«Гений зла»: искусство, возмутившее церковь

Однажды кафедральный собор Святого Павла в Льеже заказал у скульптора Жозефа Гефса (Joseph Geefs) статую, символизирующую «триумф религии над гением зла». Жозеф учился в Антверпенской королевской академии изящных искусств, продолжил обучение в Париже, а затем несколько лет провел в солнечной Италии, изучая античные скульптуры. Он создал конную статую Леопольда I в Антверпене, скульптурные группы в мэрии Брюгге и ещё несколько работ, отмеченных критиками, но самым известным его творением всё же стал скандально известный «Ангел зла» (L'ange du mal).

Жозеф принялся за работу с воодушевлением и вскоре создал изображение величественного падшего ангела. Люцифер, выточенный из белого мрамора, сидит на скале; в его ногах ползущая змея, за спиной – крылья, схожие с крыльями дракона или летучей мыши. Его торс, руки и ноги обнажены; пах прикрыт скользящей тканью. Падший ангел красив, но высокомерен; изящен, но холоден. Выражение его лица современники описывали как «серьезное, мрачное, даже свирепое», а саму скульптуру называли одним из самых тревожных произведений своего времени.

Статую установили на кафедре Льежского собора в 1843 году – в открытой нише у основания двух витиеватых лестниц, украшенных готическими цветочными орнаментами. Она сразу же вызвала недовольство консервативно настроенной части общества: священники полагали, что этот дьявол слишком возвышен, а обаяние его нездорово; журналисты намекали, что этакая статуя отвлекает от проповедей «хорошеньких кающихся девушек» и изображает Врага рода человеческого излишне привлекательным. Несмотря на это, работой восхищались в высшем свете: Карл Фридрих, великий герцог Саксон-Веймарский, заказал мраморную копию статуи, а в 1854 году Жозеф продал её гипсовый слепок барону Бернарду Августу фон Линденау, государственному деятелю, астроному и известному коллекционеру произведений искусства. L'ange du mal навсегда прославил своего творца.

Однако спустя шесть лет епископ Корнелиус ван Боммель приказал убрать статую Люцифера из собора и заказал другую… старшему брату Жозефа, Гийому Гефсу (Guillaume Geefs). К тому времени Гийом уже завоевал восхищение Леопольда I, первого монаха юной Бельгии, и стал его придворным скульптором. В работах Гийома, в основном изображающих героев и мучеников бельгийской революции 1830 года, видели сочетание романтического духа и неоклассической сдержанности. Современники полагали, что ему удалось оживить камень и воплотить в нём национальное самосознание бельгийцев, а искусствоведы отмечали совершенство форм и изящество линий.

Должно быть, ван Боммеля постигло жестокое разочарование: если у прихожанок и был интерес к прекрасному падшему ангелу, он никуда не делся.

Люцифер Гийома стал более мужественным и приобрел больше «дьявольских» деталей: ногти на его руках и ногах заострились, голову украсили небольшие рожки, в ногах не змея, но надкушенное яблоко – символ падения – и половина сломанного скипетра, звёздное навершие которого указывает на имя падшего ангела (Люцифер Утренняя звезда) и на его прежний статус ангела, приближенного к Богу. Правую лодыжку и левое запястье обвивает цепь, с плеча свисает драпировка, в руках – корона и вторая половина скипетра. Поза и склоненная голова подчеркивают мотив наказания, мышцы напряжены, а на лице застыла мраморная слеза.

Статуя Гийома Гефса, завершенная к 1848 году, до сих пор украшает собой Льежский собор. И хоть скульптор подчеркнул тему наказания и раскаяния, инфернальная красота падшего ангела стала от этого лишь выразительнее.

Но отчего именно такой образ? Почему падший ангел, а не рогатый козлоподобный дьявол, пришедший из средневековых легенд? Возможно, Гийом был обижен и решил таким образом отомстить за брата; также возможно, что обоих вдохновлял один и тот же образ или натурщик. Но, вероятно, дело не только в этом.

Обе статуи создавались в годы расцвета романтизма: в «эпоху демонов», когда зло считалось привлекательным, а дьявол из гонимого и страшного создания превратился в романтического мятежника. Обе статуи иллюстрируют тягу эпохи к тьме и бездне: Вагнер создает «Воплощение Ада», французский поэт Альфред де Виньи к тому времени уже написал поэму «Элоа, или Сестра ангелов» (Éloa, ou La Sœur des Anges) о чистом херувиме, влюбленном в духа зла, и байроновский Каин повстречал в пустыне Люцифера, показавшего ему все царства мира. Да, до «Восстания ангелов» (La révolte des anges) Анатоля Франса ещё более полувека, и булгаковский Воланд ещё не открыл своего лица – и всё же Сатана стал страстным и мятущимся героем, близким к Прометею, а люди поддались обаянию зла.