Странности Энди Уорхола: почему король поп-арта боялся разговоров и не расставался с диктофоном

Он жил с мамой

Энди Уорхол с матерью.

Юлия Вархола была умной и одаренной женщиной. Она пела Андрею (Энди) традиционные русинские песни, вышивала, отлично рисовала и делала потрясающие букеты из… мусора. Именно она во многом повлияла на творческое становление художника. Однако, перебравшись в США из родной деревеньки где-то в Австро-Венгрии, она так и не смогла освоить английский язык на том уровне, который позволил бы ей свободно общаться и найти подходящую работу – в итоге она сумела найти лишь место уборщицы.

К тому же трое детей требовали постоянной заботы и внимания, особенно постоянно болевший Андрей, которого она любила гораздо сильнее, чем двоих других сыновей. Однако она нашла творческую отдушину не только в создании цветов из хлама и ярких пасхальных писанках. Овдовев, она перебралась к Энди в Нью-Йорк. Он с гордостью называл себя «маменькиным сынком» - они не только жили, но и творили вместе вплоть до ее смерти в 1972 году.

И речь не только о вдохновении и полезных советах. Возможно, Юлия Вархола – одна из самых ярких и при этом недооцененных художниц поп-арта. Юлия дополняла работы сына декоративной каллиграфией, вместе с ним выпустила несколько книг о кошках. В 1958 году получила награду Американского института графических искусств за обложку альбома The Story of Moondog с участием музыканта Луи Томаса Хардина.

Он тоже плохо говорил по-английски

Энди Уорхол.

Проблемы со здоровьем – сначала перенесенная скарлатина, затем «пляска святого Витта» - в детстве сделали Энди затворником. А дома мало говорили по-английски. В итоге Уорхол, хоть и стал создателем журнала «Интервью», как раз давать интервью ненавидел. Он не любил пространно отвечать на вопросы, давать пояснения к своим работам. И в этом, возможно, таилось не только нежелание художника впускать посторонних в свой мир, но и неуверенность в общении. «Можно, я отвечу просто ля-ля-ля?» - интересовался он у журналистов. Однако именно закрытость и неразговорчивость парадоксальным образом еще сильнее разжигали интерес прессы – кому суждено расколоть этот крепкий орешек? Впрочем, будучи скованным в устной речи, Уорхол обожал писать – он вел маниакально подробные дневники, где описывал не только свои мысли и идеи, но и прогулки, обед и ежедневную рутину. А его книга «Философия Энди Уорхола (от А к Б и наоборот)» и сегодня горячо любима поклонниками американского искусства во всем мире.

Он был помешан на своей внешности

Энди Уорхол во время косметологической процедуры.

Кстати, о рутине. Не будучи (особенно в собственных глазах) каноничным красавцем, Энди превратил свою неказистую внешность в иконическую. Рано начав лысеть, он купил парик неестественно белого цвета и специально носил его небрежно – потому что панически боялся, что он съедет и явит всем его тайну. Но главной проблемой с юных лет для него оставались прыщи. Он посещал салоны красоты, уходовой косметики в его ванной хватило бы на десятерых (причем на всю жизнь), но все тщетно. Так что чаще всего он использовал плотный светлый грим или тональный крем, превращая свое лицо в ровную маску.

Это впечатление он намеренно усиливал в серии своих «Автопортретов в женском», где, подобно Марселю Дюшану и Клод Каон, исследовал грань между феминностью и маскулинностью.

Он предпочитал есть в одиночестве

Энди Уорхол ест гамбургер.

Пожалуй, самый интересный и актуальный из нереализованных проектов Энди Уорхола – сеть кафе для одиноких людей. Сам он не любил есть в компании. Почти всю жизнь художник питался гамбургерами, томатным супом и кока-колой. Короткий ролик, в котором Уорхол ест гамбургер (снят датским режиссером Йоргеном Летом), демонстрирует образ одинокого, погруженного в свои мысли человека. Фрагмент этого ролика был использован в одной из реклам компании Burger King в 2019 году – что получило больше критики, чем восторгов.
Еду, которую Энди заказывал во время встреч в ресторанах, он отдавал бездомным. Надо сказать, Уорхол, человек глубоко религиозный, был большим филантропом, занимался благотворительностью – что довольно странно сочеталось с его холодностью и безразличием в отношениях с людьми.

Он панически боялся СПИДа

Уорхол с черепом.

Когда в 1982 году в США началась эпидемия ВИЧ, а знакомые Энди один за другим оказались на больничной койке без возможности получить адекватную терапию (во-первых, ее просто не было, во-вторых – СПИД считался болезнью маргиналов, больным не спешили оказывать даже посильную помощь), он ушел в затворничество, почти полностью прекратив общаться с людьми. Обострилась его детская боязнь врачей и вместе с тем ипохондрия. Впрочем, если бы о путях передачи ВИЧ стало известно раньше, Энди было бы не о чем беспокоиться. Уорхола окружали восторженные поклонники и поклонницы, а сам он был большим ценителем красоты – ранние его рисунки полны любования обнаженными телами. Но близких отношений ни с кем он так и не создал – даже случайных, даже эпизодических. Зато утверждал, что «женат на диктофоне».

Он был «женат на своем диктофоне»

Энди Уорхол + техника = любовь.

Вообще Уорхол испытывал к технике самые нежные чувства и утверждал, что любит свой телевизор или видеокамеру сильнее, чем мог бы любить человека (опустим историю его трагической влюбленности в Трумена Капоте). Обитатели легендарной «Фабрики» вспоминали, что от Уорхола с его диктофоном было буквально негде спрятаться – он записывал все беседы и разговоры, пьяные бредни и путаные монологи людей под действием наркотиков. Ему просто нравилось фиксировать повседневность, возвеличивать нечто обыденное даже в его пошлости и неприглядности – в этом и состояла основная идея поп-арта.

Он был хордером и шопоголиком

Одна из капсул времени.

Квартира Энди Уорхола была забита вещами – и мусором, который он вслед за матерью собирал для своих проектов, и дорогими вещами, одеждой, бельем и аксессуарами, на покупку которых он тратил безумные деньги. Многие из его приобретений остались нераспечатанными. А кое-что он упаковал заново сам – создав «капсулы времени», картонные коробки, где хранились вырезки, плакаты, разнообразные вещицы и просто хлам, свидетельствующий об «обыкновенной» жизни людей в то время.