Его отец устанавливал витрины в магазинах, мать зарабатывала шитьём. Денег было немного, но зимой 1942 года родители все же преподнесли восьмилетнему Яну Шванкмайеру роскошный подарок – кукольный театр. Не то что слишком экстравагантный подарок: дело было в Праге, а там куда ни пойди, упрёшься в магазин марионеток, да и домашние спектакли с куклами – часть воспитательной традиции. Но конкретно для Яна куклы определили всё.
В 1954 году юноша закончил школу прикладного творчества, а ещё через четыре года стал выпускником отделения кукольного мастерства Пражской академии искусств. Параллельно работал в театре D34 на улице Юнгманова в доме Mozarteum – теперь там первый в Чехии Национальный музей кино. После академии Ян продолжил исследовать кукольный и народный театры – его даже пригласили сняться в фильме Эмиля Радока «Иоганн доктор Фауст», где в главных ролях выступали огромные ярмарочные куклы.
В конце 1950-х Шванкмайер работал в первом мультимедийном театре Laterna Magika в Праге. Труппу собрали к первой послевоенной Всемирной выставке в Брюсселе – Expo-58, – и своим представлением она произвела фурор. Например, «сойдя» с экрана, героиня вышагивала по сцене, продолжая диалог с оставшейся «внутри» проекции партнершей. Пианист вдруг исчезал из-под софитов в середине ноты вместе с инструментом, а на его месте появлялись танцоры. Всё происходило настолько синхронизировано, что зрителю оставалось лишь наблюдать за происходящим, поддерживая отвисшую челюсть. Программа демонстрировала жизнь Чехословакии, делая акцент на уникальности национального характера и истории страны. Брюссель был очарован –экспозиция затмила павильоны не только СССР, но и США.
Основателем Laterna Magika был Альфред Радок, его помощником – Милош Форман. Уже в 1959 году актеры вошли в состав Национального театра как независимая труппа. Кстати, Laterna Magika здравствует до сих пор, продолжая исповедовать полную жанровую свободу. Их постановки – это драматические пьесы, балет и стритдэнс, пантомима и даже театр светопредставления, так называемый «чёрный театр».
Работая в Laterna Magika, Шванкмайер открыл для себя кино – точнее, обнаружил собственный взгляд на него. Вскоре вышла его первая короткометражка «Последний фокус господина Шварцвальда и господина Эдгара». Куклы-маги поочерёдно выступают, пытаясь уделать друг друга мастерством на сцене, а зрители аплодируют. Когда пан Шварцвальд стал размножаться головами и жонглировать ими, Эдгар пустил стулья в зажигательный фристайл с элементами общего курса дрессировки для собак. Финалом их поединка стало драматичное рукопожатие, развернувшееся перед зрителем поэмой лицемерию. Глаз не оторвать. Первой же лентой Шванкмайер показал сюрреалистическое кино, которое зрителю хочется пересматривать. Он доказал, что к сюрреализму можно подходить без вопроса, о чём это. Популярными его фильмы, конечно, не становились, но для ценителей они – настоящая отдушина.
В 1971 году Шванкмайер выпустил своего «Дон Жуана» – переложил известную историю на мотив старинной чешской кукольной пьесы. Герой-любовник демонстрировал себя проходимцем и душегубом, упиваясь кровожадными победами. Кровь была «кукольной», как и всё в творчестве Шванкмайера, но пот зрителя прошибал самый настоящий. Режиссёр потом говорил о вудуистическом смысле кукл, которым он отдает «всю тяжелую суть человека».
1973-й мог бы стать его первым триумфом – после того как в Каннах показали «Дневник Леонардо». Режиссёр наложил на графические наброски великого итальянца документальные кадры повседневной пражской жизни. Этот простейший по сегодняшним меркам фокус чехословацкая кинопресса назвала странной фантазией, чуждой социализму. Подход Шванкмайера сочли недопустимым, идеологически некорректным, на режиссёра наложили кучу ограничений. По сути, запретили снимать вообще. Потом, впрочем, разрешили, но исключительно экранизации. Ему этого было вполне достаточно.
Картина «Мясная любовь» длится всего одну минуту. Отражаясь в ложке, два куска мяса влюбляются друг в друга. Они соприкасаются, танцуют, обваливаются в муке, пока не попадают на сковородку. Еда для Шванкмайера – это символ агрессии цивилизации, он рассказывал, что чувствовал это с детства, когда не любил есть. Один его короткометражный фильм начала 90-х так и называется – «Еда».
За «Варианты диалога» в 1983 году режиссер получил главный приз на кинофестивале в Анси и «Золотого медведя» на Берлинале. Кэрролловская «Алиса» снималась в середине 1980-х, хотя называлась все-таки «Сон Алёнки». Одни называют его «Алису» самой жуткой трактовкой истории, и без того посвящённой путешествию маленькой девочки по её страхам, другие поют мастеру хвалебные оды. Это первый его художественный фильм, и он прославил Шванкмайера на весь мир. Ян стал кумиром Дэвида Линча и Тима Бёртона.
Вместе со своим бессменным продюсером Яромиром Каллистой в начале 1990-х режиссёр купил старый кинотеатр в деревне Кновиз в центральном регионе Чехии. Там он основал собственную студию Athanor. Его второй художественный фильм «Урок Фауста» с Петером Чепеком в главной роли и картина «Полено» 2000 года также получили целый ряд наград.
В 2018 году на Международном фестивале в Роттердаме показали его фильм «Насекомое», где по сюжету главного героя, актёра, который готовится сыграть жука-навозника, преследует не видимый никому более огромный навозный шар. Шванкмайер тогда сказал, что это последняя его работа. И ответ на вопрос, почему он сам не перестал быть художником – никому из нас не избежать ни креста своего, ни навозного шара. Кстати, в этом фильме Шванкмайер – один из героев картины. В первых кадрах он рассказывает, что братья Чапек написали пьесу «Из жизни насекомых», когда Адольф Гитлер просиживал вечера в мюнхенском пабе, «попивая пивко и зачёркивая еврейских предков в семейном древе, а держиморда Джугашвили принимал ленинское наследие, чтобы обернуть это всё в один большой ГУЛАГ». Он объяснял, что пьеса не планировалась как политическая сатира, а была творческим приступом юношеской мизантропии. Карел Чапек умер незадолго до полной нацистской оккупации Чехии, а Йозеф Чапек немного не дожил до освобождения из концлагеря Берген-Бельзен в Нижней Саксонии. Переживший войну и победу социализма, к тексту двух молодых мизантропов Шванкмайер смог добавить только собственную горечь. Жизнь стоит многих высоких слов, но чаще всего напрашивается на сарказм.
