Жюли Мане, Жанна Самари и другие модели импрессионистов на картинах и на фотографиях

Ивонн и Кристин Лероль

Две девушки, которых Ренуар изобразил за фортепиано — сестры. Ивонн играет, Кристин переворачивает ноты. Их писали Ренуар и Морис Дени, их фотографировал Дега. Кажется, они безмятежны и счастливы. Но так было недолго. Ивонн и Кристин были дочерьми состоятельного и востребованного художника Анри Лероля. Он получал заказы от государства и от церкви. В отличие от друзей-бунтарей, вел спокойную, размеренную жизнь, ни в чем не нуждался и смог обеспечить дочерям безбедную, а главное, увлекательную жизнь. В их доме за дружескими ужинами встречались Дега, Ренуар, Дебюсси, Андре Жид и Поль Валери. Девочкам с самого юного возраста разрешали присутствовать на взрослых ужинах, слушать любые разговоры и читать любые книги.

Однажды Эдгару Дега пришла в голову остроумная мысль: поженить дочерей Анри Лероля и сыновей Анри Руара, другого своего близкого друга и художника. Все четверо были одного круга, были ровесниками, были образованными и подавали надежды. Чего еще нужно? Луи и Эжен Руары казались блестящей партией. Очень быстро выдумка Дега обернулась катастрофой: семейная жизнь сестер превратилась в кромешный ад.

Ивонн и Эжен уехали в деревню: он придумывал безумные проекты оптимизации сельского хозяйства, скупал земли, вкладывал деньги, она привыкала к роли изысканной фермерши, настойчиво носила нарядные платья и страдала от вспыльчивости мужа, писала длинные письма сестре, разлуку с которой тяжело переживала. Семья Ивонн разорилась, приданое было истрачено, она доживала последние годы среди милосердных монахинь, которые предоставили ей комнатку при монастыре. Кристин родила семерых детей, посвятила себя их воспитанию, переживала и терпела, когда Луи сначала переехал жить в соседнюю комнату, а потом и в соседнюю квартиру. Супружеская верность не относилась к достоинствам братьев Руар: один страстно менял любовников, второй — любовниц.

Несколько безмятежных лет юности, когда Ивонн и Кристин читали лучшие книги в родительской библиотеке, наряжались и усаживались за рояль, чтобы позировать для полотен Ренуара или фотографий Дега, оказались самыми счастливыми в их жизни.

Жюли Мане

Жюли была любимой моделью своей матери Берты Моризо. Каждая вторая девочка на картинах Моризо — это ее дочь. Повседневные дела и уроки Жюли, игры на пляже и в саду — все это стало источником вдохновения для художницы. Оказалось, что детские забавы, садовые лейки, учебники, уроки игры на скрипке могут обеспечить революцию в искусстве не хуже купальщиц, покрытых солнечными пятнами, и танцовщиц, скучающих в балетных классах. Жюли, в свою очередь, достались незабываемые детские впечатления и знакомства, которые повлияли на всю ее взрослую жизнь. Эдуар Мане был ее дядей, Ренуар, Дега и Малларме — самыми близкими и важными взрослыми из окружения матери.

Каждую неделю в доме Берты и Эжена Мане собирались друзья — художники, писатели, поэты, музыканты. У нее никогда не было недостатка в партнерах для игры на фортепиано или в сопровождающих для похода в музей. Кроме того, она училась иностранным языкам, музыке и, конечно, живописи. А с 15 лет вела дневник, который переведен на десятки языков и десятки раз переиздан.

Жюли стала сиротой в 16 лет, жила со старшими кузинами и под официальной опекой Малларме, а в 22 года стала женой Эрнеста Руара. Да-да, у неудачливых реформаторов и никудышных мужей Руаров был еще один брат. Эрнест, в отличие от вспыльчивых и неверных Луи и Эжена, смог создать крепкую семью и сделать Жюли счастливой. Она занималась живописью, воспитывала трех сыновей, вместе с мужем устраивала юбилейные выставки Эдуара Мане, Эдгара Дега, Берты Моризо, щедро раздавала картины матери в музеи.

Единственное темное пятно на репутации Жюли — это позиция в деле Дрейфуса, которую она самозабвенно приняла вслед за кумирами своей юности Ренуаром и Дега. И если антисемитские высказывания современные критики прощают тому же Дега или Ренуару (им можно — они великие, имеют право на ошибку), то радикальные взгляды еще совсем юной Жюли подвергаются жестоким нападкам.

Жанна Самари

В 17 лет Жанна Самари дебютировала на сцене столичного театра «Комеди Франсез». Выбор профессии для нее был практически предопределен с пеленок — она росла в артистической семье: отец музыкант, мать, тетка и бабушка — актрисы. Как не поддаться очарованию этого мира? Как не загореться мечтами о славе, признании, всеобщем благоговении и восхищении, когда в доме только и разговоров, что о новых ролях, нашумевших постановках, партитурах и костюмах? И она получит все это сполна.

К 1877 году, когда Ренуар пишет портрет Жанны, а знаменитый фотограф Феликс Надар делает серию ее фотопортретов, — она уже настоящая знаменитость. Парижане не пропускают ни одной постановки, в которой Жанна исполняет главную роль. А вот сам Ренуар не то чтобы модный художник, за кистью которого охотятся парижские селебритис и к мастерской которого выстаиваются очереди аристократов. У него пока один настоящий заказчик и поклонник — Виктор Шоке. Для «Бала в Мулен де ла Галетт» художнику позируют монмартрские швеи и прачки. Для «Завтрака гребцов» он зовет по очереди друзей погостить у папаши Фурнез — и заполняет их фигурами задуманное полотно. Среди них — и Жанна. В «Завтраке гребцов» она — девушка в черных перчатках, поправляющая шляпу.

Возможно, Жанна Самари и пришла бы к Ренуару за дорогим портретом много лет спустя, когда в артистическом мире их слава сравнялась. Ее будущее быстро начало складываться вполне в духе заказчиков позднего Ренуара — актриса вышла замуж за богатого наследника уважаемой семьи и родила дочь. Но в 33 года она неожиданно умерла от брюшного тифа. И история сохранила память о ней только потому, что 20-летнюю ее писал нелюбимый критиками, высмеиваемый зрителями, едва сводящий концы с концами выскочка-импрессионист Ренуар.

Катрин Гесслинг

Катрин Гесслинг была актрисой, поэтому история сохранила не только ее фотографии, но и фильмы с ее участием. Их было немного, в основном немые. Недолгая актерская карьера Катрин стала результатом всепоглощающей страсти, разоряющей любви — любви ее мужа Жана Ренуара к кино. В прямом смысле разоряющей.

Сын Огюста Ренуара Жан повстречал Катрин (тогда еще даже не Катрин, а Андре) в доме отца в Колетт, где решил провести отпуск после ранения и реабилитации в госпитале. Война была в разгаре — и Андре с семьей перебралась в Ниццу именно поэтому. Бежала от войны. Ей было 16, когда она впервые появилась в доме Ренуара. И, по воспоминаниям всех друзей и родных художника, сделала его дом снова живым. Смерть жены, война, ранения и тяжелое лечение сыновей выжгли радость из дома Ренуара, превратили его в большую, залитую солнцем больничную палату с бесконечными припарками, массажами, компрессами, бинтами. А Андре (ее здесь ласково называли Дедэ) приезжала по утрам на трамвае из Ниццы, напевала глупые песенки, легко сбрасывала одежду и устраивалась позировать. Она начала лепить из глины посуду вместе с сыновьями Ренуара — и старик прочил ей большое будущее на этом поприще. Но горшки и чашки были не для нее. Она мечтала стать звездой.

Catherine Hessling - Festival Lumière 2018 (Teaser)

«Дедэ была очень красива странной, необычной красотой. Об этом ей твердили со всех сторон и ей трудно было этого не знать… Дедэ, добавлю, принадлежала к тому же типу женской красоты, что и „звезды“, за которыми мы следили на экране. Она копировала их манеры и одевалась в их стиле. На улице прохожие останавливали ее и спрашивали, не она ли играет в том или ином фильме, разумеется, американском», — вспоминал Жан Ренуар.

Три года Дедэ позировала Ренуару, а после его смерти вышла замуж за Жана. Первые два фильма, в которых снялась Катрин Гесслинг (псевдоним был придуман специально для кино), Жан только продюссировал. Уже в третьем — «Дочь воды» — выступил режиссером. Для съемок этих и следующих фильмов нужны были деньги — и для этого Жан продавал самое ценное, что у него было. Картины отца. Он оставлял на стенах пустые рамы от них, чтобы постоянно напоминать себе о том, что пришлось принести в жертву кино. Со временем на стенах остались только рамы. Когда Жан Ренуар снимал фильм «Сука», он уже получал деньги за свою работу. И под давлением продюсеров взял на главную роль не Катрин. Она не смогла ему этого простить. После разрыва она сыграла несколько эпизодических ролей, а потом исчезла из поля зрения журналистов, критиков, поклонников. Катрин умерла в пригороде Парижа в 79 лет. Жан Ренуар стал всемирно известным режиссером.

Викторина Меран

О Викторине Меран кое-какая достоверная информация начала появляться только к концу ХХ века. А до тех пор повторялась одна и та же сдержанная легенда: была проституткой, любовницей Мане, умерла рано и, скорее всего, от алкоголизма. В 1990-х искусствоведы раскопали сразу несколько неопровержимых фактов, а заодно и фотографий.

Викторина Меран была дочерью гравера и с детства мечтала стать художницей. А пока реализовать ее было невозможно, пела песни в артистических кафе и позировала модным художникам. Например, Тома Кутюру, в мастерской которого получал художественное образование Мане.

О ее знакомстве с Эдуаром биографы рассказывают по-разному. Одни говорят, что у Кутюра и встретились. Другие рассказывают более привлекательную версию: она выходила из кафе с гитарой за плечами. Он был сражен ее нежной розовой кожей и непослушными рыжими волосами, которые невозможно было удержать ни под какой шляпкой.

Как бы то ни было, Викторина позировала Мане для 9 картин, в том числе для двух самых скандальных: «Завтрака на траве» и «Олимпии». И один из друзей художника сказал об этом сотрудничестве: «Как часто случайная встреча художника с моделью решающим образом влияет на характер его работ?» Подразумевая, что влияние личности Меран трудно переоценить.

Те же недавние исследования подтвердили, что Викторина Меран прожила 83 года, стала художницей и периодически принимала участие в Салонах лет 20 подряд. Даже в те годы, когда работы Мане отклоняли. Больших денег и славы, однако, ей живопись не принесла. И зарабатывала Викторина уроками музыки. В городке Коломбо, под Парижем, где она прожила последние 20 лет, сохранилась единственная работа Меран — «Вербное воскресенье». Вполне традиционная живопись в духе салонных художников — по иронии судьбы, женщина, позировавшая для Олимпии, новаторства Мане не признавала и верила только в классическое искусство.

Иветт Гильбер

Современники в один голос утверждали: Гильбер не красавица. На этом-то она и сыграла. Ей нужен был сценический образ, в котором никто не станет искать красоты. Первое же появление певицы в «Мулен Руж» вызвало сенсацию. Друг Тулуз-Лотрека английский художник Уильям Ротенштейн вспоминал о первом выходе Иветт: «Мы поехали. Появилась молодая девушка, невинного вида, стройная, бледная, без румян. Ее песни невинными не были — напротив». Иветт пела о несчастной любви и бесстыжих любовницах, о сладости девственниц и морфина, о губительной бедности и отчаянье. Зал взорвался аплодисментами.

Анри де Тулуз-Лотрек почувствовал в Гильбер сценическую смелость, которая благословляла на любой рискованный шаг не только ее саму, но и художника, готового ее писать. Некрасивость Иветт он заострил и восторженно подчеркнул жирным контуром: вот он вздернутый нос, узкие, искривленные губы, натянутые жилы на шее, выпяченный подбородок, как будто наскоро вылепленный овал лица. Готовый медиа-образ, который парижане безошибочно узнают на афишах среди десятка одинаковых открыточных красавиц.

В отличие от мимолетной славы большинства столичных певиц и танцовщиц, слава Иветт с годами только крепла и распространялась далеко за пределы Парижа и даже Франции. Она гастролировала по Германии, Великобритании и США, пела для принцев и королей, получила Орден Почетного легиона. Дерзкие возмутительные песни со временем меняла на старинные средневековые баллады. В 50 начала сниматься в кино и учить пению юных артисток. Прожила 79 лет и записала сотни песен — и многие записи сохранились.

Yvette Guilbert " Madame Arthur " 1934

Ла Гулю

Королева Монмартра — так звали Луизу Вебер (настоящее имя Ла Гулю) в Париже. Дочь прачки, она тайком надевала нарядные платья, которые приносили ее матери для чистки богатые клиентки — и по ночам бегала в них на танцы. Настолько артистично изображала в прокуренных залах монмартрских кафе уверенную, знающую себе цену артистку, что вскоре начала получать приглашения в настоящие кабаре. Ла Гулю в переводе с французского означает «обжора» — ее звали так со всей страстью и нежностью, на которые способен разгоряченный канканом мужчина, к столику которого подбегает главная танцовщица и игриво осушает его бокал. Хлебнуть из бокала клиента, вздернуть юбку и блеснуть изящными панталонами — это был фирменный трюк Ла Гулю. Особой удачей считалось рассмотреть крохотное красное сердечко, вышитое на ее панталонах.

Уже через несколько лет Ла Гулю получала больше всех других монмартрских танцовщиц, фотограф Ахилл Дельме сделал знаменитую серию ее откровенных фотографий, которые расходились по секретным ящикам респектабельных мужчин, отпечатанные на открытках. И Ла Гулю решила, что слава и деньги потянутся за ней, куда бы она ни отправилась.

Практически все сбережения, собранные за блистательные монмартрские годы, она вложила в собственное дело — открыла передвижной «Театр Ла Гулю» и отправилась с ним на гастроли. Театр прогорел — любители канкана с удовольствием переключились на других танцовщиц, которые поднимали ноги не хуже. И менять привычное место ради выцветшего сердечка на панталонах Ла Гулю не собирались.

Она поработала несколько лет в борделе, страдала от нервных срывов и алкоголизма, располнела и вернуться к танцам не могла, да и не собиралась. Незадолго до смерти Ла Гулю какой-то фотограф отыскал ее в облупленном деревянном вагончике, где она жила в окружении бродячих псов и котов, а на скудный стол зарабатывала, продавая спички. Это ее изображение отпечатали на открытках. Кто знает, зачем. Напомнить парижанам о мимолетности славы и неизбежности увядания и забвения?

Джейн Аврил

Главной соперницей Ла Гулю на сцене «Мулен Руж» была Джейн Аврил. Она всегда танцевала одна, печальная, элегантная, неземная, невесомая. «Безумная Джейн» — шептались о ней танцовщицы канкана, пышущие осязаемой, дикой, вызывающей красотой. Ее красота была болезненной и оттого загадочной. Некоторые поклонники объясняли темные круги под ее глазами морфином, другие — бессонными ночами и плотскими утехами.

Джейн Аврил — сценический псевдоним Жанны Бодон, дочери итальянского аристократа и парижской куртизанки. Отца она не знала, а от истеричной матери терпела бесконечные унижения и побои. Впервые из дома она сбежала в 13 — и угодила в больницу Сальпетриер, где ее лечили от «пляски святого Витта», неврологического расстройства, при котором больные беспорядочно и резко двигают руками, ногами, головой. Джейн утверждала, что медицинские процедуры ее не вылечили — поправиться ей помог танец, который она станцевала на больничном балу. В 17 Джейн ушла из дома насовсем, чтобы стать танцовщицей, работала наездницей, кассиршей, а к 20 стала одной из главных звезд «Мулен Руж».

Джейн много читала, разбиралась в искусстве, общалась с поэтами и писателями. Скинув в гримерке цветные юбки и стерев грим, становилась недосягаемой, сосредоточенной и застенчивой. Одним словом, была чужой для большинства муленружевской братии. С Анри де Тулуз-Лотреком ее связывала долгая и искренняя дружба — он знал и понимал, как отличаются Джейн на сцене и Джейн за пределами концертного зала.

С отвращением вспоминая годы, проведенные в доме матери, Джейн никогда не заводила легкомысленных романов и всегда выбирала мужчин, которые ей нравились. Ей было 42, когда она вышла замуж и оставила сцену, перебралась в небольшой дом в пригороде Парижа и вела простую, скрытую от посторонних глаз жизнь. После смерти мужа жила в нищете — умереть от голода ей не давала крошечная пенсия, которую ей ежемесячно собирали друзья. Стараниями режиссера Саша Гитри последние годы жизни провела в доме престарелых.