Засекреченный космонавт: правда и ложь о Григории Нелюбове — третьем кандидате на первый советский космический полет

Эталон космонавта

Сегодня хорошо известно, что в первый отряд советских космонавтов были отобраны двадцать военных лётчиков. Из них на орбиту отправились только двенадцать. Долгое время личности тех, кому не повезло «добраться» до космоса, были секретными. Завесу гостайны ненамного приоткрыл лётчик-космонавт Георгий Степанович Шонин в книге «Самые первые», опубликованной в 1976 году. Цензура не позволила назвать фамилии и звания нелетавших членов отряда, поэтому автор ограничился именами. Хотя его рассказ сводился, в основном, к забавным байкам из жизни, иногда проскакивали и драматические нотки. В частности, Шонин писал:

«Не слетал в космос и «флотский парень» Григорий. Он пришёл в отряд с Черноморского флота. Гриша легко сходился с людьми, быстро завоёвывал их симпатии. Казалось, удача не обходила его стороной. И действительно, вначале всё для него складывалось наилучшим образом: его назначили вторым дублёром Гагарина. Но, очевидно, не зря бытует пословица «Знал бы где упасть, подстелил бы соломки». Для нас всех и самого Григория было большой неожиданностью, когда ему и ещё нескольким ребятам пришлось расстаться с отрядом. Режим и труда, и отдыха космонавтов был суров. Не менее суровы были наказания за малейшие отклонения от этого режима».

История некоего Григория, который был вторым дублёром Юрия Гагарина, то есть, по сути, третьим человеком в отряде, но который неожиданно покинул его, ещё целое десятилетие оставалась «тёмной». Только во второй половине 80-х благодаря рассекречиванию и активной деятельности известного журналиста Ярослава Кирилловича Голованова стало известно, что речь шла о Григории Григорьевиче Нелюбове.

Будущий член отряда космонавтов родился 31 марта (по документам 8 апреля) 1934 года в селе Порфирьевка Сакского района Крымской АССР. Его отец служил в пограничных войсках на Дальнем Востоке, а после войны семья перебралась в город Запорожье, где Григорий пошёл в 50-ю мужскую среднюю школу. Хотя учился он средне, друзья отмечали его остроумие, прямоту и смелость в суждениях. Младший брат Владимир вспоминал:

«По натуре Гриша был не то что скрытным, а скорее сдержанным. Не выплёскивал все свои эмоции и проблемы каждому встречному. Ко мне он относился, я бы сказал, очень бережно. И если мне грозила какая-либо опасность, он всегда оказывался рядом. Только благодаря ему я не утонул в Днепре. Вытащил он меня, когда я уже был на дне, на глубине нескольких метров. А получилось так. Григорий лежал, загорал, а я возился у берега и нечаянно соскользнул по бетонному откосу в воду. Реакция Григория была мгновенной. На этот раз он меня не ругал. По всей видимости, сам перепугался за меня».

В восьмом классе Григорий нахватал двоек и вместе с приятелями попытался внести исправления в классный журнал. Их на этом поймали и назначили полную переэкзаменовку. Юноша отказался, и педсовет оставил его на второй год. Сильнейший удар по самолюбию заставил Григория взяться за ум, он стал хорошо учиться, завёл новых друзей.

Дисциплинированности способствовало и увлечение авиацией. Весной 1952 года городской совет ДОСААФ объявил набор на курсы лётчиков. В новом здании аэроклуба на проспекте Ленина были созданы хорошие условия: в одном из классов стоял настоящий Як-18, а механики Запорожского моторного завода специально изготовили авиационный двигатель М-11ФР с узлами, разрезанными таким образом, чтобы курсанты могли увидеть основные детали и их взаимодействие. Григорий записался в аэроклуб и обрёл в нём смысл жизни.

К концу лета 1954 года была выполнена вся программа обучения, и курсанты готовились поступать в Ейское Военно-морское авиационное училище. Вскоре оттуда прибыли представители и устроили контрольно-поверочные полёты, отобрав тридцать шесть человек. Среди них был и Нелюбов. Интересно, что приказом начальника училища обучение в аэроклубе новобранцам засчитали как первый год, и они все были зачислены сразу на 2-й курс.

Там Григорий стал кандидатом в члены партии и старался учиться на «отлично». Его рвение заметили, и когда в марте 1956 года начались увольнения курсантов, связанное с очередным сокращением вооружённых сил, Нелюбова оставили осваивать очередную машину — МиГ-15. В мае он писал подруге из полевого лагеря у станицы Новоминской:

«Вот ты пишешь «выпустишься и станешь зрелым лётчиком». А ведь это не так. Будем мы слабенькими орлятами с проблесками оперения. Знаешь, у меня на этот счёт странное мнение. Поступал я в аэроклуб и думал: «Поступлю и буду летать. Буду уже лётчиком». А потом стал думать иначе: «Это что! Вот поступлю в училище, вот уже тогда действительно стану лётчиком». А теперь меня и это не устраивает. Кончу училище, полётаю года два, — вот тогда уже скажу: «Я лётчик!» А сейчас пока рано об этом думать. Вот подходит выпуск, а у меня уже планы на будущее. Хочется полетать вволю, а потом поступить в академию. Я сейчас многое забыл из десятилетки, но в академию поступлю: буду вновь начинать с семилетки, а всё равно добьюсь.

Недавно начали летать. Мне не терпится поделиться впечатлениями.

Первый полёт я сидел, как тюлень. Не успеешь моргнуть — всё проморгал. До того стремительный полёт, что не успеваешь соображать как следует. Столько нужно сделать работы, а времени — считанные секунды. Здесь я убедился, до чего повышенной сообразительностью должен обладать лётчик-истребитель, чтобы всё в полёте проделать обдуманно и быстро. Постепенно привыкаешь к стремительности и начинаешь трезво соображать что к чему. <…>

Многие из ребят делают по третьему-четвёртому кругу. Я сдал со второго».

В январе 1957 года Нелюбов завершил обучение по «первому разряду», поэтому мог выбирать место дальнейшей службы. Ему предложили Черноморский флот, и Григорий после некоторых раздумий согласился. В марте он начинает летать в составе 639-го истребительного авиационного полка (в/ч 59199) 49-й истребительной авиационной дивизии ВВС Краснознамённого Черноморского флота, базировавшейся в Севастополе. 9 мая Нелюбов потерял свой МиГ-15 — после отказа двигателя получил приказ катапультироваться, приводнился в штормовом море и почти сутки находился на плаву, дожидаясь спасателей. К огромному удивлению врачей им не удалось найти у Григория ни малейших негативных изменений в организме. Авария не сказалась и на его карьере — наоборот, уже в июне он был назначен старшим лётчиком, заместителем командира звена.

В конце августа 639-й полк перебазировался в Керчь, влившись в 966-й истребительный авиационный полк 127-й дивизии ВВС ЧФ (в/ч 99790). 4 марта 1959 года Нелюбов стал старшим лейтенантом. Тем же летом в его части появилась небольшая группа военных медиков, прибывших из Москвы. Они вызывали пилотов по одному на собеседование и расспрашивали о службе. Затем следовало предложение подумать о переходе на перспективную технику, которая позволяет осуществлять полёты вокруг Земли. Согласились сменить место службы восемь лётчиков полка, среди них трое запорожцев — Владимир Демьяновский, Леонид Гончаров и Григорий Нелюбов. Осенью они все отправились по вызову в Москву, но жёсткий отбор в стенах Центрального научно-исследовательского авиационного госпиталя (ЦНИАГ) прошёл только один.

7 марта 1960 года двенадцать лётчиков из числа отобранных в разных частях были представлены главнокомандующему Военно-воздушных сил главному маршалу авиации Константину Андреевичу Вершинину. В тот же день приказом №267 их зачислили на должности слушателей-космонавтов Центра подготовки космонавтов ВВС (ЦПК ВВС). Нелюбов был на этой встрече и вместе с остальными включился в новую работу. Николай Николаевич Рыбкин, полковник контрразведки, ставший в наше время мэром Звёздного городка, в мемуарах характеризовал его следующим образом:

«Незаурядный парень, хороший лётчик, спортсмен, Нелюбов в отряде космонавтов выделялся широким кругозором, живостью, быстротой реакции и природным обаянием. Ему прочили интересный полёт, и он мог стать чётвертым либо пятым космонавтом.

Хотя академик Борис [Викторович] Раушенбах даже рассматривал его как кандидата номер один. <…>

Григорий умел держать слово, быстро соображал и был темпераментен. Однако он не всегда оправданно стремился к первенству во всём и был, скажем так, недостаточно самокритичен. Может быть, именно эта жажда лидерства была излишне заметна и мешала действительно стать первым. Их командир и «дядька» [генерал-лейтенант] Николай Петрович Каманин чувствовал в Нелюбове какой-то вызов. Этот «гусар», шутник, анекдотчик, «душа компании», любитель, как говорят сейчас, «потусоваться» хотел быть в центре внимания».

Впрочем, именно стремление к лидерству помогло Нелюбову сделать быструю карьеру на флоте и стать одним из кандидатов на первый космических полёт. Например, в сентябре перед полковником медицинской службы Евгением Анатольевичем Карповым, начальником ЦПК ВВС, была поставлена задача отобрать шесть слушателей-космонавтов для первоочередных занятий на тренажёре. Среди других он вставил в список Анатолия Яковлевича Карташова, однако тот выбыл из-за плохой переносимости перегрузок, и на его место ввели Нелюбова. В дальнейшем Григорий продолжал оставаться на виду, а после сдачи слушателями «выпускного» экзамена, проведённого 17 и 18 января 1961 года, был рекомендован к полёту третьим — сразу после Юрия Алексеевича Гагарина и Германа Степановича Титова.

В ожидании старта

Пользуется популярностью легенда, что решение о том, кто из тройки кандидатов полетит в космос первым, принимал единолично глава государства Никита Сергеевич Хрущёв на основе представленных биографий и фотографий. Будто бы он отверг Германа Титова за «нерусское» имя, а Нелюбова за фамилию: дескать, первого должны все любить. В действительности выбор должен был сделать генерал-лейтенант Николай Каманин, который курировал отряд по линии ВВС. В своём дневнике он писал: «О Гагарине, Титове и Нелюбове сказать нечего — они не имеют отклонений от эталона космонавта». Поэтому ему оставалось следовать рекомендации экзаменационной комиссии.

С января троица космонавтов стала практически неразлучной. Дальнейшую подготовку они проходили вместе, получая приоритет при работе с тренажёрами, оборудованием и скафандрами. Однако Григорий прекрасно понимал: Гагарин и Титов не упустят свой шанс стать первыми, поэтому приходится рассчитывать в лучшем случае на то, что его космический рейс будет чем-то небывалым. Впрочем, при этом он всё равно продолжал претендовать на лидерство, о чём сохранились свидетельства товарищей по отряду. Например, нелетавший космонавт Анатолий Карташов в интервью рассказывал:

«Как-то в воскресенье мы с ребятами немного загуляли. У одних семьи ещё не приехали, другие были холостяками. Пошли в деревню Солнцево. Там забегаловка, продавали закуску и спиртное. И патрули туда реже совались. Взяли по бутылке, нашли местечко на солнышке под соснами за каким-то сараем. Уселись, выпили по рюмке-второй. И тут Гриша Нелюбов встаёт: «Всё, парни, хватит. Завтра работать». Господи, да мы же молодые, крепкие. Что лётчику две рюмки? Я в отряд только прибыл. И как-то сразу бросилось в глаза, что Гришка всё время пытается командовать. Они с Жорой Шониным закончили училище лётчиков-истребителей морской авиации. Но Шонин был нормальным хлопцем. А Нелюбов бахвалился: дескать, морской лётчик на голову выше сухопутного, относился к нам с высокомерием. Вот я и решил его осадить: «А это что ещё за замполит выискался? Ты кто такой?» Все, в том числе и Гагарин, засмеялись, вздохнули с облегчением. Видать, Гришка всех достал своим стремлением верховодить. И пьянка успешно продолжалась».

Нелюбов проходил подготовительные этапы — такие же, как Гагарин и Титов. 3 апреля 1961 года все они записали свои предстартовые речи на магнитофон. 4 апреля главком ВВС выдал им полётные удостоверения: Гагарину за номером один, Титову — два, Нелюбову — три. Таким образом, ещё раз на высшем уровне принятия решений была закреплена очерёдность полётов на орбиту.

12 апреля, в день первого космического полёта, Нелюбов сопровождал Гагарина и Титова на стартовый комплекс космодрома Байконур — кстати, по наличию Григория в кадрах документальной хроники сегодня можно отличить подлинную киносъёмку от постановочной.

Вроде бы ничто не предвещало изменений в планах, и Нелюбов должен был стать «запасным» космонавтом Титова, но назначение на эту роль вдруг получает Андриян Григорьевич Николаев. Официальная версия замены — проблемы со здоровьем, возникшие у Нелюбова после очередной тренировки на центрифуге. Но, например, заслуженный испытатель космической техники Леонид Александрович Китаев-Смык полагает, что причина была в небольшой «самоволке», которую позволил себе Григорий в январе 1961 года: без разрешения и сопровождения он ненадолго вышел в магазин посёлка Кратово из Отдела авиационной и космической медицины Лётно-исследовательского института (ОАКМ ЛИИ), где в то время находились космонавты. Подобное было строжайше запрещено, кто-то донёс, и отношение к Нелюбову высокого начальства изменилось с благожелательного на подозрительное.

Тем не менее, космонавт продолжал демонстрировать свой высокий профессионализм, и в сентябре его снова ввели в программу подготовки — теперь для участия в трёхсуточном полёте. Вскоре планы поменялись, одиночный длительный рейс был заменён на совместный полёт двух кораблей «Восток», а Нелюбов стал дублёром Николаева и продолжал терпеливо ждать своей очереди.

Нелюбимый герой

Впервые рассказывая широкой публике о Нелюбове, журналист Ярослав Голованов взялся объяснить, почему тот был отчислен из отряда, следующим образом:

«Подвело Григория как раз его «гусарство». Случилось это уже после полёта Титова. Стычка с военным патрулём, который задержал Нелюбова, [Ивана Николаевича] Аникеева и [Валентина Игнатьевича] Филатьева, на железнодорожной платформе, дерзкая надменность в комендатуре грозили рапортом командованию. Руководство Центра [подготовки космонавтов] упросило дежурного по комендатуре не посылать рапорта. Тот скрепя сердце согласился, если Нелюбов извинится. Нелюбов извиняться отказался. Рапорт ушёл наверх. Разгневанный Каманин отдал распоряжение отчислить всех троих. Космонавты считают, что Аникеев и Филатьев пострадали исключительно по вине Нелюбова. Этим спокойным, уравновешенным ребятам всякое «гусарство» и бравада вовсе не были свойственны. Они, что называется, погорели за компанию».

Вольно или невольно Голованов создал образ надменного, агрессивного и безответственного человека, который позднее был растиражирован во множестве публикаций с добавлением вымышленных деталей о совместной пьянке и последовавшей драке. Однако при внимательном изучении дневников Каманина предстаёт совершенно иная картина.

В январе 1963 года Центр подготовки космонавтов возглавил генерал-майор Михаил Петрович Одинцов, и его управленческий стиль вызвал резкое неприятие у новых подчинённых. Прежде всего, заступив на должность, он не захотел посоветоваться с летавшими космонавтами, которые лучше разбирались в реалиях жизни ЦПК и имели полное право претендовать на совместное решение вопросов. Такой подход задел их самолюбие. Но ещё больше их задели новые порядки, установленные генерал-майором. Одинцов не желал признавать, что космонавты чем-то отличаются от обычных офицеров, требовал соблюдения распорядка дня, в том числе — несения нарядов раз в два месяца, и отмены всех привилегий. Он запретил членам отряда после выполнения дневной программы уезжать домой, на станцию Чкаловская, приказав оставаться в Звёздном городке и заниматься самоподготовкой.

В итоге уже через месяц в ЦПК произошёл «бунт»: 21 февраля состоялось партийное собрание, на котором Гагарин зачитал доклад «Роль коммунистов в соблюдении режима труда и отдыха космонавтов». На собрании также выступили Алексей Леонов и Борис Волынов, резко раскритиковавшие политику Одинцова. В ответ тот указал на недопустимость подобной критики от младших по званию, но и после его заявления собрание постановило обратиться к главкому ВВС и в Главное политическое управление армии с просьбой укоротить амбиции свежеиспеченного начальника. Генералитет разделился в оценке «бунта» — предлагали даже примерно наказать Гагарина. Николай Каманин предпочёл урегулировать вопрос и посоветовал Одинцову адекватно ответить на критические замечания. Но было ясно, что генерал-майор так или иначе отомстит отряду.

27 марта Нелюбов проводил жену Зинаиду Ивановну (студентку МГУ) на электричку. Он находился на «больничном», поэтому был одет в штатское. Возвращаясь с платформы станции Чкаловская, зашёл в буфет, чтобы купить бутылку пива. Там он встретил двух товарищей по отряду — Аникеева и Филатьева, которые в подпитии мерялись силой на руках, случайно задели солонку и разбили её. Буфетчица накричала на них и вызвала патруль. Нелюбов попытался предотвратить скандал, хотя мог бы этого не делать, ведь по факту он был случайным участником конфликта. В разговоре Григорий оскорбил начальника патруля — офицера из состава отряда лётчиков-испытателей. Тот предложил всем проследовать в комендатуру, а на следующий день подал на космонавтов рапорт. Каманин записал в дневнике:

«4 апреля [1963 года]. <…>

Заходил и Герман Титов. Я спросил его, как он относится к «делу» Нелюбова, Аникеева и Филатьева. Герман ответил, что ему жаль Нелюбова, что на ребят наговорили много лишнего. Тогда я сказал Титову, что факт захода в «забегаловку» и выпивки несовместим со званием космонавта. Он немного поколебался, а потом твёрдо заявил: «Ребята знали, что им настоятельно не рекомендовали и даже запрещали заходить в подобные заведения. Они знали, что им запрещено пить, — их уже за это наказывали — пускай отвечают за свою глупость».

5 апреля <…. >

Вчера получил от Одинцова официальные документы по факту пьянки трёх космонавтов 27 марта 1963 года на станции Чкаловская. Нелюбов, Аникеев и Филатьев уже не первый раз замечаются в выпивках. Двое последних не представляют ценности как космонавты (пьянки, слабоволие и низкие успехи в учёбе), и этот случай даёт нам законное право освободиться от них. Нелюбов входил в первую «гагаринскую» шестёрку и одно время был кандидатом на 3-й или 4-й полёт, но потом показал не лучшие результаты на центрифуге и отошёл на второй план. В данном происшествии он повинен меньше других (был в гражданской одежде и пытался уговорить товарищей пораньше уйти). Вершинин, Руденко, Рытов и Одинцов за увольнение из космонавтов всех троих. Гагарин считает, что нужно уволить только Филатьева, а Нелюбова и Аникеева следует строго наказать, но в Центре оставить. Было бы правильным уволить всех троих, хотя они и составляют 25 процентов от общего числа подготовленных к полётам космонавтов. Я за увольнение из Центра Филатьева и Аникеева и за попытку последний раз проверить Нелюбова, бывшего совсем недавно одним из лучших космонавтов первого набора».

В итоге вопрос решал Военный совет ВВС, постановивший отчислить всех троих в назидание остальным. Главком Вершинин приказал Каманину донести информацию до отчисленных космонавтов. Позднее тот записал:

«19 апреля.

Весь день провёл в ЦПК. На общем построении офицеров Центра объявили приказ Главкома об отчислении Филатьева, Аникеева и Нелюбова. После объявления приказа я поговорил с ребятами. Они ошеломлены таким ударом, но переносят его стойко. Просили меня только об одном: прежде чем направить их в полки, дать им возможность оттренироваться в полётах на самолётах в одном из училищ или центров переучивания».

Хотя Каманин в личной беседе с Нелюбовым пообещал, что через год-полтора пришлёт ему вызов и восстановит в ЦПК, он ничего для этого не сделал: хватало других забот.

Нелюбов честно служил в 224-м истребительном авиационном полку 303-й истребительной авиационной дивизии 1-й Отдельной Дальневосточной воздушной армии, который дислоцировался у села Кремово Михайловского района Приморского края; занимал должность начальника парашютно-десантной службы полка. Он так и не смог смириться с тем, что его отчислили из отряда: несколько раз сам приезжал в Москву, пытался встретиться с Каманиным и главным конструктором ракетно-космической техники Сергеем Павловичем Королёвым — без успеха.

Когда в январе 1966 года стало известно о смерти Королёва, Нелюбов впал в депрессию, вероятно, осознав, что теперь исчез даже малейший шанс на то, чтобы вернуться в ЦПК, и начал много пить. 17 февраля жена оставила его в квартире, закрыв на ключ, а когда вернулась, то обнаружила, что Григорий сбежал, выпрыгнув с третьего этажа. В офицерской гостинице ей сказали, что Нелюбов приходил, но зачем-то долго рылся в книгах небольшой местной библиотеки. Позднее там нашли записку: «Зинок! Ты всегда была лучше всех. Таких женщин нужно поискать. Прости».

На следующий день тело Нелюбова нашли у железной дороги. Причиной смерти указали «грубое разрушение головы». Скорее всего, он покончил с собой, прыгнув под поезд. Сильным ударом его отбросило на несколько десятков метров в сторону.

Нелюбова предали земле 21 февраля на кладбище села Кремово. Вдова собрала засохшую кровь с места его гибели и вместе с личными вещами мужа захоронила на кладбище Капустяное в Запорожье, где городские власти выделили место. Позднее там был установлен обелиск.

К сожалению, трагическую историю Григория Нелюбова сегодня используют для различных публицистических спекуляций. В обиход запускаются слухи, что он якобы был циничным карьеристом, грубияном, скандалистом или даже осведомителем КГБ. Складывается впечатление, что кому-то очень хочется переложить на нелетавших космонавтов часть ответственности за упорное длительное нежелание рассекречивать их имена и за ложь, которая до сих пор мешает спокойному и глубокому изучению советской космонавтики.