Гофман — Босх от мира литературы
Ценители изобразительного искусства нередко шутят, что полотна Иеронима Босха можно определить по внушительному количеству помещенных на них персонажей. Примерно та же схема работает и с мистическими историями Гофмана. Пожалуй, не найдется другого такого сказочника, чьи произведения были бы заселены так же обильно.
Новеллы Гофмана многослойны: каждая сказка включает в себя один, а то и два подспудных сюжета, в каждом из них присутствуют многочисленные жители, реальные и не очень.
Персонажи с труднопроизносимыми именами вроде Проспера Альпануса или архивариуса Линдгорста то и дело являются на страницах гофмановских повестей, некоторые из них задерживаются до самого финала, другие же — исчезают, едва произнеся одну реплику. Но каждый из них — та необходимая шестеренка, без которой движение литературного механизма невозможно.
К слову, в самой масштабной экранизации по мотивам биографии и произведений Гофмана — мультфильме Станислава Соколова «Гофманиада» — эта «насыщенность» персонажами реализована очень точно. Лента настолько ярко передает атмосферу густонаселенных сказок, что создается ощущение, будто консультировал фильм сам сказочник.
Страх и жуть
Атмосферу детских ужастиков для взрослых Гофман мастерски создавал не только на страницах книг, но и в собственном кабинете: он (как утверждает польский писатель Ян Парандовский в «Алхимии слова») работал в комнате, оклеенной черными обоями, а на лампу надевал то белый, то зеленый, то голубой абажур. Неудивительно, что в подобном пространстве из-под пера писателя появлялись по-настоящему жуткие истории.
В «Золотом горшке» студента Ансельма то и дело преследует образ старухи ведьмы. Та является ему то вместо садовой статуи, то прикинувшись шнурком от дверного звонка. В сказке «Песочный человек» добрая няня повествует ребятишкам о монстре, который забирает у детей глаза и скармливает их своим детям с совиными клювами, которые живут в свитом на Луне гнезде.
Страшнее только сказки братьев Гримм или Шарля Перро в авторских редакциях. У Гофмана, правда, детские сердца никто не поедает и кожу с себя сдирать для сохранения вечной молодости не спешит. Здесь ужас иного толка. Гофмановский страх из разряда первобытных, подкожных, тех, что заставляют нас ночью подскакивать на постели в холодном поту и верить, до дрожи в коленках верить в реальность происходящего. К тому же именно у него страшные события всегда случаются в качестве наказания за тот или иной проступок. Иными словами, никакого ужаса ради ужаса — исключительно воспитание нравственности и добродетели. Все в старых добрых бюргерских традициях.
Сомнительный хеппи-энд
Каждому из героев своих новелл Гофман предлагает увлекательное путешествие на границе двух миров — реального и фантастического. Стороны эти то и дело меняются местами, соперничают, встречаются в неравной схватке. Побеждает, впрочем, всегда реальность... но с оговоркой. Да, Мари в «Щелкунчике» победила Мышиного короля, но превращение игрушки в принца оказалось всего лишь сном. Да, Ансельм в «Золотом горшке» воссоединился с прекрасной Серпентиной, но она как-никак змея, а все мы знаем, чем чреваты отношения с волшебными пресмыкающимися.
Создавая свои фантастические новеллы, которые лишь отчасти похожи на традиционные сказки, Гофман всегда оставляет последнее слово за собой. Хотите верить в хеппи-энд? Пожалуйста, но...
Любовь как второстепенный персонаж
Пока в других сказках малахольные принцы в тоске по неизведанному путешествуют по миру в поисках той самой единственной, которая либо спит, уколовшись веретеном, либо сидит в заточении у злой волшебницы, герои Гофмана не спешат ставить любовь во главу угла. Гораздо важнее для них восстановить справедливость, постичь науку и, в конце концов, если повезет, жениться на какой-нибудь славной девушке.
Истинное зло, которое, к слову, кроется в жажде легкой наживы, по мнению Гофмана, победить в состоянии отнюдь не любовь, а живой ум и удачливость. В «Щелкунчике» привязанность Мари к деревянной игрушке хоть и двигатель всего действия, однако замужество здесь отходит на второй план. В истории про крошку Цахеса никто не спешит отвоевывать у отвратительного карлика Кандиду, спасение героини происходит как будто походя, между гораздо более важными делами. Иными словами, спасли и хорошо.
В «Королевской невесте» свою возлюбленную из лап короля Даукуса Кароты студент-поэт Амандус вызволяет отнюдь не благодаря доблести и отваге, а при помощи собственных стихов. Они были настолько бездарными, что господин Карота, не выдержав пытки, провалился сквозь землю. А вот сама хорошенькая Аннхен, соблазнившись богатствами злого гнома, прикинувшегося королем неведомой страны, день ото дня теряет красоту — в качестве платы за финансовое благополучие. Заканчивается, впрочем, все более-менее хорошо: Аннхен, прозрев, возвращается к Амандусу, гном повержен, все счастливы. Вот только надолго ли, как будто невзначай интересуется Гофман у своего читателя. Анна как была, так и осталась любительницей люксовой жизни и, судя по всему, Амандусу придется изрядно попотеть, чтобы удовлетворить потребности красотки, ну или перевоспитать ее, что тоже задача не из легких.
