидона, они объявили «желтых крестоносцев» главными врагами Святой Земли. «Это было глубокое заблуждение, но оно сыграло решающую роль в событиях, которые произошли во второй половине XIII в.», — отмечал Лев Гумилев. Он полагал, что, направляя войска в Палестину, монгольские ханы ставили исключительно благородные цели освобождения Гроба Господня и помощи местным христианам, а нойона Кит-Буку называл «последним паладином восточного христианства» и «последним подлинным паладином Креста».

Нойон Кит-Бука уже готовился выступить навстречу египтянам, когда в Дамаске вспыхнуло народное восстание. Мусульмане города, доведенные до исступления зверствами захватчиков и ободренные уходом Хулагу, возвели на улицах баррикады и подожгли не тронутые монголами церкви. Кит-Буке потребовалось время и силы для усмирения и наведения порядка.

В то же время султан Кутуз, понимая, что настал решительный момент для нанесения превентивного удара, начал боевые действия. Следующие события можно трактовать по-разному, но крестоносцы предают христианское монголо-армянское войско и помогают своим врагам мамлюкам. Когда Запад радуется победам пусть несториан, но христиан; когда сирийские и армянские христиане приветствуют монголов-освободителей — папский легат отлучает от церкви Боэмунда Антиохийского за союз с монголами. Хотя некоторые рыцари-крестоносцы еще радовались поражениям ислама, но большая часть была напугана жестокостью азиатских завоевателей. В этой обстановке султан мог двигаться внутрь Палестины и даже к Дамаску, не опасаясь за свой тыл. 26 июля 1260 г. мамлюкские войска вышли из Египта без обозов, и на рысях миновав Синайскую пустыню, уничтожили малочисленный монгольский заслон у Газы. Вступив на землю франков, они под стенами Акры получили от крестоносцев необходимое войску продовольствие и фураж для лошадей. Франки даже заключили с мамлюками выгодную торговую сделку: мамлюки обязались дешево продать рыцарям лошадей, которых они захватят у монголов. Мамлюки отдохнули, перегруппировались и через территорию Иерусалимского королевства вошли в Галилею, в тыл монгольской армии.

3 сентября 1260 года две армии встретились у города Айн Джалут («источник Голиафа»). Кутуз имел время спрятать большую часть своих войск и выпустил на поле боя лишь авангард под командой самого блестящего из своих офицеров — Бейбарса. Только что подошедший Кит-Бука не разобрался в обстановке и попал в ловушку. Он бросился в атаку со всеми своими силами. Бейбарс имитировал бегство. Преследуя панически отступающего противника, монгольский предводитель неожиданно увидел себя окруженным многочисленными египетскими войсками. Спустя несколько часов монгольско-армянское войско было разбито. Сам Кит-Бука был взят в плен. Он вел себя предельно мужественно, не просил пощады и обвинил победоносного Кутуза в убийстве законного султана, противопоставив преступлениям мамлюков монгольскую верность. Тут ему за такую крамолу немедля отрубили голову.

Вечером 8 сентября мамлюкские войска вошли освободителями в ликующий Дамаск. Кутуз ознаменовал свой триумфальный въезд в город расправой над жившими там христианами. Хулагу попытался оказать помощь союзникам и бросил на Сирию новую армию, которая взяла было Алеппо, но через несколько дней, 10 декабря 1260 г., была разбита мамлюками при Хомсе и откатилась за Евфрат. Эту победу одержал уже новый мамлюкский султан, Бейбарс, накануне зарезавший своего лучшего друга Кутуза. Победитель Кит-Буки, он пережил своего врага всего на два месяца.

На этот раз Хулагу ничего не предпринял. Он остался в Иране, продолжая укреплять свой улус, фактически превратившийся в самостоятельное государство, лишь формально связанное с Монгольской империей. Планы «освобождения Святой Земли» и возвращения Иерусалима, которыми якобы руководствовался глава похода в Палестину, были забыты. Хулагу был провозглашен ильханом Ирана. Он стал основателем новой династии иранских государей. Потомки главы «крестового похода» приняли ислам и заключили мир с мамлюкским султаном.

Таким образом, поход монгольских войск в Палестину был только очередной военной экспедицией царевича Хулагу, мечтавшего далеко не об освобождении Святой Земли. Реакция франкских правителей на этот монгольский поход была вполне закономерной. Крестоносцы предпочли помочь своим «близким врагам» — местным мусульманам, с которыми они не только воевали, но время от времени вступали в союзы (так, союзником Иерусалимского королевства был эйюбидский султан Алеппо и Дамаска, убитый монголами), нежели подчиниться «далеким друзьям», разрушавшим и грабившим процветающие города и крепости.

Закат крестовых походов

Клин настороженности между исламским и христианским мирами был вбит средневековыми авантюрами римских пап — «крестовыми» походами. Под спекулятивным лозунгом «освобождения гроба Господня» крестоносцы явились на Восток как грабители, насильники и убийцы. В этих западных пришельцах, называвших себя христианами, мусульмане впервые увидели своих врагов. Важно отметить, что не только мусульманские страны стали жертвой папских нашествий: во времена одного из таких походов крестоносцы разгромили Константинополь и надломили силы православной Византии.

Вторым ударом по мусульманско-христианскому содружеству стал «крестовый поход» монгольских несториан.

Дальнейшие события развивались как снежный ком, который нельзя остановить. Крестоносцы сполна пожнут плоды своей недальновидности: уже в 1261 году никейские греки, наладив союз с Хулагу, решительным ударом вернут себе Константинополь. Вслед за этим все твердыни франков на Ближнем Востоке перейдут в руки мамлюков или византийцев. Предав христиан — монголов и армян, которым они не давали перейти в контрнаступление до конца 1263 г., крестоносцы остались наедине с мамлюками. Агония Иерусалимского королевства длилась 31 год, до 18 мая 1291 г., когда последние крестоносцы покинули сирийский берег. Но последствия содеянного ими потянулись во Францию, где тамплиеры стали жертвой лукавства тех, кого они искренне считали своими лучшими друзьями — французского короля и римского папы.

С 1307 по 1313 гг. длился жуткий процесс тамплиеров, обвиненных в поклонении Бафомету, поругании святынь и множестве других грехов, в которых они виновными себя не хотели признавать. Но вспоминали ли они в промежутках между пытками, прикованные к стенам французских застенков, что именно благодаря их ордену и деяниями их предшественников было уничтожено христианское население Сирии, убиты врагами пришедшие к ним на помощь союзники и благодаря этому навсегда была потеряна цель крестовых походов — Святая земля. Но даже если эти мысли не приходили им в голову, то логика событий была такова.

Не менее трагичным стало положение христиан в Иране. Идея основания христианского царства на Ближнем Востоке была утрачена, так как населенные христианами земли попали в руки врага. Одновременно Бейбарс завел сношения со своими соплеменниками в Золотой Орде и склонил на свою сторону Берке-хана. Между Хулагу и Берке давно назревала вражда из-за разных культурнополитических ориентаций. Еще когда начался крестовый поход монголов, Берке воскликнул: «Мы возвели хана Мункэ на престол, а чем он нам воздаст за это? Тем, что отплачивает нам злом против наших друзей, нарушает наши договоры... и домогается владений халифа, моего союзника... В этом есть нечто гнусное». Согласно монгольской Ясе золотоордынские части сражались в войсках Хулагу во время его похода на Багдад и Дамаск. Но после поражения Кит-Буки Берке послал своим военачальникам предписание покинуть армию Хулагу и, если не удастся вернуться домой, уходить в Египет. Так те и поступили, умножив войска мамлюков. После этого война Золотой Орды и Ирана стала вопросом времени.

Стоит отметить, что золотоордынский Берке-хан не только принял ислам, но и устроил резню несториан в Самарканде, хотя его антипатия на православных христиан не распространялась и дружбу с Александром Невским он не порывал.

Такова была расстановка сил при жизни Мункэ, но после его смерти стало очевидно, что старые традиции поддерживать некому. Теперь должны были сказать свое слово внуки Чингисхана. А они уже стали где несторианами, где буддистами, где мусульманами. Старая монгольская традиция разлилась слишком широко для того, чтобы остаться цельной, а образовавшиеся из этого родника потоки не могли и не хотели течь в одном русле. Поражение потерпели дети былых завоевателей мира, а победу одержали дети разбитых и покоренных.

Во времена первых чингисидов христиане-несториане были очень близки к тому, чтобы захватить власть в Великой Орде. Монгольская армия Хулагу-хана покорила почти все мусульманские страны, повсюду сжигая мечети, истребляя духовенство, «огнем и мечом» силясь насадить несторианство…