Уильям Сайдис: загубленный гений

Вышедшие после его смерти 17 июля 1944 года некрологи в анализы причин его скоропостижной смерти не вдавались. Да и содержание их разнилось в зависимости от предпочтений целевой аудитории. Одни ограничивались лишь кратким перечнем его биографии и отдельными моментами из прошлого, за которым до определенного момента следила чуть ли не половина населения страны. Другие так и вообще выходили под заголовками: «Взрыв мозга знаменитого вундеркинда» или «Уильямом Сайдисом доказано – IQ выше 150 приводит к смерти».

Сайдис умер от внутримозгового кровоизлияния в своей одинокой съемной квартире. Это произошло через несколько месяцев после окончания семилетних судебных тяжб с редакцией одной из газет. Газетчики вообще преследовали его всюду в последние годы жизни и разыскивали везде, где бы он ни находился, описывая рутинную жизнь бывшего вундеркинда, чей IQ оценивался от 250 до 300 баллов. Причем каждый старался укусить побольнее, сгустить краски и показать «жалкую и никчемную жизнь» того, кого раньше считали светилом национальной науки и гением. По сути, это была уже настоящая травля. Он спасался от нее, как мог. Пытался даже противостоять и доказывал в судах, что вышедшая о нем статья под названием April Fool! («Первоапрельский дурак!») – не более чем клевета. Статья вышла 1 апреля 1937 года, в день его рождения. Его жизнь в этой статье описывала та, которую он на протяжении нескольких месяцев считал своим другом.

Уильям родился в 1898 году в семье Бориса и Сары Сайдис, эмигрантов из России. Обосновавшись в Нью-Йорке и обладая незаурядными способностями, его родители быстро приобрели известность. Борис стал пионером в исследовании психологии, получив ученую степень в Гарвардском университете и преподавая в нем психопатологию. Сара окончила медицинский факультет Бостонского университета, но через два года бросила свою карьеру в связи с рождением в их семье сына Уильяма. Хотя, возможно, ребенок и стал главным объектом исследований двух неординарных родителей. Для воспитания Уильяма они использовали инновационные для того времени методы психологии. Вопрос с образованием родители решили не откладывать в долгий ящик, и буквально с первых месяцев жизни детский мозг Уильяма принялся поглощать информацию в немыслимых объёмах.

Изучать алфавит начали, как и во многих семьях, на деревянных кубиках, с тем лишь отличием, что отец при этом вводил мальчика в гипнотическое состояние, чтобы тот повторял за ним буквы. В полгода малыш смог произнести первые два слова. Причем не привычные «мама» и «папа», а door и moon. В восемь месяцев он уже не только самостоятельно ел из ложки, но и распознавал все буквы на кубиках. В полтора года он читал вслух газету, а вместо привычного для всех развития моторики на игрушках набирал текст на печатной машинке. В возрасте пяти лет малыш изучил латынь, иврит, греческий, русский, французский и немецкий языки. А в шесть лет фотография Уильяма, поступившего в школу и за полгода освоившего всю программу, появилась на первой полосе New York Times.

Тогда же отец Уильяма постарался убедить всех, что его сын уже способен поступить в Гарвард, но руководство учебного заведения скептически отнеслось к идее, что студентом уважаемого университета станет девятилетний мальчик. Тем не менее уже в возрасте 11 лет Уильяма Сайдиса, чей IQ по некоторым данным оценивался даже выше, чем у Альберта Эйнштейна, приняли в университет. Но поступление в Гарвард принесло мальчику славу, к которой он не был готов. Эмоциональная неподготовленность, снующие за ним по пятам репортеры, смакующие каждую подробность его личной жизни и банальное отсутствие навыков общения даже со сверстниками, не то что с сокурсниками, привели к первому нервному срыву в 1910 году.

Уильяма поместили в санаторий. Замкнутый подросток, и до того не отличавшийся активностью, вернулся оттуда совсем подавленным. Гарвард он все же закончил в 16 лет, оставшись в нем преподавателем. Но студентов не привлекал курс читаемых им лекций – они интересовались исключительно подробностями личной жизни своего преподавателя, который по возрасту был младше многих из них. А когда в беседе с одним из своих учеников Сайдис признался, что никогда не целовался, он стал объектом насмешек, вскоре дошедших и до прессы. В ходе одной из атак репортеров Уильям, не выдержав, крикнул всем собравшимся: «Я хочу жить в уединении, я ненавижу вас и ненавижу толпу!»

Правда, к толпе он все же примкнул. Точнее, к демонстрации 1919 года в Бостоне, перешедшей в бунт. Благодаря усилиям родителей двухлетнее тюремное заключение было заменено на домашний арест, на время которого родители отправили его в «санаторий». Выйдя из него, с родителями он более не общался. Стараясь не выделяться из толпы, Уильям колесил по всей Америке, устраиваясь на работу то клерком, то бухгалтером, но работал он везде ровно до тех пор, пока кто-то из коллег не замечал в нем сверхданных. Цифры с легкость укладывались в его уме, и конечные данные он выдавал без многочасовых раздумий, подсчетов и калькуляторов, которые он, говорят, просто ненавидел. Ведь теперь техника делала за него работу, которой раньше все восхищались. А куда применить собственные познания, сам понять он не мог. Поэтому, когда у порога его кабинета появлялись репортеры, которые спрашивали всегда примерно одно и то же: «Что дал вам ваш ум и чего вы достигли?» – он собирал вещи и, сбегая от них, снова селился в какой-нибудь глуши до момента следующего обнаружения.

В свои 30 он знал уже более сорока языков, хотя некоторые утверждают, что и все 200, работал над альтернативной американской историей, затрагивал области космологии и психологии. Он запатентовал бессменный бесконечный календарь, принимавший во внимание и високосные годы. А с детства увлекаясь коллекционированием железнодорожных билетов, написал о них целый трактат, в котором идентифицировал способы увеличения пропускной способности транспортной сети. Однако по-прежнему стараясь не привлекать внимания, он писал его под псевдонимом Франк Фалупа.

Внимание он не любил совсем. Небольшие опыты по общению с окружавшими его людьми всегда заканчивались неудачно. И вдруг появилась она. В отличие от остальных, она не чуралась его и улыбалась при встрече. Даже сама завела диалог и поддерживала в разговоре темы, которые хоть и не понимала, но зато и не скучала от них. Все свободное время от работы он старался проводить с ней. Он даже запланировал пригласить ее домой на день рождения, который он не устраивал, наверное, уже десятилетия. Но незадолго до него она исчезла. А затем вышла статья, выставившая его дураком перед всей Америкой. Оказалось, что ее специально подослали репортеры, поставив целью подружиться с ним и понаблюдать. А он, за всю свою жизнь не знавший не то что тепла прикосновения женской руки, но даже радости общения, делился с ней самыми сокровенными мыслями. Она же охарактеризовала его угрюмым и неуклюжим бирюком, совершенно не умевшим держать себя в обществе, и высмеивала всё, начиная от увлечений и заканчивая его физическими данными. Последние семь лет жизни Сайдис доказывал в суде, что это клевета. А может быть, доказывал ей, что он совсем не такой.