Аврора из страны басков и еще 4 женщины-христианки арабской Испании, вошедшие в историю

Субх умм Валад: Аврора из страны басков

В десятом веке нашей эры баски отчаянно бились, встав стеной перед волной арабов, рвущихся в Европу, и то и дело проигрывали сражения. После одного из таких проигрышей в плен попала юная девушка по имени Аврора. Её обратили в рабство и продали за большую сумму в гарем многоучёного кордовского халифа ал-Хакама. Двадцатью годами старше, он влюбился в молодую и умную девушку без оглядки и даже решил оставить ей имя — только перевёл его на арабский язык. Так Аврора стала Субх.

Субх стала первой из женщин халифа, подарившей ему двух сыновей. В этом ли дело или в том, что ал-Хакам II встретил, наконец, женщину, равную себе по уму, но он не чаял в Субх души, советовался с ней, постоянно одаривал и перестал смотреть на прочих женщин гарема. Он даже разрешал Субх гулять по городу, ещё и с непокрытым лицом, раз уж её сердцу так тесно среди четырёх стен и даже в роскошном внутреннем саду — только под условием, что она будет переодеваться мужчиной и звать себя мужским именем Кафар. Это породило злые насмешки — мол, и сына халиф сумел зачать только потому, что какая-то женщина сообразила выдавать себя за юношу. Всем было известно, что по молодости халиф держал настоящий мужской гарем.

Увы, но, похоже, любовь пожилого мужа к молодой жене была невзаимна. Субх вскоре после рождения второго сына увлеклась молодым мужчиной по имени Мухаммад ибн Абу Амир (позже он войдёт в историю как аль-Мансур) и стала выпрашивать для него у мужа всё более хлебные должности. Позже, когда муж умер, она стала фактически вдвоём с любовником править страной при своём юном сыне.

Румайкийя: поэтесса, гоняющая ослов

Как-то кордовский халиф аль-Мутамид гулял со своим другом-поэтом по берегу реки и перебрасывался поэтическими экспромтами, весёлыми и кусачими — так было принято развлекаться. В какой-то момент поэт замешкался с ответом, и вместо него стихотворение произнёс звонкий девичий голос. Оглянувшись, халиф увидел погонщицу ослов, в глазах у которой плясали новые стихи.

Поскольку единственным достоинством погонщицы была её молодость, хозяин рабыни уступил её халифу за совсем небольшую сумму. Халиф же взял поэтессу в жёны: может быть, красотой она не блистала, но как сочиняла! Ни до, ни после аль-Мутамид не увлекался так женщинами, не заводил ни обширного гарема, ни хотя бы парочки жён. Для него существовала одна только Румайкийя.

Есть легенда, что однажды она увидела снег, но он почти сразу растаял, и Румайкийя огорчилась, что больше, быть может, никогда не увидит такого чуда. Тогда аль-Мутамид усадил все склоны вокруг миндальными деревьями, чтобы по весне казалось, что в горах выпал снег. Позже мечтательного халифа низложили, но Румайкийя последовала за ним в изгнание, а Кордова так и осталась стоять вся в миндальных деревьях.

Лампагия: красота не приносит удачи

Дочь галисианского графа (по другой версии, аквитанского герцога) Лампагия с юности удивляла взгляды своей красотой, но это не принесло ей счастливой судьбы, безоглядного поклонения какого-нибудь могущественного мужчины и трофеев, брошенных к ногам. Правда, когда в землях отца её захватил приехавший пограбить берберский эмир Мунуза, он не продал её, чуть позабавившись, а объявил своей женой (быть может, из честолюбия — всё же рассказать, что вынудил христианского графа или герцога стать твоим тестем, лестно). На этом бонусы от красоты для Лампагии закончились, а начались злоключения, потому что ей не суждено было прожить при одном, пусть не любимом, но привычном муже всю жизнь.

Мунуза чуть позже решил поднять восстание против вали всей арабской Испании, Абду-р-Рахмана аль-Гафики. В итоге Мунуза был разбит, Лампагия захвачена, и вали, насладившись, как любили говорить тогда, её удивительной красотой, отправил её в подарок дамаскскому халифу. Лампагию зачислили в гарем, и больше о ней никто ничего не слышал. Скорее всего, она прожила там недолго. Увы, но красота была чаще поводом для изнасилования или нападения из зависти, чем причиной поклонения и основой власти. И мир с тех пор не изменился.

Тода Аснарес: родство с арабом не только позорно, но и полезно

Жена короля Наварры Санчо I имела изъян: хотя сама она была христианкой, среди её близких, очень близких родственников был эмир Кордовы Абд ар-Рахман III — он был её единоутробным братом. Такое родство считалось для жены католического короля немного неловким, но очень пригодилось, когда король умер. Сын Тоды Гарсия был ещё слишком юн, чтобы сам удержать наварский престол, и трон тут же захватил старший брак покойного Санчо, Иньиго. Тода отправила Абд ар-Рахману слёзное письмо, и тот с помощью некоторого количества мечей установил, что законный король Наварры — Гарсия, а Тода — его регент.

Правда, позже между братом и сестрой пробежала кошка. Тода решила взять курс на Европу, разорвала связи с Кордовским халифатом и поощряла сына воевать с маврами (в то время — арабскими выходцами из Северной Африки). Абд ар-Рахману снова пришлось прийти с некоторым количеством мечей, чтобы Тода пообещала ему так больше не поступать, а взятых в плен мусульман отпустить. Строго говоря, отпустить должен был уже повзрослевший сын, но все знали, кто на самом деле заправляет Наваррой.

Валлада: куртизанка в стране без куртизанок

Рыжеволосая поэтесса Валлада была дочерью халифа аль-Мустакфи от одной из его христианских наложниц. В семнадцать лет она осталась круглой сиротой, однако же с некоторым наследством на руках. Наследство это она истратила на то, чтобы... открыть литературный салон. Если на чём можно было раскрутиться в арабской Испании, так это на поэзии.

В салоне встречались поэтессы Кордовы, и юные знатные девушки и одарённые невольницы учились здесь складывать стихи и ценить красоту. Звучит довольно пристойно, но можно только удивляться, как родители разрешали девушкам посещать Валладу, ведь она вела себя так дерзко, как ни одна женщина в Кордове не позволяла себе. Валлада разгуливала по городу в прозрачной накидке, сквозь которое красота её лица светилась ещё ярче, а вовсе не оказывалась скрыта. Она заводила любовников и даже не задумывалась о замужестве. Поэзия и подарки любовников содержали её, а о золотой клетке юной Валладе не мечталось. В стране, где не знали куртизанок, только жён или проституток, её жизнь шокировала.

В историю она вошла, однако, благодаря роману со знаменитым поэтом ибн Зайдуном. Роман был, конечно, в стихах — по крайней мере, та его часть, что предоставлялась зрителям. Но был он, безо всякого сомнения, на плотской основе. Стихи, которыми обменивались молодые поэт и поэтесса, обсуждали ежедневно все жители Кордовы. Так пристально не следят даже за романами нынешних звёзд экрана.

К очам моим тебя ревную,
К себе самой тебя ревную,
К моменту, к месту ли — ревную.
Пока стоишь ты перед взором,
Люблю — и без конца ревную!

Это стихотворение мог бы написать любой из поэтической пары, но сочинила всё же Валлада. Увы, прекрасный роман длился недолго, и через пару лет жители Кордовы уже пересказывали друг другу иные стихи Валлады, полные злобы, обвинений в дурном вкусе и пристрастии к мужчинам и африканкам (та и другая страсть использовалась для насмешек). Ибн Зайдун поначалу пытался вымолить прощение своей ревнивицы, но та ему назло закрутила новую страсть, с его политическим противником, визирем Кордовы. Это привело ибн Зайдуна в настоящую ярость, и дальше посыпался очередной обмен стихами. Впрочем, уже в двадцатом веке в Сирии в школах решили изучать только первую часть стихотворного диалога Валлады с ибн Зайдуном — любовную. Она и осталась в веках.

Сама Валлада чуть позже поссорилась и с визирем, потом разорилась из-за любви к дорогим нарядам, странствовала по стране, продавая свой стихотворный дар и, по слухам, своё тело, потом устала и вернулась к визирю, которого благополучно — и надолго — потом пережила.