Штрихи к портрету Гюстава Кайботта: 6 вещей, сыгравших важную роль в жизни художника

Одеяла для солдат французской армии

Семья Гюстава Кайботта занимала роскошную квартиру в центре Парижа, а лето проводила на пригородной вилле в городке Йер. Когда столица подверглась глобальной реконструкции, глава семи Марсиаль Кайботт приобрел несколько свежеотстроенных домов по бульвару Осман. Судья торгового суда Марсиаль Кайботт мог позволить себе такую покупку — он владел монополией на поставку текстиля для французской армии. Одеяла, постельное белье, мундиры — все это шили из тканей, поставляемых предприятием Кайботта-старшего.

Трое его сыновей Гюстав, Рене и Марсиаль в деньгах не нуждались никогда. Они были обеспечены до конца жизни. Потому что французским солдатам в казармах всегда нужно было чем-то укрываться.

Гюставу Кайботту было 26 лет, когда умер его отец, когда он сам получил огромное состояние и когда побывал на первой выставке импрессионистов. А когда его младший брат Рене умрет спустя два года совсем молодым, Гюстав с фаталистичной уверенностью в собственной ранней кончине напишет завещание. Первое распоряжение в нем будет таким: выделить любую необходимую сумму (это может быть 30, 40 тысяч, даже больше) для организации выставки «Анонимного общества живописцев, скульпторов и граверов». В ней обязательно должны принять участие Моне, Ренуар, Дега и Берта Моризо. Остальные тоже могут, но эти четверо обязательно. Но Кайботту, конечно, еще представится возможность лично заняться организацией такой выставки. И не раз переписать завещание.

Коллекция никому не нужной живописи

Пройдет еще 20 лет, прежде чем окончательное завещание Гюстава Кайботта вступит в силу. К этому времени в его коллекции будет 68 картин художников-импрессионистов, которые он передает государству. И распоряжается, чтоб все они были размещены не на пыльных чердаках провинциальных музеев, а в Люксембургском дворце, а со временем и в Лувре.

Кайботт покупал картины тех художников, которыми восхищался. Но покупал те картины, которые пока никому не были нужны. Этим эксцентричным коллекционированием он спасал Ренуара и Моне от голода, оплачивал парижскую мастерскую Моне, когда тот работал над серией с видами вокзала Сен-Лазар.

На провальных аукционах импрессионистской живописи Кайботт по второму разу покупает картины, которые и так принадлежат ему, чтобы повлиять на покупателей и хоть немного поднять цены.

Работы Моне, Дега и Ренуара, которые Гюстав Кайботт завещал государству после смерти. Из 68 картин импрессионистов Отдел изящных искусств принял только 38. Все они сейчас входят в постоянную коллекцию Музея Орсе.

На второй выставке импрессионистов еще только участник, уже начиная с третьей, Кайботт берет на себя организацию и оплату всех расходов. Его энергии, денег и собранности хватает на полноценную работу проектного менеджера и куратора: он ищет и арендует помещение, ведет переговоры с участниками, оплачивает услуги рабочих, разрабатывает план развески картин, каталог.

Ссоры и противостояние, которые начнутся в группе художников-импрессионистов в 1880-х, станут одной из главных причин для Кайботта отказаться от обязанностей бессменного покровителя. Но после смерти его будут еще 80 лет помнить именно за это покровительство.

Дом на бульваре Осман

В 1879 году братья Гюстав и Марсиаль Кайботты переехали в квартиру на бульваре Осман, 31. За последние пять лет они потеряли отца, брата и мать, продали семейную виллу в городке Йерр, получили огромное наследство. Они остались вдвоем.

Дом на бульваре Осман, где поселились братья, был шикарным. Его окна выходили на здание оперы, до публичных парков и садов, центральных проспектов, моста Европы можно было не спеша добраться за 15 минут. Марсиаль — композитор, музыкант, страстный любитель фотографии. Большинство фотографий Гюстава Кайботта, которые дошли до наших дней, — работы Марсиаля. Гюстав — художник, коллекционер, куратор импрессионистских выставок. Трудоголики, образованные интеллектуалы, искатели, в этом доме они живут параллельными жизнями, с головой погружаясь в собственные увлечения. Дом на бульваре Осман никогда не был местом проведения богемных вечеринок — здесь все учились и работали.

Из комнаты дома на бульваре Осман Гюстав Кайботт много раз пишет брата, стоящего на балконе, и головокружительные перспективы — виды бульвара с верхнего этажа.

В картине «Регата в Аржантее» Кайботт в трех ракурсах изобразил свою лодку «Ростбиф» и себя на борту

Лодки

Гюстав Кайботт обладал набором личных качеств, которые в сочетании с трудно исчислимым состоянием, превращали его в полумифического непобедимого героя. Он усердно и самозабвенно учился каждому новому делу, за которое брался. Усаживался на целые месяцы за книги, журналы, чертежи — и не прекращал обучения, пока не начинал разбираться в предмете достаточно профессионально. Так было и с лодками.

Кайботт был бессменным победителем национальных парусных регат в течение 5 лет. Если обычные паруса казались ему тяжелыми, он платил много денег и менял их на шелковые. Полезная возможность. Но не только это делало его победителем. Первую свою лодку он купил и доставил из Америки. Но возможность добиться еще лучших качеств, еще более совершенных форм приводит его к мысли заняться разработкой собственного чертежа и строительством собственного судна.

И дальше, конечно, книги, чертежи, попытки объединить особенности британского и американского судостроения и добиться лучшего их сочетания, собственная верфь на заднем дворе дома, помощники. Гюстав Кайботт построил больше 20 лодок.

Их чертежи печатались в специализированных изданиях о яхтах, их реплики изготавливают до сих пор.

Об инженерных достижениях Кайботта специалисты помнили и писали даже в те годы, когда о нем забыли как о художнике.

Цветы

На месте сада, который Кайботт выращивал последние 10 лет своей жизни, сейчас промышленная зона. Он не оставил наследников — и бороться за сохранение его цветов было некому. Марсиаль женился и покинул дом, который братья купили в 1881 году.

Гюстав Кайботт выбрал дом в Пти-Женвилье не случайно. Неподалеку на Сене располагался яхт-клуб, а на противоположном берегу в Аржантее жил Клод Моне. Здесь он увлекается садоводством, вернее, вспоминает одно из страстных детских увлечений (в Йерре у него был собственный садик, на заднем дворе родительского дома). И, конечно, доводит дело до профессионального уровня. Он выкупает соседние участки, чтобы построить огромную оранжерею для орхидей. В саду разводит цветы повыносливей: хризантемы, георгины, ирисы, розы, настурции, гладиолусы. В цветниках устраивает техническую диковинку: автоматические системы орошения.

Годы, проведенные в Пти-Женвилье, Кайботт проводит на лодках, в саду, в оранжерее, над коллекцией марок. Его избирают городским советником — и он быстро разбирается с ремонтом дорог и фонарей, оплачивая чаще всего городские расходы из собственного кармана. Совсем редко он берется за краски, а если и делает это, то чаще всего пишет именно цветы.

Однажды Кайботт, приглашенный к Моне на обед, вынужден был написать записку с отказом: «Выращиваю сейчас stanhopea aurea (орхидею), которая расцвела сегодня утром. Цветы продержатся всего три или четыре дня и я не увижу их еще целый год. Не могу это пропустить. Примите мои извинения».

Когда Моне несколько лет спустя купил дом в Живерни, советы о садоводстве он просил у Кайботта.

Микки Маус

У Кайботта никогда не возникало ни желания, ни необходимости получать деньги за свою работу. Какой бы ни была эта работа — живопись, составление правил регаты для яхт-клуба или строительство лодок. Эта приятная возможность чуть не вычеркнула его имя из истории искусства. После смерти художника его картины оказались в собственности брата Марсиаля и его детей. Ни в галереях арт-дилеров, ни в частных коллекциях, ни на последующих выставках их просто не было. Упоминания о Кайботте-художнике остались только в старых газетах и каталогах.

Наследники решили выставить на аукционы его картины очень вовремя — в 1970-х. Первый исследователь жизни и творчества Кайботта Кирк Варнедо утверждает, что главной причиной его триумфального возвращения в ряды импрессионистов, стремительного роста аукционных цен и внимания музейщиков стала смерть модернизма. 80 лет модернистское искусство было одержимо сосредоточено на форме, цвете, технике. Любой, кто пошел другим путем, оставался во вторых и третьих рядах. И Кайботт в этой парадигме не выглядел новатором и знаковой фигурой, его помнили только как мецената и коллекционера. Но в 1960-х с разворотом к контексту, к признакам времени, с рождением поп-арта, все изменилось. Микки Маус, Монро, Пресли, Кеннеди становятся героями современной живописи 60-х. И Кайботт внезапно оказывается востребован как художник своего времени, своего контекста.

Более того, неожиданно обретенная живопись Кайботта разбивает вдребезги все, что до сих пор было верно по отношению к импрессионизму. Не обязательно писать серии раздельными мазками, не обязательно даже фиксировать мимолетные впечатления. Эксперименты с перспективой, первые изображения городских рабочих, инженерная точность конструкций в городских пейзажах — это тоже теперь импрессионизм.

P.S. Вещи, которые оказались не нужными Гюставу Кайботту и были «за бортом» его судьбы: юридическая лицензия, полученная после окончания Сорбонны, Академия изящных искусств, благосклонность жюри парижского Салона, официальный брак, помощь арт-дилеров и деньги заказчиков, положительные отзывы критиков и журналистов, бары, кабаре, дома терпимости и абсент.