Государственного ума княгиня Елена Глинская: за что бояре не любили мать Грозного и почему ее стоило уважать

Круглым сиротой маленький великий князь Иван Васильевич стал в восемь лет. Своих новых регентов, бояр, он ненавидел, и не зря. Во‑первых, они буквально издевались над мальчиком, забывали позаботиться о его питании, запирали в палате и насмехались над ним. Во‑вторых, Иван Васильевич был по‑детски уверен, что его мать отравили. Над этими подозрениями тоже насмехались.

Впрочем, несколько сотен лет спустя учёные вскрыли останки великой княгини Елены и, исследовав их, обнаружили: кто-то действительно отравил молодую женщину солями ртути. Главные подозреваемые в убийстве — бояре Шуйские. У них был и мотив, и возможности. Ничего нового и необычного: устранение главного политического противника.

Правнучка Мамая

Глинские — семья, в которой родилась Елена — возводили свой род к самому Мамаю. Тому нет никаких подтверждений, скорее, Глинские придумали эту легенду для важности. После того, как древнерусские княжества пожили в составе Золотой орды, родство с ханами было делом престижным.

Родителей Елены нельзя было назвать обычными людьми. Мать, Анна Якшич, откровенно занималась гаданиями, несмотря на осуждение церкви и народа. Елена была её единственной дочерью, сестрой трёх братьев — как в сказке. Отец Елены был князь Василий Глинский, богатый человек, шесть лет пробывший стольником Великого княжества Литовского. К родным он был добр, ни жену, ни дочь не окорачивал: жена чувствовала себя вольно, рыжая дочурка росла своенравной — по меркам своего времени, конечно.

Но чаще Елену поминали в связи с её могущественным дядей, Михаилом Глинским. Вот уж кого можно было назвать влиятельным политиком — его знали и слушали по всему княжеству Литовскому.

Притом характером Михаил Глинский был крут и горяч. Рыцарь по рождению и воспитанию, успевший послужить и в немецких землях, и в польских, везде, где бы он ни появлялся, он рано или поздно задирал какого-нибудь другого гордеца. Он переехал на службу и в Москву, после ссоры с польскими панами и убийства одного из них, и его брат с женой переехали с ним вместе. Так что Елена родилась москвичкой.

Дома у Елены обычаи были европейские, что сказалось и на манерах, и на образованности девушки. Внешности она была необычной: высокая, стройная, с вьющимися рыжими волосами, с правильными и мягкими чертами лица. Неудивительно, что великий князь Василий Иванович обратил на неё внимание. Он как раз спровадил первую жену в монастырь — она никак не могла родить ему сына.

Похоже, в Елену Василий влюбился не на шутку. Чтобы ей нравиться, он, вопреки московским обычаям, стал брить бороду по польской моде. Это, опять же, делало его моложе видом — он ведь оказался намного старше прекрасной Елены.

Вскоре улицы Москвы наводнили бритые лица — столичные модники старались подражать царю. Это вызвало гнев церковников: они клеймили бритолицую беспутную молодёжь, пытаясь отвратить юношей от бритья намёками на то, что мода-то — содомитская! Но модники, конечно, и в ус не дули.

Вдова князя, мать князя — княгиня

Проблемы, видимо, всё же были в Василии, а не в его предыдущей жене: Елена всё никак не беременела, сколько монастырей ни посещали молодые и как свято ни соблюдали посты. Наконец, один за другим Елена родила двух мальчиков: Ивана и Юрия (который позже окажется умственно отсталым). Много позже сплетничали: мол, мальчишки на мать похожи, а на отца — ни капли, так что тот ли отец? Но по реконструкции внешности видно, как Иван Васильевич похож на свою византийскую бабушку по отцу, и сомнения в наше время исчезли полностью.

Увы, долго порадоваться отцовству Василию не довелось: вскоре он умер от странной раны на бедре (в которой сейчас предполагают одну из последних метастаз рака). Он успел объявить сына Ивана своим наследником, а при нём назначить семь регентов. Но Елена Глинская власть дремучим и грубым боярам уступать не собиралась. В Кремле началась тихая война.

Но начало её Елена отложила, позаботившись, чтобы сначала Ивана назвали наследником великого князя прилюдно. Она устроила пышную церемонию, на которую созвала как всю московскую знать, так и побольше зрителей из простого народа. Не хватало только появления на престол других претендентов.

А претендентов хватало — прежде всего, братья покойного. Один из них, Юрий, пытался распускать слух, что присягу маленькому князю Ивану Васильевичу княгиня, мол, силой заставила дать. За крамолу Елена немедленно бросила его в тюрьму. Он умер там от голода через два года. Подбавил проблем и дядя княгини. Никто не знает, чем заела старого гордеца собственная племянница, но он вдруг стал везде и всюду обсуждать новую любовь Елены, молодого Оболенского.

Один за другим бояре из регентского совета оказывались в тюрьме, и не на пустом месте — они плели заговоры против рыжей выскочки, а Елена показала фамильную жёсткость характера. Двое из регентов бежали от неё в Литву. Ещё один брат Василия нарвался на тюрьму на пустом месте: потребовал от Елены новых угодий. Землями раскидываться она нужным не сочла, одарила свояка богатыми подарками и на том предложила успокоиться. Он не успокоился — стал на все корки честить её прилюдно.

Не стоит обманываться злоключениями князей и бояр вокруг Елены Глинской: занималась она не только устранением соперников и интриганов. Ей в наследство досталась непростая внешнеполитическая ситуация, и Елена удивительно тонко с ней расправилась.

Польско-литовскую войну она сумела завершить перемирием на пять лет — притом на деле заключённый на её условиях мир продлился куда дольше. Для этого Глинская провела сложнейшие переговоры со шведами, убедив их не помогать Ливонскому ордену в Литве. На востоке казанские татары принялись грабить костромские земли, а послать войско туда было невозможно: крымский хан откровенно заявил, что тогда его войска подойдут к оставшейся без защитников Москве.

Эту проблему Елена решила, последовательно улучшая укрепления крупных городов русских; был обнесён крепостной стеной и Китай-город в Москве. С фальшивомонетчиками, подрывавшими экономику государства, она жесточайшим образом боролась. Приняла и распределила триста семей русских беженцев из Литвы, распределив их жить по разным городам и назначив на первое время пособие из казны.

Ни одно из этих дел историки не называли великим, но нельзя не согласиться, что в ежедневной политике Елена показала себя крепким государственником, и кто знает, как ещё развернулась бы, если бы не отравление.