Черти, лешие, русалки и другая русская народная нечисть

Если смотреть в корень, то вся нечисть, за отдельными исключениями, происходит от воинства Люцифера, сброшенного на Землю. То есть лешие, и домовые — такие же падшие ангелы, как и черти. Неожиданно? Да, мы тоже удивились. Считалось, что не все они одинаково пакостные, и те, что поприличнее, прибиваются к людям. Даже помогают, если попросить.

Поверьям, о которых мы тебе расскажем, порой не хватает логики. Скажем, если сущности эти изначально нематериальны, как они взаимодействуют с нашим миром на физическом уровне? Например, занимаются сексом с женщинами? Забирают овес у лошадей? Однако народные верования — дело тонкое. Одно лепится к другому, фантазия накладывается на случаи наблюдения необъяснимых явлений…

Черти, или бесы

На Руси считали, что неисчислимые армии бесов населяют вселенную, и окружающее нас пространство — не исключение. Бесы могли занимать дома, и в большинстве городов в старину были такие здания. Проживавшие в них черти безобразничали, шумели, били посуду. Эти зловредные духи могли залетать даже в церковь, хотя молитв и чтения Евангелия не переносили. А еще черти любили заселяться в людей. Именно поэтому при зевке русский человек непременно крестил рот — чтобы бес не залетел. А стоявшие в избах ведра и кадки с водой обязательно накрывали крышкой, тканью или хотя бы скрещенными планками, иначе рогатый демон там непременно искупается.

Считалось, что вне городов бесы любят селиться на болоте. Живут они семьями, а женятся обычно на ведьмах. Подвержены людским порокам: пьянству, курению табака и азартным играм. Чтобы пакостить людям, черти принимают облик кошки или собаки, непременно черной. И человеком они тоже легко оборачиваются, причем любым — например, принимают облик отсутствующего мужа, чтобы соблазнить женщину, или подвыпившего приятеля, приглашающего мужика вместе продолжить веселье, после которого человек обнаруживает себя либо в помойной яме, либо на краю оврага, а то и в колодце. Однако в любом облике чертей выдает голос — громкий, сиплый, с жутковатыми нотками.

Ну и, разумеется, у каждого имеется бес-искуситель, стоящий за левым плечом. Если зазвенело в левом ухе, значит, бес летал сдавать дневной отчет о грехах человека, а теперь вернулся.

Не любят черти чертополоха и ладана. Опасаются молний, прячась от них за людей. Считалось важным в грозу осенять себя крестным знамением, чтобы Илья-пророк или архангел Михаил не задели тебя посланной в черта огненной стрелой. А еще запрещалось чертыхаться, чтобы не призвать нечистого. И современные этнографы описывают случаи, когда крестьяне, чертыхнувшись, видели черное мохнатое существо ростом с годовалого ребенка и с пятачком на месте носа, вылезшее из-под лавки. Галлюцинация? Белая горячка? Не знаем, не знаем.

Домовой

Заселяясь в новую избу, хозяева вперед пускали кошку и петуха, а сами входили следом с иконой и караваем в руках. И первым делом отрезали от каравая ломоть и клали под печку домовому, или доможилу. Также называли его доброжилом, хозяином, суседком, говорили «он» или «сам».

Домовой заботится не столько о строении, сколько о его обитателях: людях, скотине, птице. Особенно любит лошадей, ухаживает за ними. Имеет предпочтения в смысле лошадиной масти и иногда подсказывает людям, какого цвета лошадь надо покупать: «хоть старую, да чалую». Из чувства привязанности может, особенно в сумерках, во сне давить на грудь главе семейства. Тогда его надо спросить: «К худу или к добру?» — и он ответит человеческим голосом. Облика телесного домовой не имеет, увидеть его нельзя. Помогает он хорошим, рачительным хозяевам, живущим мирно. Разгильдяев не любит и вместо того, чтобы приглядывать за скотиной, может по мелочи вредить — способствовать разваливанию хозяйства.

К жилищу домовой привыкает и сам покидает его неохотно. При переезде его надо было позвать с собой. Например, положить лапоть и сказать: «Добрый дух, доможил, вот тебе сани, поехали с нами». Может поехать, а может и остаться.

Ну а если домовой слегка безобразничает — громыхает посудой или роняет что-то в сенях, — так это он не со зла, а от озорства и непоседливости.

Баенник

Баня в народном сознании имела сложный образ. Несмотря на ее светлое предназначение, баня считалась местом нечистым, а после полуночи и вовсе опасным. В каждой бане за каменкой или под полком жил свой дух, баенник. Мылись в банях сменами — в первую бабы, во вторую мужики, в третью — те, кто в первые две не уместился. А вот четвертая смена считалась запретной: после всех грел свою бесплотную сущность сам баенник. Иногда один, а иногда и чертей с лешими пускал. Потому веники из бани не уносили, в кадках оставляли немного воды и мыло.

Прямой обязанностью баенника было прогонять из бани угар, но если человек пришел в неурочное время, то он, наоборот, угару напускал. И сердился, если баню использовали не по назначению — например, для ночлега.

Чтобы умаслить баенника, под полок клали кусок ржаного хлеба. При постройке же бани ему приносили жертву: душили черную курицу и зарывали под порогом.

Раньше на Святки (они длятся с Сочельника до Крещения) девушки гадали в бане на суженого. Делалось это так: задрав юбку, барышни вставляли оголенные ягодицы в приоткрытую дверь бани. Если баенник хлопал их теплой мохнатой рукой, это к добру и к богатому жениху. А если холодной и костлявой, то наоборот. Рассказывают, что иногда происходило это столь ощутимо, что гадальщицы бежали домой сломя голову.

Кикимора, или шишимора

В. И. Денисов, «Кикимора в трясине», 1922

Поверья насчет кикимор несколько путанные. Общее в них одно: этот дух живет в темных и сырых углах избы, является в виде женщины в сарафане, с растрепанными волосами и прядет оставленную хозяйкой пряжу, запутывая ее. В некоторых местах считали, что кикимора — супруга домового. Логично — иначе как они уживались в одном помещении? С другой стороны, кикиморами называли лесных духов женского пола, лешачих.

Леший

На Новгородчине лешего называли «вольным», на Ярославщине — «мужичком». Само название «леший» считалось обидным, а ссориться с лесным духом никому не хотелось.

У лешего был ясно очерченный облик, однако в разных областях свой. Один из вариантов внешности — красный кушак, горящие зеленые глаза, обувь на ногах перепутана. Другой — белые шляпа и одежды, никакого пояса. Или — пучеглазый, с густыми бровями, длинными волосами и зеленой бородой. Когда он идет по лесу, то ростом вровень с самыми высоким деревьями. Но если хочет, может моментально стать маленьким, ниже травинки. Все звери и птицы подчинены ему, а зайцев и белок леший и вовсе использует вместо денег при игре в карты с соседями.

Леший немой, но обожает петь без слов. Любит пошутить — беззлобно, но грубовато. Классический вариант — «вождение», когда человек плутает, даже в знакомом лесу не может найти дорогу. Иногда для усиления эффекта лесной дух напускает тумана. Бороться с ним в такой ситуации рекомендовали, вывернув одежду наизнанку и переодев обувь с одной ноги на другую. А еще можно было закричать «овечий дух, овечья морда», дав лешему понять, что ты в курсе происходящего.

Водяной

И. Я. Билибин, «Водяной», 1934

В отличие от лешего и тем более домового, водяной — дух исключительно зловредный и людей не любит принципиально. Привечает утопленников, особенно самоубийц, на утопленницах женится. Иногда кладет глаз на крестьянский скот, и тогда приглянувшаяся ему корова тонет в болоте или гибнет еще как-то. Внешность водяных в разных областях описывали по-разному. Обычно они похожи на человека, разве что борода зеленая или глаза большие и красные. Иногда водяные голые, обмотанные тиной, а где-то, наоборот, разгуливают по берегу в красной рубахе. А еще водяных видели в образе летящего над водой здоровенного бревна с крыльями у переднего конца или пудовой щуки, обросшей мхом.

Купальщика, полезшего в воду после заката, а также ровно в полночь или в полдень, водяные считали законной добычей. Равно как и тех, кто лез в воду без нательного креста или не осенив себя крестным знамением.

Поскольку водяные любили отдыхать в омуте под мельничным колесом, мельникам волей-неволей приходилось вступать с ними в дипломатические отношения. Ходила молва, что водяные требуют за «крышевание» человеческих жертв или хотя бы трупов животных. Впрочем, в позднейшие времена мельники только лили в воду болтушку из муки, а по праздникам — чарку водки.

Русалки

И. Н. Крамской, «Майская ночь», 1871

Эти существа к концу XIX века оказались основательно подзабыты, и жители разных мест сходились лишь на том, что это не бесовское племя, как иная нечисть, а умершие некрещеными человеческие дети или самоубийцы-утопленницы. Встретить их можно было не только у воды, но и в лесу. Путника они стремились защекотать до смерти без всякого к тому повода и боялись лишь полыни. Впрочем, выходить из воды они могли не всегда, а лишь в определенные дни. Считалось, что проведшие менее четырех лет в русалочьем статусе могут вернуться к изначальному облику — за исключением самоубийц.

В заключение надо сказать, что мы осветили далеко не всю нечисть наших предков без умысла кого-то обидеть. Остались за рамками статьи оборотни-волколаки, полевики, дворовые, гуменники. Но нельзя объять необъятного.

Пытливому читателю мы рекомендуем обратиться к книге, послужившей источником для этой статьи: С. Максимов, «Нечистая сила». СПб: Типография министерства внутренних дел, 1899.