Тамарой Ханум
Дочь Ферганы
Тамара родилась в будущем Узбекистане, в Фергане, тогда ещё — Новом Маргелане, городе. основанном генералом Скобелевым (и уже через год после рождения Тамары названным его именем). Семья Петросянов оказалась там не по своей воле — отца Тамары вместе с семьёй сослали за участие в революционных событиях 1905 года. Вскоре после переезда семьи Петросянов дочка и родилась. Есть легенда, что её назвали в честь великой царицы Тамары — чтобы и будущее её было великим, но вряд ли родители Тамары тогда вообще могли представить себе то будущее, в котором будет жить их дочь. Девочке предстояло перейти из эпохи в эпоху, из страны умершей в страну только родившуюся, когда ей исполнится одиннадцать лет.
Поэт и драматург, большой сторонник прогресса и женских прав, а также новой власти Хамза Ниязи стал набирать артистов для своей агитбригады. На повестке дня стояла не только советская власть как таковая, но и пропаганда образования, женской свободы, борьба с насилием в семье — в общем-то, всё это входило в программу новой власти.
Ниязи занимался не только агитацией — он открыл собственными силами школу и преподавал в ней ещё при империи. Школа была бесплатная, для тех, кого было принято звать голодранцами.
Тамара, девочка активная, артистичная, сразу записалась к Ниязи в бригаду, с полного одобрения родителей. И поняла, что всегда хочет вот так — именно выступать. Именно на сцене. Человеческих глаз, вдохновлённых её выступлением, хочет и аплодисментов. Так что, закончив школу, поехала ни много, ни мало — в Москву! В Центральный техникум театрального искусства поступать — сейчас это ГИТИС. А на каникулах ехала в Ташкент — танцевать в ансамбле народных танцев. Она выступала в Ташкенте со своих пятнадцати, по рекомендации Ниязи поступив театр оперы и балета.
В Москве Тамаре очень не хватало Ферганы. Тамара пропиталась её солнцем с детства, с первых своих дней, и узбекский танец для неё был — как любимого чаю напиться. Без чая Тамара свою жизнь, кстати, тоже не видела. Чай должен был быть на столе, в любых обстоятельствах, утром и вечером.
Жить в истерне
В центральноазиатских советских республиках в то время разворачивался «истерн» (вестерн на восточный лад). Мягко говоря, новым порядкам были рады не все. Если в большом городе женщине с восточным лицом, но без должного наряда могли крикнуть гадость, то вокруг городов нормой были бесконечные перестрелки вооружённых отрядов, убийства учителей и врачей, присланных на места, «за агитацию» — то есть за озвучивание принятых на уровне законов новой страны прав женщины, ребёнка, работника, и призывов их соблюдать.
Когда Тамара уже закончила техникум и работала в Ташкенте, до неё дошла месть о страшном убийстве любимого учителя. Его убили мужчины селения Шахимардан, забив до смерти градом камней — за то, что организовал 8 марта, за то, что сказал женщинам, что по закону они больше не должны ходить в парандже, и женщины (многим из которых и шестнадцати не было) скинули свои покрывала у всех на глазах.
Как легко оборвать жизнь поэта — и как много иные поэты успевают сделать за свою жизнь. Школа, детский дом, множество путёвок в карьеру артиста, стихи, пьесы, собранные и записанные народные песни…
Что же, Тамара оказалась одной из самых верных его учениц. Она не просто выступала — она продолжала на местах бороться за соблюдение прав женщины (какие казённые слова — и какой за ними стоит изнурительный труд, тонны насмешек, скрытых угроз), собирать народные манеры танца и развивать их, создавать их эстрадные и балетные версии — бережно и с большим искусством; придумала песенно-танцевальную миниатюру — это отдельный жанр исполнительского искусства. До сих пор Тамару-хоним называют почётной матерью узбекского танца. О, Фергана, солнце твоё не зря светило на эту девочку!
Браться за всё, не бояться ничего
Зажигалась Тамара, как огонь — в творчестве ли, в поиске ли, в работе. Приехала выступать на строительство Ферганского канала — и все сорок пять дней гастролей работала на нём вместе с другими строительницами. А вечерами, после смены, пела и плясала — откуда силы брались? Когда говорила с девушками, призывала их учиться, находить работу по сердцу, мужа искать по любви, мужчины, слушая, делали замечания: «такое у нас не принято» — и тут же Тамара круто разворачивалась, сверкала глазами: «будет, будет принято, у нас, в Узбекистане!» И от неё шёл такой напор, что противник отступал, бормоча: «вот сумасшедшая».
Иногда грозили ей: «замуж никто не возьмёт», и изумлялись, узнавая, что Тамара уже замужем. Первый её муж был тоже артистом, по имени Мухитдин Кари-Якубов — и у них родилась дочка Ванцетта. Второй муж — с первым развелась быстро — был композитор Пулат Рахимов, и тоже он стал отцом девочки, Лолы.
Когда Рахимова спрашивали, что он чувствует, когда его жена танцует перед другими на сцене, гастролирует без него по другим городам, а то и странам, ходит с накрашенным лицом по улицам города и улыбается с открыток, которые может купить любой мужчина — Рахимов отвечал: «гордость». Ему было чем гордиться в жене! Он понимал весь её профессионализм и весь талант — Тамара исполняла больше 600 песен на 60 языках мира, раскрывала талантливых девочек из глубинки и устраивала им обучение в Ташкенте, в студии, над открытием которой работала с товарищами, Тамару постоянно отсылали на гастроли на Запад.
Во время войны на запад вместо Тамары поехали танки. Танцовщица без устали выступала на линии фронта, ей платили за это очень хорошо — и почти все деньги она отчисляла на заводы, на постройку танков. В 1943 году году ей, первой советской актрисе, присвоили воинское звание капитана Советской Армии: «За исключительную большую работу среди личного состава войск. Показав свое мастерство и высокое искусство, Тамара Ханум сумела поднять боевой дух и воодушевить бойцов и командиров».
Но говорят, что всё же за танки, оплаченные тысячей (не меньше) концертов на передовой.
Тамара Ханум жила после войны ещё долго, очень долго. Вся её жизнь была искусство, и узбекский балет её усилиями поднялся очень высоко. О ней говорили: «Руки, которые поют даже без голоса». Удивлялись: как можно помнить так много танцев наизусть. Могла показать любой. Прислушивались к её советам. По популярности, как утверждают узбеки, её можно назвать советской Мадонной — по крайней мере, в Центральной Азии. Тамара-хоним дожила до восьмидесяти пяти лет и умерла. И казалось, что пора — возраст, а весь Узбекистан говорил — безвременно. Эти руки могли ещё многое спеть.
