Белое Приморье: последний оплот контрреволюции на Дальнем Востоке

Ручная республика

В 1920 году успешно наступавшие на восток красные внезапно столкнулись с деликатной проблемой. С одной стороны, белые армии больше не могли долго держаться перед окрепшей в боях РККА. С другой — на востоке сидели японцы-интервенты. И с ходу вступать с ними в открытый конфликт Москве не улыбалось. Страна и без того была ослаблена гражданской войной, и предел её прочности был неочевиден.

Но можно было решить проблему и другими путями. Политическая обстановка в самой Японии тоже не отличалась идеальным спокойствием. Да и вчерашние партнёры японцев по интервенции — американцы — в восторге от усиления империи не были. И время от времени оказывали давление на Токио. Большевикам оставалось только проявить гибкий подход и вместо прямой атаки изящно потянуть время. Осуществили это образованием в апреле 1920-го Дальневосточной республики (ДВР) — карманного государства, управляющегося из Москвы. ДВР отличалась от Советской России капиталистической экономикой и более либеральной политикой в целом. Оставалось переубедить японцев оставаться в России всерьёз и надолго.

Летом 1920 года японские интервенты, подписав с большевиками договор, стали покидать Забайкалье. Но войска императора всё ещё оставались в Приморье под предлогом охраны богатых оружейных складов, имевшихся в русских портах, — это было как наследие поставок Первой мировой, так и зарубежная помощь белым.

В условиях гражданской войны японцы выступали в роли дракона, охраняющего несметные богатства, и отлично осознавали это. И, подобно всякому дракону из сказки, выдавали оружие в час по чайной ложке — ведь помимо самой военной силы это было их главное средство давления на местных.

Что же до белых, то они сидели в Забайкалье, воюя с армией ДВР. Получалось у них это не очень, и в итоге дело завершилось переходом китайской границы в ноябре 1920 года. Кто-то решил, что с него хватит, и осел в Маньчжурии, но многие стремились продолжать борьбу. Разоружённые китайцами, но всё равно решительно настроенные белые по КВЖД отправились в Приморье — под видом сезонных рабочих.

Происходи это в условиях прямой, а не гибридной войны, дело бы закончилось очень быстро. Но имелись договорённости с японцами, резко ограничивающие силы красных в приморских городах. Большевикам разрешалось иметь лишь охранный батальон в 500 человек и таких же размеров постоянную милицию. В экстренный момент можно было мобилизовать рабочих и партийных, но толку от этого мало — всё упиралось в количество винтовок.

Центром предстоящей борьбы должен был стать Владивосток. Планировалось сперва овладеть им, а потом распространить власть на всё Приморье.

Отправляемые туда отряды белых были чем-то средним между ватагами футбольных фанатов и хорошо организованными группами ветеранов боевых действий. Отряды по 150-200 человек двигались поездами — «зайцами». Доезжая до условленного разъезда недалеко от города, чаще всего в тёмное время суток, очередная «партия» внезапно выскакивала из вагона, исчезая в ночной тьме. Вскоре людей собирали ждущие в ближайших кустах встречающие офицеры и отводили к назначенным местам дислокации.

В результате красные быстро оказались в меньшинстве — как в самом Владивостоке, так и в важных пунктах вокруг него. Правда, даже в такой ситуации белые не смогли устроить успешный переворот с первого раза. Попытка, совершённая в марте 1921 года, провалилась.

Переворот

Всё потому, что красные обо всём узнали и успели арестовать нескольких лидеров ещё не состоявшегося восстания. К командирам белых отрядов тут же устремились гонцы с сообщениями об отмене выступлений. Они достигли всех, кроме полковника Глудкина, возглавлявшего практически безоружную группу в 500 человек. Его отряд двинулся на Владивосток, захватывая милицейские участки и вооружаясь винтовками, — но бойцов было мало.

Очень скоро Глудкин завяз в городских боях с красными. Через некоторое время появились японцы в образе лесника, который готовился всех выгнать, и окружили белых. Разозлённый полковник пытался застрелиться, но в итоге только тяжело ранил себя в грудь. Битва закончилась вничью — группу Глудкина под конвоем японцев вернули в пункт дислокации в 80 километрах от Владивостока. И всё.

Вторая попытка переворота случилась в мае. Грядущее выступление тоже не стало секретом для красных, и они снова отправились арестовывать зачинщиков мятежа, на сей раз в Никольск-Уссурийский (нынешний Уссурийск). Там у большевиков вышла осечка — бой был проигран настолько убедительно, что к белым тут же явилась красная милиция города и сдала оружие.

Два дня спустя началось выступление во Владивостоке. Белые уверенно одерживали верх, но тут в дело вновь вмешались японцы. Они принялись ходить по городу и разоружать всех, кто попадался под руку. Все тут же начали бегать от них и прятать драгоценное оружие. Где-то белым помогали добытые в бою удостоверения красных милиционеров — фотографий на них не было, и чаще всего было достаточно лишь сделать уверенное лицо, после чего японцы-разоружатели, как правило, отставали.

Красные, что характерно, успели собраться с силами и стали было наносить ответный удар. Но японцы, рассудив для себя, что белые успели занять бо́льшую часть города, засчитали им победу по очкам. И большевиков выпроводили из города. Последние в силу своей малочисленности были вынуждены подчиниться.

Государственное строительство

Ушли они, конечно, недалеко — в ближайшие сопки, превратившись из военных и милиционеров ДВР в знаменитых приамурских партизан. И тут же стали брать под контроль экономически важные пункты по всему Приморью — в основном удобные бухты, районы лесозаготовки и рыбной ловли. Идея была в том, чтобы задушить белых экономически — ведь пока предприятия этих районов платили налоги красным, а не белым, построить твёрдую государственность во Владивостоке последние не могли.

Там же, где территорию не контролировали красные, вовсю развлекались японские браконьеры. Они отлично понимали, что удовольствие это, скорее всего, временное, и вели добычу не просто хищническими, а суперхищническими методами.

Для белого правительства во Владивостоке это была крайне трудная ситуация. Оружейные склады по-прежнему охраняли японцы. Что-то, как замки к морским орудиям, можно было достать за крупные взятки. Но массово вооружиться можно было даже и не мечтать.

Денег в казне не было, большинство товаров и золотых рублей или распродано, или вывезено в сторону Москвы. Средств постоянно не хватало. Не помогала делу и активность красных. Те использовали старую добрую агитацию и просто уводили военные корабли. Причём в ряде случаев — явно не без участия старших офицеров. Белые предпринимали рейды в неприятельские бухты, отбивали имущество, но глобально это ничего не меняло — не хватало даже угля, чтобы поддерживать более-менее постоянное морское сообщение с важнейшими аванпостами. А сухопутный путь был долог и опасен.

Не устоит дом разделённый

В таких условиях шанс на выживание могла дать лишь монолитность. Но ничем похожим в белом Приморье и не пахло. Расколы следовали один за другим.

Сперва правительство поругалось с атаманом Семёновым, имевшим огромное влияние на занятых белыми территориях. А летом 1922-го — и с Народным собранием. Последнее заручилось поддержкой некоторых армейских частей. Правительство, недолго думая, призвало себе на помощь флот.

Если в самом Владивостоке всё происходило относительно спокойно, то на местах иногда творилась своя минигражданская. Так, в том же Никольск-Уссурийском начальник гарнизона пытался разоружить нелояльную бригаду. Та отказалась. Тогда он вызвал трёх полковников бригады — одного расстреляли прямо в генеральском кабинете, другой был ранен, а третий убит при до конца не ясных обстоятельствах. Кстати, последним был тот самый Глудкин, что неудачно стрелялся во Владивостоке при попытке переворота в марте 1921 года.

Чтобы развести упёршееся правительство и парламент, пришлось вытащить из Харбина эмигрировавшего туда генерала Дитерихса. Его авторитет позволил выйти из кризиса. Самого Дитерихса провозгласили правителем Приморья и нарекли на старинный манер воеводой. А вооружённые силы переименовали в Земскую рать.

Только вот это уже мало чему помогало.

Закономерный итог

«Последний шанс» белых в Приморье случился из-за неспособности красных действовать в полную силу и иностранной интервенции. Не имей Москва тактического соглашения с японцами и не контролируй последние склады с оружием, никакой план с инфильтрацией и переворотом не сработал бы.

И в этих сложных условиях надолго закрепиться в захваченном крае можно было только одним способом — создать крепкую и сплочённую государственную машину. Продемонстрировать иностранным державам способность уверенно контролировать имеющуюся территорию и эффективно решать свои проблемы.

В реальности же в белом Приморье происходило что угодно, но не то, что хотели во Владивостоке. И это в тех случаях, когда там вообще имелось единое мнение о том, что бы они хотели. Поэтому японская поддержка белых быстро сходила на нет. Как и способность японцев удерживаться в Приморье. Ворох внутренних проблем и внешнего давления в итоге заставил их уйти — как это и предвидели в Москве.

Уходящие японцы понимали: «вдолгую» для них выгоднее сохранять хорошие отношения с большевиками. Ведь при уровне «сплочённости» и «успехов» в стане белых было очевидно, что победят именно красные. Поэтому, даже уходя, японцы так и не открыли белым драгоценные склады с оружием. Лишив их последнего призрачного шанса удержаться хотя бы на время.

Поэтому в октябре 1922 года стартовала очередная — и последняя — эвакуация белых. Крупномасштабная Гражданская война завершилась — большевикам оставалось разобраться только с партизанщиной и наиболее непримиримыми полевыми командирами.