Приключения Тура Хейердала: на папирусных лодках через Тихий океан на «Кон-Тики» (ч.2)

Начало: Приключения Тура Хейердала: на папирусных лодках через Тихий океан на «Кон-Тики» (ч.1)

Путь через океан

Как и рассчитывал Хейердал, «Кон-Тики» оказался во власти течения Гумбольдта, которое несёт холодную воду из антарктических областей на север вдоль побережья Перу, после чего, немного не доходя экватора, сворачивает на запад в океан. А вскоре поначалу неторопливый плот подхватил пассат и быстро погнал вперёд. Средняя скорость во время этого перехода составляла 50 — 60 миль в сутки, рекорд составлял 71 милю (около 130 км).

Первые несколько суток плавания были особенно трудными, так как у команды не было навыков хождения на таком необычном судне. Старинные летописи сохранили описания и рисунки бальсовых плотов, но там ничего не говорилось о том, как индейцы ими управляли. Поначалу путешественники делали много лишней работы, но затем они освоились на «Кон-Тики» и нашли правильный рабочий ритм.

Мрачные прогнозы относительно прочности «Кон-Тики» не оправдались, хотя какое-то время они заставили экипаж плота понервничать.

«... Когда смеркалось и мы ложились спать, - рассказывал Хейердал - появлялось время осязать, размышлять и слушать. Лёжа каждый на своей циновке, мы чувствовали, как палуба под нами колышется вместе с брёвнами. Мало того, что весь плот качался, ещё и брёвна тёрлись друг о друга. Одно вверх, другое вниз, словно волна бежит по плоту... Вся нагрузка ложилась на канаты. Ночь напролёт были слышны скрип и шуршание, треск и визг. Словно жалобный хор звучал во мраке; у каждой веревки — свой голос. По утрам мы тщательно проверяли все канаты, даже под днищем: кто-нибудь, перегнувшись через край плота, окунался с головой в воду, а двое других держали его за лодыжки.

Но снасти были в порядке. От силы две недели, говорили моряки, и все наши канаты перетрёт. А мы, несмотря на жуткий концерт, не видели никаких повреждений. Потом-то мы поняли в чём дело: канаты мало-помалу стирали мягкую бальсовую древесину, вот и вышло, что не брёвна истёрли их, а они ушли в дерево».

Канаты и брёвна индейских плотов были идеально приспособлены друг к другу. Если бы строители плота последовали совету некоторых доброжелателей и скрепили брёвна стальными тросами, плот был бы попросту разрезан   Скоро выяснилось, что человеку, решившему пересечь Тихий океан на плоту, в околоэкваториальных широтах голодная смерть не грозит. Даже рыбная ловля оказалась не обязательной. Каждое утро путешественники собирали на плоту некоторое количества упавших туда ночью летучих рыб и молодых кальмаров. Так что за удочку или сеть они брались лишь тогда, когда желали разнообразить меню или развлечься. В крайнем случае, пищей мог служить планктон, который отфильтровывали при помощи специальной мелкоячеистой сетки. Из него получалась довольно питательная уха. А загруженные на «Кон-Тики» армейские пайки играли роль аварийных запасов.

Что касается пресной воды, то Хейердал подсчитал, что если, как предполагают, индейцы заполняли водой полые бамбуковые стволы и размещали их под палубой и привязывали к брёвнам под корпусом, где они не занимали места и не прибавляли веса, в путешествие можно было взять запас, в несколько раз превышающий тот, который везли с собой пассажиры «Кон-Тики». При этом месяца через полтора плот попал в полосу сильных ливней и запас пресной воды можно было регулярно пополнять.

Путешествие на плоту в тысячах километров от берега давало уникальные возможности для изучения океана как среды обитания множества живых существ. Хейердал писал :

«Много неожиданностей готовит океан тому, кто выкладывает себе пол прямо на его поверхности и двигается не спеша, бесшумно. Один охотник с шумом ломится сквозь лес, возвращается и заявляет, что там пусто, ни одной зверюшки нет. Другой тихо сядет на пенёк и ждёт — и вот уже со всех сторон доносятся шорохи, отовсюду выглядывают любопытные глаза. Вот и на море так. Мы бороздим волны под гул моторов и стук поршней, только брызги летят. А вернувшись, говорим, что в океане не на что посмотреть.Не было дня, чтобы нас не навестили любопытные гости. Они сновали и кружились возле плота, а некоторые, скажем, корифены и лоцманы, до того с нами свыклись, что шли следом не покидая нас ни днём ни ночью».

Как-то раз ночью пассажиров «Кон-Тики» посетила глубоководная рыба до сих пор известная биологам лишь по скелетам, которые несколько раз выбрасывало на берега тихоокеанских островов. А однажды плот попал в огромный косяк дельфинов. Всюду, насколько хватало глаз, из воды виднелись чёрные спины. Иногда по ночам, рядом с плотом всплывали крупные кальмары. Они спокойно лежали на воде и таращились на «Кон-Тики» и его команду огромными светящимися глазами. Акулы и киты также не обошли путешественников своим вниманием. Встречи с последними произвели особенно сильное впечатление:

«В этот день мы сидели и ели, как обычно, у самого борта, - достаточно протянуть руку, чтобы сполоснуть в море посуду. Неожиданно, мы даже вздрогнули от испуга, послышалось громкое лошадиное пыхтение. Мы обернулись — огромный кит, да так близко, что видно, как дыхало отливает внутри лаковым блеском. Услышать мощное дыхание в открытом море, где все плавающие твари беззвучно шевелят жабрами, было до того необычно, что мы прониклись тёплым чувством к нашему древнему собрату, которого, как и нас, занесло в океанские дали. От холодной, жабоподобной китовой акулы мы ни одного вздоха не слышали, то ли дело этот кит, напоминающий сытого, добродушного бегемота в зоопарке. Он опять запыхтел — ну до чего же симпатичное существо! - потом погрузился в воду и исчез».

 Во время плавания удалось выяснить некоторые секреты управления плотом, которые не были известны путешественникам в момент отплытия. Хейердал рассказывает:

«Первые испанские путешественники сообщали, что индейцы, выйдя в море, «управляли» плотом «с помощью досок, которые они просовывали в щели между брёвнами». Это казалось непостижимым всем, кто занимался загадкой швертов, в том числе и нам. Ведь доска плотно зажата в щели, её нельзя повернуть, какой же это руль?.. 

Вот как раскрылся секрет. 

Дул ровный ветер , волны улеглись, и «Кон-Тики» уже несколько дней выдерживал курс при закреплённом рулевом весле. Тут мы просунули выловленную доску в щель на корме — в туже секунду плот рыскнул на несколько градусов к северо-западу и пошёл новым курсом. Вытянули доску обратно - «Кон-Тики»  вернулся на прежний курс. Опустили — опять повернул; вытянули наполовину — пошёл средним курсом. Не трогая рулевого весла, а только маневрируя швертом, мы могли менять курс. В этом и заключалась гениальная идея индейцев. Они создали простую систему равновесия, где мачта и парус играли роль опорной точки, фиксированной давлением ветра. Плечами рычага служили передняя и задняя части плота. Если общая площадь швертов в задней части «перевешивала», плот рыскал. Если же «перевешивали» носовые доски, плот уваливался. Меньше всего, естественно, влияют шверты, расположенные ближе к мачте, они образуют более короткое плечо».

На сорок пятый день пути «Кон-Тики» пересёк 108 -й меридиан западной долготы, служившей границей, делящей маршрут пополам. От побережья Перу плот отделяло 4 тысячи километров пустынного океана, столько же предстояло пройти, чтобы достичь Полинезии. За всё это время путешественники не встретили ни одного судна, их путь пролегал вдали от обычных  морских маршрутов.

 Больше чем два месяца океан вёл себя мирно, но 2 июля ветер усилился,  стало ясно, что надвигается шторм.  Путешественники ожидали непогоды с понятным беспокойством, но «Кон-Тики» их не подвёл. Он легко взлетал на самый гребень волны, не получая серьёзных повреждений. Если же вал обрушивался на корму, вода уходила вниз, как сквозь сито, не причиняя вреда. В результате первого шторма пострадал лишь бамбуковый палубный настил, который легко смогли заменить новым. На плоту имелись запасы бамбука и банановых листьев для текущего ремонта. Второй шторм, налетевший вскоре после первого, оставил более существенные повреждения: поломанное весло, лопнувший парус, порванные снасти. Но всё это также подлежало починке. Хуже было то, что перенеся два шторма, плот изрядно расшатался. Под большой нагрузкой канаты сильно растянулись и слишком глубоко врезались в древесину.  Хейердал и его спутники подумывали о том, чтобы провести профилактический ремонт, но это оказалось не так-то просто. За месяцы плавания подводная часть плота покрылась толстым слоем различных морских организмов, и канаты намертво приросли к брёвнам. В конце концов решили, что сравнительно небольшой оставшийся до цели отрезок пути «Кон-Тики» должен выдержать.

Встреча с Полинезией

3 июля путешественники увидели первые признаки того, что где-то впереди имеется суша. В небе, до сих пор оживлённом лишь стаями летучих рыб, появились морские птицы — фрегаты. Это означало, что до ближайших островов оставалось не более 1000 миль, дальше в море фрегаты не залетают. Правда, на этом последнем участке пути движение значительно замедлилось. В мире течений начался хаос, они то появлялись, то исчезали, то меняли направление. Бывший верным помощником на протяжении всего пути пассат тоже начал капризничать. Но всё же «Кон-Тики» пробирался вперёд, и во второй половине июля путешественники увидели несомненные признаки того, что земля совсем близко:

«С каждым днём росло количество морских птиц, бесцельно кружившихся над нашим плотом. Однажды вечером, когда солнце готовилось нырнуть в море, мы заметили, что птицы вокруг сильно прибавили ходу. Они спешили на запад, не замечая ни нас, ни летучих рыб. С верхушки мачты мы убедились, что пройдя над нами, птицы дальше летят одним курсом. То ли им сверху было видно что-то, чего мы не могли разглядеть, то ли они просто следовали инстинкту. Во всяком случае, они целеустремлённо летели к ближайшему острову, к своим гнёздам.

Мы повернули кормовое весло, чтобы плот шёл туда же, куда исчезали птицы. И после того, как стемнело, мы слышали крики отставших, которые шли под звёздным небом тем же курсом, что и плот... На следующий день в воздухе над нами стало ещё больше птиц, но на этот раз нам не надо было дожидаться вечера, чтобы они указали путь, это сделало за них появившееся над горизонтом неподвижно стоящее облако. Остальные облака лёгкими хлопьями возникали в небе на востоке, увлекаемые пассатом, пересекали небосвод и исчезали за краем моря на западе... А одинокое облако над горизонтом на юго-западе не трогалось с места, торчало будто столб пара, пропуская мимо пассатные. По-латыни такие неподвижные облака называют кумулюнимбус. Полинезийцы этого не знали, зато они знали, что под такими облаками находится суша. Тропическое солнце раскаляет песок. Получается восходящий поток горячего влажного воздуха, который, достигнув более холодных слоёв атмосферы, конденсируется».

Утром 30 июля путешественники увидели землю: низкий песчаный берег и цепочку деревьев. Это был остров Пука-Пука, самый восточный в архипелаги Туамоту. К сожалению, высадится на него не удалось. За ночь течение отнесло плот к северу, и он прошёл мимо острова. Повернуть обратно «Кон-Тики» не мог. Впрочем, когда испанцы и португальцы на своих каравеллах начали покорение Мирового океана, они тоже могли пристать не ко всем островам, мимо которых проходили. Главное, путешественники достигли Полинезии — зоны Тихого океана, богатой островами, и не сомневались, что вскоре им удастся успешно завершить своё предприятие.

 На следующий день на горизонте появилось сразу два облачка — острова Фангахина и Ангатау. Путешественники взяли курс на Ангатау и спустя три дня увидели сушу прямо по курсу. Но их ожидала ещё одна трудность. Берега тихоокеанских островов часто защищены барьерными рифами. По выражению Хейердала «риф подставлял ножку катящим с востока могучим валам, они поднимались на дыбы, теряли равновесие и, рокоча, обрушивались на острые зубцы». Барьерный риф защищает низкий песчаный берег аттола от разрушительного действия океанского прибоя, но он же создаёт препятствия судам, желающим причалить к острову. Отыскать проход между коварных подводных скал нелегко. Множество кораблей нашли свою гибель на прибрежных рифах.

 «Кон-Тики» достиг Ангатау на 97 день плавания. «Восхитительный зелёный островок образовал широкое песчаное кольцо вокруг манящей лагуны, - писал Хейердал. — В свою очередь остров был окружён ржаво-красным рифом, который играл роль меча, охраняющего врата в царствие небесное. Целый день мы шли зигзагами вдоль Агатау, и до прелестей его было рукой подать». Здесь произошла первая встреча с островитянами, подошедшими к «Кон-Тики» на лодках. Но не смотря даже на помощь с берега, бальсовый плот не смог проникнуть в узкий проход в барьерном рифе. К вечеру его увлекло дальше в океан.  Наконец, ещё три дня спустя, судно вынесло к рифу Рароиа, за которым простиралась цепочка небольших коралловых островков.

Путешественники пытались обойти барьерный риф, чтобы пристать к крайнему острову, но вскоре стало ясно, что предстоит аварийная высадка — судно несло прямо на буруны, и команда подготовилась к серьёзному испытанию: «Все ценные для нас предметы внесли в хижину и прочно привязали. Документы и записи уложили в непромокаемые мешочки вместе с фотоплёнкой и другими вещами, боящимися воды. Хижину накрыли парусиной, которую укрепили прочными растяжками». Что касается вещей, которые могли понадобиться в первую очередь, то их ещё раньше уложили в небольшую резиновую лодку. Затем радист экспедиции связался с большой землёй и сообщил, что «Кон-Тики» собирается штурмовать риф. На всякий случай он попросил своего корреспондента выходить на связь каждый час, и если они не отзовутся через 36 часов, сообщить об этом норвежскому правительству. Затем рацию отключили, и плот стал игрушкой прибоя.

Следующие минуты показались пассажирам «Кон-Тики» часами. Главное было держаться и не позволить волнам смыть себя с плота. На миг Хейердалу показалось, что его спутникам это не удалось:

«Грохочущий вал прокатился дальше, ушёл, и нам открылось страшное зрелище. «Кон-Тики» преобразился, как по волшебству. Судна, с которым мы свыклись за много недель плавания в океане, не было больше, наш уютный мирок в два счёта превратился в развалину.

Я видел на борту лишь одного человека. Он лежал ничком поперёк крыши, раскинув руки в стороны, а хижина сложилась, будто карточный домик в сторону заднего правого угла. В безжизненной фигуре я узнал Германа. Больше никого... Твёрдая, как железо, мачта с правого борта переломилась будто спичка. При падении верхняя часть её врезалась в крышу хижины, и теперь всё мачтовое устройство завалилось направо. На корме развернуло колоду с уключиной, поперечина треснула, весло разлетелось вдребезги. Толстенные сосновые доски носового бортика волна сокрушила, будто фанеру, палуба была сорвана и вместе с ящиками, канистрами, брезентом и другим грузом прилипла, словно мокрая бумага, к передней стене хижины. Всюду торчали обломки бамбука, концы рваных канатов — словом, полный хаос.

Я похолодел от страха. Какой толк, что я удержался. Стоит потерять на финише хотя бы одного человека, и всё будет испорчено. А после последнего удара видно пока лишь одного Германа. В эту минуту возле борта показалась скрюченная фигура Торстейна. Цепляясь за штаги, будто обезьяна, он выбрался на брёвна и влез на груду обломков перед хижиной. Тут и Герман, продолжая лежать, повернул голову и изобразил ободряющую улыбку. Я крикнул: «Где остальные?» - и услышал спокойный голос Бенгта: «Все на плоту». Они лежали, держась за канаты, за баррикадой, которую образовал сорванный валом палубный настил».

Ещё несколько ударов волн, и «Кон-Тики» прочно засел на мелководье, откуда команде не составило труда вброд добраться до небольшого поросшего пальмами островка с великолепными песчаными пляжами. Великий океанский переход завершился. Впрочем, ближайшие часы путешественникам было не до празднования победы. Они усиленно пытались высушить рацию, чтобы передать известие об окончании путешествия. Назначенные 36 часов истекали, и сообщение удалось отправить лишь в самую последнюю минуту.

Несколько дней были посвящены отдыху на райском островке. Затем путешественников посетили туземцы, обитатели соседних более крупных островов. Они помогли снять с мели «Кон-Тики»  и отбуксировать его к берегу, а так же сообщили, что их острова раз в год посещает французская шхуна. Но когда Хейердал связался по радио с большим миром, за членами экспедиции выслали специальный правительственный корабль, который доставил их домой вместе с бальсовым плотом. Прибыв в Осло, «Кон-Тики» вскоре занял почётное место в музее своего имени.

Таким образом, пройдя за 101 день 8 тысяч километров на судне, построенном по образцу старинных индейских плотов, Хейердал наглядно продемонстрировал, что заселение Полинезии из Нового Света было принципиально возможным. Это, однако, не означает, что он однозначно доказал сам факт такого заселения. Вопрос о происхождении полинезийцев и после плавания на «Кон-Тики» оставался дискуссионным. Но из фантастического предположения теория Хейердала теперь превратилась в полноправную научную гипотезу.