Оскар Кокошка и его женщины: история любви в картинах

Перед грозой

Когда Оскар Кокошка впервые увидел Альму Малер в доме ее отчима, женщина еще носила траурную вуаль. Не прошло и года после смерти ее первого мужа, знаменитого композитора и дирижера Густава Малера.

Она прожила с Малером 10 лет, родила двух дочерей и одну из них похоронила. Отказалась от собственной карьеры композитора, заскучала и затосковала в браке, подчиненная строгому распорядку жизни мужа, завела несколько романов на стороне, побывала с Малером в Америке, от скуки объездила все лучшие санатории, познакомилась с венскими знаменитостями. Ей было 33. После смерти мужа Альма получала немаленькую пенсию, имела репутацию самой красивой женщины Вены, захлопнула двери перед несколькими женихами из окружения мужа, продолжала наслаждаться свободой, ассистировала биологу Паулю Каммереру в экспериментах с богомолами, но когда тот пригрозил покончить с собой от ее безразличия, решила поскорее закончить с карьерой биолога. Каммерер, кстати, 15 лет спустя все-таки покончил с собой, но не от несчастной любви, а от того, что его исследования и эксперименты были признаны сфальсифицированными.

Альма всегда точно угадывала, достаточно ли гениален мужчина, который добивается близости с ней, чтобы терпеть его безумные выходки, непривлекательность, еврейские корни, разницу в возрасте и прочие, на ее взгляд, недостатки. И когда степень гениальности оказывалась достаточной, готова была терпеть.

Оскар Кокошка был молодой скандальной венской звездой. Сам эрцгерцог Фрац-Фердинанд, прохаживаясь в 1911 году по залам выставки художественного объединения Hagenbund, где были представлены в том числе 20 картин Кокошки, возмутился: «Надо бы переломать все кости этому художнику!» Испытать на прочность крепкий скелет молодого бунтаря Кокошки не отказались бы и критики с более скромными титулами. В газетах писали тогда, что от портретов художника исходит гнилостный дух, а его модели все поражены проказой, экземой, артиритом, а то и болезнями похуже. Судя по их изображениям.

К моменту знакомства с Альмой Малер Оскару 26 лет — и он уже участвовал в выставке авангардных художников Климта, написал и поставил в театре возмутительную пьесу «Убийца, надежда женщин», которая вызвала грандиозный скандал. Он сотрудничал с самым продвинутым авангардным журналом Der Sturm, он заручился мощной поддержкой модного архитектора Адольфа Лооса, который не только рекомендовал Кокошку своим богатым заказчикам, но и оплачивал его путешествия. За вызывающие эротические изображения его уволили сначала с должности преподавателя, а потом — из Художественных мастерских, где Кокошка рисовал эскизы к открыткам и иллюстрации к детским книгам. О нем говорили все: журналисты, богемная публика в кабаках и кабаре, состоятельные буржуа на светских приемах. На одном из таких мероприятий Карл Молль, отчим Альмы, вероятно, и услышал о Кокошке. Вскоре художника пригласили писать портрет вдовы композитора Малера.

Посреди бури

«Как прекрасна она была, как соблазнительна за своей траурной вуалью! Я был околдован ею!» — вспоминал Кокошка. Он решил писать Альму в образе Моны Лизы — это как раз годы сенсационной всемирной славы картины Леонардо: в 1911 ее украли из Лувра, репродукция постоянно появлялась на первых полосах газет, журналисты строили догадки и теории. В течение нескольких лет поисков она стала самой тиражируемой и самой узнаваемой картиной, самой оплакиваемой музейной потерей и объектом самой интригующей криминальной истории. Стало быть, Альма будет новой Моной Лизой.

Кокошка влюбился при первой же встрече — и по возвращении домой написал длинное письмо с признанием. Он был страстным, напористым, безрассудным, и, что немаловажно для Альмы, похоже, действительно гениальным юношей. На всякий случай она не прекращает переписку с одним из своих прежних любовников, архитектором Вальтером Гроппиусом. И на всякий случай не спешит сообщать ему о своей связи с Кокошкой. Но слухи о таких головокружительных романах разносятся мгновенно. Гроппиус на выставке Берлинского сецессиона увидел парный портрет Альмы и Оскара, под которым значилось название — «Помолвка». На картине их тела сплетены, практически срощены, как у сиамских близнецов, его большая рука бережно защищает ее руку, они в постели, они в халатах. Все было слишком очевидно. И тогда Гроппиус сам прекратил переписку.

Никакой помолвки, конечно, не было. Оскар отчаянно ревнует Альму — к друзьям, к прохожим, к умершему мужу. В мастерской он надевает ее красное ночное платье — и работает в нем. Он пишет только ее: обнаженную, одетую, спящую. Не находит себе места, когда Альма забывает написать ему письмо. Она должна писать каждый день, она должна смотреть только на него, каждую ночь она должна спать только с ним, она должна выйти за него замуж. «Ты должна вскорости стать мне женой, иначе мой огромный талант плачевно сгинет. Ты, словно эликсир, должна оживлять меня по ночам», — требует он в одном из писем. Но Альма не торопится замуж и уж точно не хочет ребенка от безумного Кокошки. Она без колебаний сделала аборт — ее одержимый любовник сам еще ребенок. Он забрал окровавленные тряпки, носил с собой и постоянно повторял: «Это мой единственный ребенок — и так будет всегда».

Альма начала уставать. Все чаще уезжала в небольшие путешествия с подругой — и все чаще оставалась в них надолго. Спустя десятки лет Альма признается, что Кокошка был единственным ее возлюбленным, чье творчество она по-настоящему любила. Ни музыка Малера, ни романы Верфеля (ее третьего мужа) не доставляли ей такого удовольствия, как картины Кокошки. Но выдерживать его неутихающую страсть ей становилось все труднее. Как раз тогда, в 1913, она ставит Кокошке условие: выйдет за него, если он создаст шедевр. И он послушно пишет шедевр: он с Альмой в постели, посреди надвигающейся бури, она спит, она прильнула к нему, он смотрит сквозь разразившуюся стихию, он бережет ее сон. «Невеста ветра» действительно оказалась шедевром — и скоро Альме пришлось бы придумывать новые отговорки, чтобы выскользнуть из этих удушающих отношений. Но ей не пришлось — началась война.

Солдат, профессор, фетишист

Когда началась Первая мировая война, Альме достаточно было несколько раз назвать Кокошку трусом, чтобы тот записался в самый блестящий 15-й имперский драгунский полк и даже решил, что сделал это добровольно. Он продал «Невесту ветра» — и на эти деньги купил лучшего коня. Он сходил в фотосалон и сделал несколько снимков в своей новой блестящей форме. И романтическая часть его военной карьеры на этом закончилась.

Дальше начались грязь, ужас, боль войны. Кокошка получил ранение в голову, на поле боя его добивали штыком. Он потерял память — и венские газеты объявили его погибшим. Альма поспешила в мастерскую художника, чтоб забрать все свои письма и самые откровенные рисунки, которые могли стать достоянием истории. Когда друзья сообщили ей, в каком госпитале выздоравливает ее отважный рыцарь, Альма сказала: «Вся эта история меня больше не волнует. Я не верю в его ранение. Я больше вообще не верю этому человеку». Они больше никогда не увидятся.

Еще несколько лет Оскара будут мучить галлюцинации и страшные воспоминания, но еще большие страдания он испытывает от разрыва с Альмой Малер. Он продолжает ее писать — и когда образ ускользает из памяти, заказывает куклу, которая должна как можно точнее походить на его возлюбленную. По вечерам он наряжает тряпичную Альму в шелк и кружева, берет с собой в оперу и на дружеские вечеринки. А днем преподает в Дрезденской художественной академии. Много путешествует, много пишет — и боль понемногу проходит.

Альма вышла замуж за того самого Вальтера Гроппиуса, с которым на всякий случай продолжала переписываться в разгар романа с Кокошкой. Этот брак был для привыкшей к высшему свету Альмы мучительным: Гроппиус хоть и красавчик, но совершенно никому не известный. Во время войны он занимается вообще самой неблестящей работой: дрессирует собак в военной школе связи. Альма возмущена — ее муж должен быть всегда на первых ролях. Если бы она вытерпела безвестного архитектора Гроппиуса еще несколько лет, то получила бы свою порцию почестей и осуществления тщеславных мечтаний, когда он стал руководить самой авангардной школой Баухауз.

Но она не выдержала — и вышла замуж в третий раз. За писателя Франца Верфеля. Во время правления национал-социалистов бежала с мужем в Америку — и в конце концов оказалась совершенно несчастной и в этом браке. Муж-еврей, пусть и талантливый, и прославившийся, выводил из себя Альму, все чаще позволявшую себе антисемитские тирады за дружескими обедами, одним своим существованием. Остаток жизни она проведет, зарабатывая на авторских правах на музыку Малера и романы Верфеля.

После разрыва с Альмой Оскар Кокошка 20 лет был один — и встретил будущую и единственную жену, когда ему уже исполнилось 50.

Рецепт венского пирога

В 1920-е годы Кокошка объездил Европу, Азию и Северную Африку. Уволился с поста преподавателя Дрезденской академии, побывал в Париже и, наконец, добрался до Праги в 1934 году. Отец Кокошки был чехом, его сестра жила в Праге с 1919 года. Наконец, за год до этого путешествия чешский галерист Хуго Фейгль проводил персональную выставку художника — и она пользовалась большим успехом. Кокошка ехал в город, в котором легко смог бы найти знакомых и единомышленников, но не собирался здесь задерживаться. Он хотел уехать как можно дальше, хорошо бы на Дальний Восток, от новой немецкой власти, от предчувствия неотвратимой катастрофы.

В Праге Кокошка останется на 4 года, напишет десятки удивительных видов города со своей любимой точки зрения — глазами парящей над городом птицы. Он создаст объединение творческих людей в этом городе, узнает, что его картины конфискованы из музеев Германии и участвуют в выставке «Дегенеративное искусство», услышит, как немецкие власти в одной из радио-программ пообещают повесить его на первом фонарном столбе, как только доберутся до Праги. Здесь, наконец, он встретит юную Олдриску-Алоизию (Олду) Палковску на ужине в доме ее отца, юриста и большого ценителя искусства.

Олда была младше Кокошки на 29 лет — и ее родители, хоть и ценили Кокошку как художника, не очень обрадовались решению дочери и перспективе обзавестись зятем-ровесником. Но девушка была непреклонна.

Когда согласно Мюнхенскому соглашению часть Чехословакии в 1938 году передается Германии, Олда и Оскар решают уезжать из Праги. «Дегенеративному» художнику в этом городе теперь тоже небезопасно. Вместе они переезжают в Лондон — и несмотря на сложности, нависшую над всей Европой угрозу, в это время впервые за долгие годы личные записи Оскара Кокошки становятся тихими и спокойными. Он впервые перестает думать о смерти и бояться — он пишет, как прекрасно его новая спутница готовит рисовый пудинг и шоколадный венский пирог. Каждый вечер они выходят из дома и идут смотреть фильм в кинотеатре по соседству, обсуждают любимых режиссеров и гуляют.

Всю войну они проведут в Лондоне, получат гражданство — и поженятся в бомбоубежище в Хампстеде в 1941 году. Плакат «Христос помогает голодным детям» Оскара Кокошки расклеят в лондонском метро — в память о детях, погибших от холода и голода за время войны и как призыв жертвовать на благотворительность, чтобы не дать умереть оставшимся.

После всех побегов, переездов и путешествий Олда и Оскар Кокошка наконец купили собственный дом: они прожили вместе на маленькой вилле в Вильневе, на берегу Женевского озера в Швейцарии, 27 лет — до самой смерти художника. Это была давняя мечта Оскара и место, в котором он прожил дольше, чем где-либо еще в своей жизни. Еще в 1919 после путешествия в Швейцарию он называл эту страну своей духовной родиной и писал друзьям, что готов отдать все самое дорогое, включая собственную жизнь, дыхание и все картины лет за пять тому человеку, который даст ему сотню тысяч на покупку домика, оплетенного виноградной лозой, где-нибудь в Швейцарии.

Олда Палковска после смерти мужа собрала все его дневники и письма — и передала в Центральную библиотеку Цюриха. Все оставшиеся годы она посвятила поиску, выкупу и сбору рукописей, эскизов и фотографий мужа. Безвозмездно передавала каждую новую находку в архив библиотеки, а позже в «Фонд памяти Оскара Кокошки», который сама же и основала.

Альма Малер в автобиографии, вспоминая Кокошку, сказала, что ничего стоящего он после разрыва с ней не написал.