Блицкриг: истоки молниеносной войны

Армия профессионалов

На дворе стоял 1918 год. Поздняя осень. Залпы над полями мировой войны только что смолкли. Кайзеровская армия разваливалась на глазах.

Налицо был моральный крах массовой армии. Требовалось нечто иное.

Пока политики готовили условия мира, военные думали о том, каким быть рейхсверу мирного времени. Предполагался он относительно небольшим, 200 тысяч человек. Какой же был шок, когда Версальские соглашения оставили от этого числа лишь половину, да к тому же запретили почти все плоды труда тевтонского гения. Не то что железный капут нельзя завести — даже тяжёлая артиллерия оказалась под запретом. А уж про авиацию и говорить нечего!

Законодательно ограничили и время службы — не менее 12 лет. И никакой подготовки мобзапаса! Только профессиональная армия.

В общем, рейхсвер стал профессиональной армией принудительно.

Фон Зект, возглавивший армию в эти тяжёлые годы, проводил реформы в очень сложной обстановке. Чудовищный экономический кризис, политический хаос и, что особенно печально, — вовлечённость в весь этот «Берлин-Вавилон» армии. То произойдёт Капповский путч, то в Пивном путче поучаствуют не только отставной ефрейтор и бывший лётчик-ас, но и гвоздь программы — Эрих Людендорф.

В общем, как отмечал герой советского фильма, «стабильности нет». Поэтому собирать войска на банальные учения было просто опасно.

А вдруг они соберутся и опять пойдут свергать этого, как его? Кто там сейчас канцлер? Они так быстро меняются!

Так что до второй половины 20-х годов крупных учений почти не проходило.

В рейхсвере было довольно много унтер-офицеров. Почти половина личного состава имела именно такие звания. И солдаты, и унтеры готовились так, чтобы «в случае чего» могли принять командование. Эта концепция получила название «армия командиров». В книге «Корни блицкрига» Корума утверждается, что после прихода нацистов к власти многие из этих солдат и унтер-офицеров получили офицерские звания. Действительно, 1500 человек сделали именно такую карьеру вскоре после отмены версальских ограничений. И это много: строевых офицеров в рейхсвере имелось всего-то 3600 человек.

Проблема в том, что нацисты вовсе не собирались строить маленькую элитную армию, и вскоре вчерашние унтер-офицеры растворились в офицерской массе. Как замечал современный российский исследователь Павел Козлов, «полторы тысячи офицеров из более чем 50 тысяч унтер-офицеров — это даже не 15%, а значительно меньше… Гора родила мышь».

В 1935 году объявили о создании вермахта, который должен был комплектоваться на основе всеобщей воинской повинности. С этого момента началась гонка расширения армии.

С 1933 по 1939 год армия в мирное время расширилась с семи пехотных и трёх кавалерийских дивизий до 36 пехотных, четырёх лёгких, пяти танковых, четырёх моторизованных и трёх горнострелковых. Численность зашкалила за миллион человек, то есть армия выросла в десять раз. Нужны были многие тысячи офицеров, и их недостаток пополнялся в основном за счёт подготовки в офицерских училищах.

Не забывали и про отставников. В 20-е годы многие ушли в другие «силовые структуры» — например, в полицию — или просто уволились из армии. Таких тоже привлекали.

Затем — присоединение Австрии и превращение австрийских офицеров в немецких. Нельзя сказать, что производство в офицеры из унтеров сыграло большую роль. Зато обилие хорошо обученных унтер-офицеров помогло на первом этапе готовить новых унтеров и тренировать солдат. Так что в вермахте мучений с подготовкой бойца и взвода, как в Красной армии, не возникало. Правда, это не значит, что с качеством солдат и унтер-офицеров всё было идеально. В 20-е годы даже офицерам платили не сказать, чтобы очень много, не говоря уж о солдатах. В результате в середине 20-х годов генералы жаловались, что лишь небольшая часть солдат отвечает требованиям к «армии командиров».

Но в других армиях — особенно в Красной армии — с этим было не лучше.

Рождение блицкрига

Часто говорят, что концепция блицкрига родилась ещё в 20-е годы и нацистам требовалось просто добавить воды танков, авиации и артиллерии. Но на самом деле вопрос, имелась ли вообще какая-то оформленная концепция блицкрига, крайне сложен.

Конечно, нельзя не поразиться, насколько отличались выводы французов и немцев по итогам Первой мировой. Первые ещё в 30-е годы резонно отмечали: техники в современной дивизии в сравнении с дивизией 1914 года стало несравнимо больше. Длина колонн увеличилась, а скорость осталась привязана к скорости марша пехотинца. Поэтому для марша, для которого дивизии 1914 года требовалось 3,5 часа, дивизии 1929–1930 года требовалось семь часов.

Моторизованные дивизии очень уязвимы от ударов с воздуха, особенно в зонах спешивания. Потому нужно создавать защищённые зоны для посадки и высадки. Всё это уменьшает маршевые возможности.

Кроме того, французские теоретики подчёркивали значение мощи огня для успешного ведения боя. Для этого нужно успешно использовать артиллерию. Ну а для наилучшего использования возможностей артиллерии необходимы централизация, поминутное планирование, точный учёт метеорологических условий, топографической привязки и так далее. Всё это не терпит суеты.

Разумно всё выше сказанное? Разумно. Но, как показала практика, не верно.

Немцы тоже думали над опытом войны и создали большую и квалифицированную комиссию, причём в ней работали не столько офицеры-фронтовики, сколько офицеры Генерального штаба. У них не было такого окопного опыта, зато имелся более широкий кругозор, чем у армейских офицеров, и опыт работы в штабах. И они увидели то, что не увидели французы.

Да, централизация — это хорошо для прорыва фронта. Но в движении это только мешает. Потому артиллерия после прорыва должна возвращаться в свои дивизии — а то и придаваться отдельным частям. В манёвренном сражении бессмысленно пытаться поминутно расписать, куда какая колонна марширует. Важна инициатива командиров на местах. Движение вперёд, невзирая на угрозу с флангов, обходы и охваты.

Но вместе с тем критиковалась — это делал и сам фон Зект — довоенная тяга к охватам.

Зачастую переход к охвату — это попытка завуалировать тупик, невозможность достигнуть хотя бы «ординарной» победы. Наоборот, если есть возможность прорвать фронт, то часто это сделать полезнее, чем бегать за «журавлём в небе», пытаясь охватить противника.

Та же германская комиссия отметила важность поддержки наступающих частей авиацией. Интересно, что французы не только в 30-е годы, но даже в 20-е пугали своих политиков немецкой авиацией — но не действиями на поле боя, к которым реально готовились немцы, а ударами по тыловым объектам, в первую очередь по Парижу. В 20-е годы это обосновывали идеей, что самолёты «Люфтганзы» легко превратить в бомбардировщики. В 30-е годы пугали уже чуть менее мифической угрозой — быстрым ростом люфтваффе. Но, хотя в немецкой авиации витали разные идеи, основной задачей стало взаимодействие с войсками на тактическом уровне и удары по ближнему тылу.

Французская же разведка, по сути, проецировала на немцев идеи своих авиаторов (ну и доктрину Дуэ, куда же без неё!).

Забавно, что многое из того, что нашло отражение в выводах вышеуказанной комиссии, уже применялось в немецких наступлениях 1917–1918 годов, но отчего-то прошло мимо внимания французских теоретиков. Возможно, они были слишком уж заворожены собственной военной машиной, которая весьма неплохо работала в эти годы. Но как раз она давала возможность лишь ординарной победы, а вот если бы немцы сумели не просто прорвать фронт, но и воспользоваться этим успехом… Но в 20-е годы в это мало кто верил.

Однако если мы посмотрим на то, что понимается под словом «блицкриг» сейчас, то увидим: такого понятия в 30-е годы просто не существовало. Термин «блицкриг» использовался в значении молниеносной войны, но не обозначал оформленной доктрины.

Некоторые исследователи даже отрицают, что кампания в Польше была блицкригом, поскольку танковые дивизии в ней якобы не получали самостоятельных задач оперативного уровня. С этим сложно согласиться, — но нельзя спорить с тем фактом, что планы кампании 1940 года изначально были куда более скромными, чем лихой удар через Арденны к последнему Северному морю.

Далеко не все в вермахте верили в успех операции, а само осуществление её ознаменовалось многочисленными конфликтами между немецкими генералами.

Более того, конфликтовали не только «прогрессивные танкисты» с «косными пехотинцами» — тот же Гудериан много спорил со своим непосредственным начальником Клейстом. Пресловутый «стоп-приказ» тоже издал вовсе не Гитлер, а Рундштедт.

Всё это говорит об отсутствии единого понимания методов войны. Многие «классические» ходы (удар через Арденны мощной группировкой танковых дивизий, создание танковых групп, отрыв подвижных соединений от пехоты) стали результатом не теоретических рассуждений, а импровизаций, с которыми далеко не все соглашались.

Выводы

Нет, блицкриг не придумал Зект в 1919 году. Многое в вермахте 1939–1941 годов было заложено в рейхсвере 1920-х — но далеко не всё. Наоборот, главную идею фон Зекта — заменить систему, основанную на призыве, на небольшую, но отлично оснащённую и подготовленную армию профессионалов, поддержанную ополчением, — в итоге отбросили.

Блицкриг не был оформленной доктриной, а складывался в течение длительного времени не только из теоретических наработок, но и как следствие импровизации.