Золотая клетка Феррары
Торквато проявляет незаурядные поэтические способности уже в 14 лет. В первых поэтических опытах он идеализирует рыцарство. Куртуазный герой юношеской поэмы «Ринальдо» охвачен возвышенными помыслами и влеком любовью к прекрасной даме. Тассо черпает материал из Античности, штудирует Платона и Аристотеля, подражает Вергилию.
Приближённый в 1565 году ко двору Альфонсо д’Эсте, герцога Феррарского, он пишет первую версию грандиозной эпической поэмы «Освобождённый Иерусалим» о подвигах Готфрида Бульонского во время Первого крестового похода. Это монументальное произведение станет вершиной Высокого Возрождения.
Франческо Подести. Торквато Тассо читает своё стихотворение при Феррарском дворе, ок. 1831.
Франческо Подести. Тассо, декларирующий «Освобождённый Иерусалим» при дворе, 1831−1834.
Обширные познания, благородные манеры и блистательный талант Тассо особо ценили придворные дамы и сёстры герцога, принцессы Лукреция и Леонора д’Эсте. Последняя была ярчайшим типом ренессансной женщины: хорошо образованная, увлечённая философией, смелая в суждениях. Они часами вели интеллектуальные беседы. Однако Леонора демонстрировала лишь светское снисхождение, сохраняя сердечную холодность. К тому же, согласно преданию, поэт никогда не улыбался, что немало обескураживало женщин.
Август Фердинанд Хопфгартен. Тассо и Леонора д’Эсте, 1839.
Феличе Скьявони. Торквато Тассо и Леонора д’Эсте 1839.
Сложные отношения красавицы и поэта вдохновляли многих художников. Немецкий жанровый живописец Август Фердинанд Хопфгартен запечатлел поэта, кажется, слегка смущённым прелестью облика и непринуждённостью манер Леоноры. Итальянский мастер Феличе Скьявони, напротив, изобразил Леонору растроганной лирическими строфами Тассо. Другой итальянец, Доменико Морелли, застал Леонору в компании светских дам, явно скучающих от высокой поэзии. Австрийский художник Ганс Макарт представил декламацию как идиллическую вневременную сцену.
Доменико Морелли. Торквато Тассо, читающий «Освобождённый Иерусалим» Леоноре д’Эсте, 1865.
Ганс Макарт. Тассо и Леонора д’Эсте, 1869.
Обласканный вниманием аристократической публики, но крайне амбициозный и тщеславный, Тассо считал себя недооценённым и ревниво подсчитывал лавровые венки коллег по литературному цеху. Не доверяя и самому себе, он усердно шлифовал, мучительно совершенствовал «Освобождённый Иерусалим» даже после его завершения, в итоге потратив на это произведение 30 лет жизни.
Джованни Биливерти. Сцена из поэмы Торквато Тассо «Освобождённый Иерусалим», ок. 1630.
К тому же и закулисье двора обнаруживает свою истинную сущность. Знать заглазно иронизирует над оторванным от жизни стихотворцем, придворные плетут злобные интриги. И всех жгуче интересуют любовные отношения неулыбчивого поэта. Согласно ещё одной легенде, Тассо был безответно влюблён в Леонору д’Эсте, но не мог открыто демонстрировать свои чувства ей как принцессе и создавал видимость симпатии к Леоноре Санвитале или другой придворной даме с таким же именем.
Карл Фердинанд Зон. Торквато Тассо и две Леоноры, 1839.
Картина немецкого исторического живописца Карла Зона воспроизводит сцену трагедии Гёте «Торквато Тассо», в которой принцесса Леонора д’Эсте и придворная певица Леонора Санвитале с нескрываемым унынием наблюдают за поэтом, всецело поглощённым сочинительством. На холсте итальянского художника Доменико Морелли пресыщенные искусством аристократки хотя бы вежливо имитируют интерес.
Доменико Морелли. Тассо читает поэму двум Леонорам, 1865.
Добиваясь безоговорочного признания, Тассо рассылает свою поэму всем, кого считает подлинно просвещёнными людьми. Но — увы! — сталкивается с жестокой реальностью. Фанатичный католик Антониано настаивает на исключении из текста любовных сцен и прочих эпизодов, способных смутить верующих. Литературный критик Сперони усматривает в поэме нарушение правил поэтики Аристотеля.
Попутно Тассо с горечью прозревает: правление герцога Феррарского деспотично, а свобода творчества несовместима с ролью придворного поэта. Он решает опубликовать «Освобождённый Иерусалим» в Тоскане. Узнав, что вместо прославления рода д’Эсте произведение рискует стать достоянием Медичи, коварный герцог посылает к поэту воров.
Неизвестный художник. Торквато Тассо, 1577.
Ящик с текстами взломан, часть украдена — Тассо невероятно взбешён! Далее у него развивается мания преследования, ему повсюду мерещатся заговоры. Прежде сомневавшийся в загробной жизни, он слышит «ангельские трубы Страшного Суда» и воображает, будто документы и письма похитил не кто иной, как сам дьявол. Многочасовые исповеди у главного инквизитора Болоньи лишь немного ослабляют галлюцинации.
Мудрый безумец
В печально памятном 1576 году Торквато ввязывается в публичную потасовку с неким Эрколе Фуччи и получает крепкий удар палкой по голове, возможно, усугубившим его психическое расстройство. Погожим июньским днём 1577-го Тассо бросается с кинжалом на слугу при присутствии Лукреции. Заключённый под стражу, он переодевается в чужое платье, совершает дерзкий ночной побег и через всю Италию направляется к своей сестре Корнелии. Не доверяя, однако, и родственнице, какое-то время выдаёт себя за другого человека, а о себе сообщает как об умершем.
Луи Галле. Тассо в темнице, 1853
Вернувшись в Феррару в феврале 1579 года накануне свадьбы герцога, он вновь оказывается во власти паранойи аккурат в день своего 35-летия — 11 марта. Тассо обвиняет придворных в ереси и разврате, накидывается на них со страшными угрозами — и вновь попадает в заключение, только теперь уже в сумасшедший дом, где его сажают на цепь как буйнопомешанного. По легенде, Тассо был насильно отправлен в больницу ещё и за недозволенный чувственный порыв к сестре герцога: однажды во время беседы в саду он вдруг обнял её и поцеловал.
Хосе Мария Родригес де Лосада. Торквато Тассо в сумасшедшем доме Феррары, 1860.
Через год без ведома и вопреки воле поэта публикуют 14 песен «Освобождённого Иерусалима». В жутких условиях больницы-темницы Тассо проводит долгих семь лет, покуда Альфонсо II наконец не соизволяет дать ему свободу после настойчивых просьб почитателей поэта. Безумие творца, тяжкая участь гения, противостояние толпе — что может быть привлекательнее для людей искусства, будь они философами, художниками или теми же поэтами!
Мишель Монтень в «Опытах» описал своё посещение Тассо в лечебнице: «Я ощутил скорее горечь, чем сострадание, когда, будучи в Ферраре, увидел его в столь жалком состоянии, пережившим самого себя, не узнающим ни себя, ни своих творений, которые без его ведома были у него на глазах изданы в изуродованном и неряшливом виде». Это горькое описание вдохновило французского художника Флёри-Франсуа Ришара на создание тематического полотна.
Флёри-Франсуа Ришар. Монтень посещает Тассо, 1822.
Для художников-романтиков вроде Эжена Делакруа заточённый в четырёх стенах автор великих стихов стал воплощением поэта-рыцаря, устремлённого к высоким идеалам, страдающего за своё искусство и презирающего раболепие. Секретарь герцога Тосканского называл Тассо «мудрым безумцем». Во многом благодаря Тассо в истории европейской мысли сложилось понятие furor poeticus, в разных контекстах означающее «поэтическое безумие» или «поэтическое воодушевление».
Эжен Делакруа. Тассо в больнице святой Анны, 1839
В последние годы жизни Тассо создаёт новую версию своего героического эпоса и даёт ей название «Завоёванный Иерусалим», но это лишь тусклый отблеск заката поэтического славы. Текст лишён былой лёгкости, наполнен трескучей патетикой. Отчаявшийся несовершенством мира, измученный душевным недугом, Тассо умер в 1595 году, не дожив всего несколько дней до своей заветной мечты — коронования на Капитолийском холме как великого поэта. Лавровый венок лёг уже на гроб Тассо.
К началу 19-го века мода на Тассо стала заметной составляющей дворянской культуры. Его строки не только цитировали, но и высекали в мраморе — например, на памятнике Екатерине II в усадьбе Архангельское. И даже в наши дни гондольеры распевают бессметные строфы прославленного итальянца.
