Садик маленьких фрейдистов и учебник семейной жизни: каким был секспросвет в СССР

Наверное, никто из выросших в СССР не сможет процитировать слова Александры Коллонтай, одной из видных деятельниц революции и ранней советской политики, о сексуальном просвещении подростков. «Сексуальный просвет в школах должен начинаться с 12-13 лет. В противном случае мы все больше будем сталкиваться с такими эксцессами, как, например, ранняя беременность. Не редкость, когда этот возраст (деторождения) сегодня составляет 14 лет».

Неожиданно? Это ровно то, что говорят борцы за секспросвет сегодня.

А как насчёт цитат из Ленина? «Все запреты, касающиеся сексуальности, должны быть сняты... Нам есть чему поучиться у суфражисток: даже запрет на однополую любовь должен быть снят» — это ещё до революции, в 1911 году. Удивительно ли, что лесбиянки Петрограда отметили годовщину декретов, снимающих ограничения половой свободы прежде всего с женщины, настоящим парадом – шествием с плакатами «Долой стыд!». Этот лозунг лучше знают по шествию нудистов, состоявшемуся чуть позже, но первыми его подняли на транспаранты женщины, которые хотели любить открыто.

В 1917 году в России произошло не две революции, а три. Третья была сексуальной.

Официально были отменены законы прежних лет, регулирующие половую жизнь граждан. Отменили наказание за гомосексуальность, законы о проституции, разрешили аборты, устранили понятие незаконнорождённости. Женщины получили право на развод, впрочем, и мужчинам прежде было не так просто развестись. А ещё СССР был первой страной, в которой признали идеи Зигмунда Фрейда и психоанализа и принялись азартно с ними экспериментировать.

Тем не менее, это СССР – та же самая страна, где запрещали аборты, не давали развестись, отправляли геев в тюрьму и лесбиянок – в психиатрические клиники. Где за фото обнажённой натуры можно было получить срок как за порнографию, а на школьницу, забеременевшую от школьника, показывали пальцем. Всё, конечно, зависит от эпохи. За годы существования их в СССР сменилось несколько.

Садик по Фрейду

Попытки вести просвещение среди молодых девушек и, реже, юношей активно предпринимались еще за полвека до революции. Но они ограничивались брошюрками, объясняющими всё с позиций семейной жизни. В СССР же, начиная с 1918 года, всевозможные государственные и негосударственные общества стали поднимать и обсуждать интимные вопросы вне контекста брака. Людей приглашали на лекции, которые вели как врачи, так и просто большие любители этого дела. В смысле, просвещения.

Директор Института социальной гигиены Баткис уверял, что, благодаря подобным лекциям и выходящим в свет статьям и брошюрам, снижается количество извращений и изнасилований. Трудно сказать, что он считал извращениями – возможно, процветающее в патриархальных странах с обширным крестьянским населением скотоложество.

С 1919 по 1925 год в стране не просто постоянно обсуждали половой вопрос. Просвещение действительно вводилось в школах. Поскольку собственных сексологов не было, их приглашали из-за границы, чаще всего – из просоциалистической в то время Германии. Всего приехало около трёхсот иностранных специалистов.

Дело продвинулось даже настолько, что в 1921 году в Москве открылся детский сад-пятидневнка, где на вопрос о сексе отвечали принципиально откровенно. Руководила им жена легендарного лейтенанта Шмидта Вера. Вокруг садика немедленно пошли слухи: мол, дети там всё время ходят голые и онанируют. Неудивительно, что проект вскоре прикрыли. А что было на самом деле?

В садике действительно не запрещалось ходить голышом и трогать гениталии. Детям откровенно называли то, чем они при этом занимаются, объясняли, почему их к этому тянет, и... предлагали поиграть лучше во что-то интересное. Притом, что детской сексуальности таким образом предполагалось давать свободу, воспитательниц в прикосновениях к детям ограничивали строго.

А ведь в то время в ходу были поцелуи даже посторонних детей, притом нередко в губы.

В детском саду Веры Шмидт это было запрещено, как и объятья. Привычки были, однако, сильны, и время от времени то одна, то другая воспитательница забывалась и обнимала плачущего малыша. За этим следовало увольнение – за неуместный, мол, эротизм. Будучи последовательницей Фрейда, в любой ласке Шмидт видела сублимацию личной сексуальности.

Пока советская власть приветствовала психоанализ как концепцию, садик, несмотря на постоянные проверки (борьба с совращением и насилием над несовершеннолетними началась с первых же лет советской власти), продолжал работу. Но потом Шмидт, как и многих других, разоблачили, а проект закрыли. «Дети на домашнем воспитании не онанируют, а у Шмидт онанируют!» — таким аргументом без шуток оперировали, объясняя, почему садик только развращает детей.

Аргумент был бы верен, только если бы к нему добавили слово «открыто», но советский курс стремительно разворачивался в сторону «секса нет!» Тем не менее, несмотря на то, что дети нигде, кроме как у Шмидт, не онанируют, в советских садиках ввели строгое правило – рук под одеялом не держать. Оно продержалось до наших дней.

Чаще, чем садик Шмидт, вспоминают довольно странный эксперимент в колонии в Болшево. Речь идёт о смешанной по половому составу колонии для несовершеннолетних детей, демонстрирующих асоциальное поведение (преимущественно вороство, но проституированные девочки попадали сюда же). Здесь поощряли половую жизнь подростков, притом, во избежание конфликтов на почве ревности, агитируя колонистов не создавать постоянных пар.

Колония, которая официально называлась трудовой коммуной, была открыта в 1924 году по личному распоряжению Дзержинского. Сюда принимали только подростков, дети младше пубертатного возраста перевоспитывались в других местах. Бараки были общие. Секс, хотя и практически поощрялся воспитателями, был рекомендован как вечерняя или ночная активность – днём колонисты должны были трудиться, чтобы вырасти здоровыми членами общества. Эксперимент свернули через два года.

Девушки постарше оказывались между многочисленными статьями, предупреждавшими о венерических заболеваниях, и пламенными призывами юношей-комсомольцев не быть мещанками. На местах комсомольская ячейка могла выносить решение, что те, кто не живёт внутри ячейки половой жизни без разного там собственничества, из комсомола исключаются.

Путёвки в образование (и не только), между тем, выдавал именно комсомол, и многие девушки включались в «общественную половую жизнь» не из интереса, а из страха. Если комсомольцы успевали ознакомиться с лекцией или брошюркой об ответственности в сексе и предотвращении беременности, девушкам везло: аборты не превращались в рутину.

Ходили слухи о совсем страшных случаях: девочек-подростков на приёме в комсомол, мол, насиловали, а потом объясняли, что это – чтобы в ней мещанства не было и теперь надо вот так по-товарищески всем давать всегда.

Дело не в любви к свободе

Меры и по секспросвету и по снятию ограничений проходили под громкими лозунгами, но де-факто были вынужденными. По свидетельствам современников, до Первой Мировой и во время неё процветала детская проституция. Конечно, дети из семей вроде тех, чьими мемуарами нас пытаются впечатлить в школьном возрасте, этой беды избегали. Но в более многочисленной рабочей и крестьянской среде нелегальная проституция ширилась.

Матери продавали себя и вместе с отцами выгоняли торговать собой подрастающих дочерей. Вторым считалось безопаснее: не забеременеют. Как отмечалось, то, что прежде было запретным плодом для немногих, теперь стало доступным видом разврата.

И в связи с детской проституцией, и с другими процессами Россия влилась в ряд стран, где бушевала эпидемия сифилиса (не считая других заболеваний, передающихся половым путём). Сифилис был повсеместен. Встречались деревни, чуть не полностью поражённые им. Подростковые беременности тоже становились повсеместными, и не только в связи с проституцией. Насиловали или совращали малолетних горничных, кухарок и нянек господа. Насиловали взятых «из милости» сироток родные и чужие дяди.

Если посмотреть на темы текстов и лекций 1918 – 1925 годов, посвящённых секспросвету, можно увидеть, что там мало говорится о таких вещах, как техники секса, необходимость предварительных ласк и тому подобном. Больше всего поднимается вопросов, связанных с венерическими болезнями и нежелательными беременностями. Идёт агитация против шельмования девушек, вступающих в связь вне брака, и рождённых от этой связи детей. Такая агитация была актуальна прежде всего в свете долгих лет повальной проституции в городах и изнасилований Гражданской войны.

Одна из довлеющих идей – если склонить женщин к добровольной активности в сексе, закончатся изнасилования, к которым мужчины привыкли за годы двух войн. И, прежде всего, закончатся изнасилования несовершеннолетних, которые рассматривались как сублимация тяги к сексу со взрослыми. То, что при этом зачастую женщина подвергается изнасилованиям – ведь к половой активности её принуждают, не считаясь с последствиями для её здоровья и с её собственными предпочтениями – оказалось совершенно слепым пятном.

Тем не менее, хотя официально условная кампания против секса началась с Чубаровского дела, о страшном групповом изнасиловании на улице, фактически безопасность женщин власти слабо интересовала. Завинчивание гаек в плане сексуальных свобод началось одновременно с общим закручиванием гаек. Государство декларировало, что гражданин и гражданка принадлежат ему со всеми потрохами. О сексуальном просвете долгое время нельзя было и заикнуться. Так что происходило оно фактически во дворах в детских или студенческих компаниях.

Самыми продвинутыми считались мужчины, умеющие вовремя вынуть, то есть практикующие прерванный половой акт. Юноши учили юношей, женщины, обучая женщин, добавляли: если, мол, тебя муж жалеет, то в тряпочку закончит. А если нет, то... Вариант «отказывать, пока не озаботится безопасностью» не рекомендовался: найдёт другую! Так что женщины предлагали друг другу подмываться хозяйственным мылом (совершенно убийственно для микрофлоры), использовать корку от лимона в качестве маточного колпачка, спринцеваться раствором уксуса и так далее.

О практиках непроникающего секса, известных, например, в украинской деревне ещё до революции, за время тотального молчания и урбанизации почти забыли. К тому же стало распространяться пренебрежительное отношение к мастурбации, и петтинг воспринимался на этом фоне как двойной онанизм – то есть вдвойне глупое и достойное презрения занятие. С подростковыми беременностями пытались бороться, стращая как девочек позором, так и мальчиков – разборками за аморалку.

Ветер перемен

Ничего особенно удивительного в том, что следующая попытка вести секспросвет в школы пришлась на шестидесятые. Их иногда называют «маленькими двадцатыми» — на эти годы в СССР приходится смягчение политики государства по отношению к частной жизни граждан, что порождает маленькую сексуальную революцию. В это десятилетие у школьников на уроках человеческой анатомии добавляются (теоретически) раздельные занятия для мальчиков и девочек.

Предполагалось, что на этих занятия подростки узнают не только о строении половых органов, но и об их функции в деле зачатия и рождения детей. А также – только девочки – о менструациях.

Помимо биологии, Министерство образования возложило надежды на «Основы советской семьи и семейного воспитания». Там школьники должны были узнать, кроме чистой механики зачатия, ещё и о предохранении, и о психологических аспектах половой жизни (например, о том, что на женщину нельзя давить, если она не хочет секса).

Однако консервативные взгляды победили, и через несколько лет курс отменили.

Вернулись к нему только в восьмидесятых. Во-многом из-за вопроса предотвращения абортов – в те времена они наносили большой ущерб женскому здоровью. А ещё – из-за эпидемии СПИДа. В народе по поводу плакатов и брошюр о СПИДе ходили упорные слухи, что распространяется он из-за валютных проституток, но вероятнее другой путь – из-за абсолютно бесплатных контактов девушек с симпатичными им парнями из дружественных СССР стран, где, однако, уже разошлась эпидемия ВИЧ.

В школу ввели курс «Этика и психология семейной жизни». Во-многом он должен был предотвращать семейные конфликты и возникающее на их почве семейное насилие. Но в него, чуть подождав, добавили и раздел «Гигиеническое и половое воспитание». На этих занятия девушки узнавали, что им делать во время менструаций и как поддерживать чистоту гениталий, не причиняя им вреда. А ещё – да, о половой жизни.

В большинстве учебных заведений, однако, директора напрямую запрещали педагогам читать курс полностью. Раздел, в котором упоминались так или иначе гениталии, предлагалось игнорировать. Часто инициатива исходила и от самих учительниц, и от родителей учеников. Научат, мол, детей всякому, потом все мысли об одном будут...

Подростки, а также молодые взрослые тем временем считали за удачу добыть где-то брошюры, выпущенные для семейных пар в короткие периоды смягчения нравов и бережно хранимые в домашних библиотеках. В этих брошюрах о сексе рассказывалось суконным языком – совсем не таким интересным, как в самиздатовских порнорассказах, которые были в ходу, – но зато, наконец, прояснялись технические вопросы.

И только на излёте жизни СССР как государства появилась простая детская книжка в картинках о зачатии и беременности («Откуда берутся дети»). Она рассказывала только о механике процесса и кратко касалась гигиены во время месячных. Концепции согласия, безопасности, гигиены во время полового акта детям не давали даже в общих чертах. Но на фоне того, что о сексе обычно дошколята узнавали от школьников в формате непристойных стихов и частушек, эта книга была несомненным прорывом в деле секс-просвета.