«Доктор Зло»: платяная вошь против армий всех времен и народов

В Европе не было ни одного крупного военного события, в котором бы незримо не участвовал наш скромный герой. Его часто забывали, им пренебрегали, но он всегда доказывал: у матери природы найдётся оружие пострашнее того, которое изобрело человечество.

Маленькие вампиры

Дрожь, лихорадка, красноватая сыпь по всему телу, жар, озноб — и смерть. Так развивается сыпной тиф — одна из болезней, которые разносит платяная вошь. Именно эти симптомы встречаются в сотнях исторических описаний.

Тиф оказался просто-таки неотвязным спутником человечества. Если где-то оказывалось скученное население, живущее в антисанитарных условиях и плохо питающееся, — эпидемия не заставляла ждать.

Платяная вошь живёт на человеческой одежде и пьёт человеческую кровь. Ну настоящий вампир, только крохотный. Так как одежду люди носят уже несколько тысяч лет, а санитарное состояние городов вплоть до XX века было просто чудовищным — особенно в трущобах, — вошь получала такой оперативный простор, о котором не может мечтать никакой завоеватель.

Однако Античность и раннее Средневековье донесли до нас не так уж и много свидетельств о сыпном тифе. Множество заболеваний, которые выкашивали армии и население Рима и каролингской Франции чаще всего называли «чумой» или «лихорадкой». В отсутствие микроскопа точно выяснить, что же убило жителей какого-нибудь Лиона, было невозможно. Чума и всё тут.

Вплоть до недавнего времени считалось: сыпной тиф выкосил Афины в 430 году до н. э. Только представьте себе: Парфенон, мраморные статуи Фидия, расцвет античной классики — и тиф. То есть полный швах в плане гигиены и заботы о себе… Только в 2006 году с Афин, можно сказать, смыли этот вшивый позор. Исследователи выяснили, что город опустошила эпидемия не сыпного, а брюшного тифа, а он не переносится вшами. Так что древние греки всего лишь не мыли руки перед едой и после уборной.

Закат городской цивилизации и массовых армий эпохи Античности сильно подпортил геополитические возможности вши. Но она недолго ждала реванша.

Оседлавшие крестоносцев

Подлинная слава вшей началась с арабо-мусульманских завоеваний. Арабы — надо отдать им должное — активно перенимали античное и византийское наследство. А ещё строили города, развивали торговлю и вернули вкус к массовым армиям.

И это тут же вызвало тиф из небытия.

Совсем не удивительно, что первое точное описание симптомов, соответствующих тифу, дали в итальянском Салерно в 1093 году. Южная Италия находилась на перекрёстке военных вторжений мусульман с юга и имперских армий с севера. Войны и бурное развитие торговли, рост городов — всё, что нужно для вшей.

Вскоре начались крестовые походы, и хронисты просто сбились с ног, описывая великие победы и поражения христианского воинства.

Конечно же, первые строки доставались королям. Но вши успешно конкурировали с ними за место в летописях.

Перевалочной базой крестоносцев был Кипр. Именно с острова они часто высаживались в XII–XIII веках в «Святую землю». Проблема заключалась в том, что Кипр был, по всей видимости, рассадником тифа. Крестоносцы заражались им там, после чего болели и умирали в Палестине, а некстати выжившие разносили болезнь у себя дома.

Некоторые исторические источники утверждают: от четверти до трети умерших во время походов погибли по вине вши и других паразитов (то есть «лихорадок» и «чумы», которые сильно напоминали по описанию сыпной или брюшной тиф, дизентерию, другие инфекционные заболевания).

Не будет большим преувеличением сказать: именно паразиты, антисанитария и отсутствие карантина сохранили Ближний Восток за мусульманами.

Покорение Европы

Существует стойкое убеждение, что эпидемический сыпной тиф разнесли по Европе испанцы. Во время последней войны с Гранадским эмиратом в 1482–1492 годах эпидемии сыпного тифа шли безостановочно с 1487 года. Начавшись под Гранадой, болезнь захватила всю Андалусию, проникла в Малагу и распространилась дальше на север.

Несмотря на помощь со стороны маленького паразита, мавры оказались не в силах сдержать христиан, и в 1492 году эмират капитулировал. А скоро вместе с ним (под натиском испанцев и тифа) пала и вся Западная Европа. Тиф добрался даже до Британских островов, где стал ежегодным бедствием во времена Тюдоров.

Но ещё раньше его истребительному размаху ужаснулись в Венгрии и на Балканах. В XV–XVI веках тиф косил тысячами наступающих османов и обороняющихся венгров. В военную историю тиф пробрался под лейблом «венгерской болезни» — так называли эпидемии той эпохи на Балканах.

Но что мы всё о Европе да о Европе? Платяная вошь последовала за конкистадорами в Новый Свет. Там её действия были ещё более ужасными. Сыпной тиф убил большое число испанских завоевателей, но индейцам… Индейцам он (вместе с другими европейскими «подарками», типа оспы) устроил настоящий «эпидемический Холокост».

Платяная вошь сыграла немалую роль в том, что испанцам удалось удержать свои новые колонии.

Размах наступательных операций маленького насекомого поразителен: воистину, войну он вёл по глобусу. И уже не раз успел переписать историю.

Болезнь военных лагерей

Что такое осада города в Новое время? Это два гигантских военных лагеря, где большая часть людей живёт в антисанитарных условиях, а о личной гигиене они не услышат вплоть до Страшного суда. Идеальное место для эпидемии.

В XVII–XVIII веках войска запирались в крепостях. Военные операции проводились небольшими армиями, в то время как половина частей, и даже больше, — это гарнизоны.

В 1632 году шведская армия насчитывала 150 тысяч человек. Но только половина — это действующие полевые войска, из которых самая большая армия — 20 тысяч человек. Другая половина — это 98 постоянных гарнизонов, разбросанных по всей Германии. В 1639 году во Фландрии половина испанской армии — 33 тысячи человек — находились в 208 гарнизонах — от тысячи до буквально десяти человек в каждом.

Плохие условия проживания гарнизонных войск вкупе со слабой медициной приводили к постоянным вспышкам заболеваний. «Чума» и «лихорадки» (а современным языком — все виды тифа, дизентерия и прочие инфекционные заболевания) буквально косили население Европы во время Тридцатилетней войны.

С 15-16 миллионов население Германии упало до десяти миллионов. Бо́льшая часть погибла от инфекционных болезней, включая тиф, голода и разрушений. Это подорвало возможности австрийских Габсбургов — наметилось их сильное отставание в гонке за общеевропейское доминирование. Но ещё более коварный удар вошь нанесла по Фландрии.

В начале XVII века, во время Голландской революции, городские центры Брабанта и Фландрии, находящиеся под властью Испании, потеряли более половины населения. Торговля начала чахнуть. Господство перехватили протестантские Нидерланды.

Кошмар осадных траншей на этом не закончился. Яркое свидетельство этому — осада города Дуэ во время Войны за испанское наследство. Город в 1710–1712 годах несколько раз переходил от французов к голландцам и окончательно отошёл французам в 1712 году. За это время он пережил вспышку сыпного тифа. Археологические раскопки показали: от этой болезни тогда умирало в процентном отношении больше, чем от ран.

Итого: сопровождая воющие армии, маленькая вошь способствовала восходу новой буржуазной Европы и вычеркнула Габсбургов из списка мировых гегемонов. А ведь всего веком ранее она им так здорово помогла в Латинской Америке!

Победитель Наполеона

Медицина — как и военное дело — не стояла на месте. К XIX веку, помимо экспериментальных форм лечения лихорадки типа «выпустите больному кровь, чтобы он быстро помер выздоровел», военные и гражданские специалисты додумались до нескольких важных вещей.

Во-первых, в армии повсеместно внедрили карантин. Во-вторых, инфекционных больных стали изолировать от прочих страдальцев. В-третьих, утилизация их трупов теперь не обходилась без гашёной извести.

Но иногда и такие перспективные методы контроля над эпидемиями давали сбой. Человеком, в полной мере испытавшим всю жестокость подобного поворота, оказался Наполеон.

Доподлинно неизвестно, где его Великая армия подхватила тиф и прочую дрянь перед вторжением в Россию в 1812 году. Однако из последних исследований становится ясно: из числа людей, добравшихся до Вильны после отступления из Москвы, выжило меньшинство. Судя по анализам их останков, бо́льшая часть погибла от сыпного тифа.

Каждый пятый в наполеоновской армии умер по вине вшей. Они вкупе с дизентерией — по меткому выражению одного историка — стали основными противниками Наполеона в России.

Но гнусный инсект не унимался: вторая полумиллионная Великая армия, которую император собрал в 1813 году, сразу же подхватила букет инфекций. Ещё не успев принять участие в Битве народов, французы потеряли более 200 тысяч человек заболевшими. В первую очередь — тифом.

Вскоре с Наполеоном было покончено. И пусть иные думали, что это их заслуга, мать-природа на такие глупости смотрела с ухмылкой.

Бесславный конец кровопийцы

Сто лет, прошедших между поражением Наполеона в битве при Ватерлоо и началом Первой мировой, были наполнены многочисленными войнами. И везде их спутником становился сыпной тиф, который собирал свою кровавую жатву.

Войны за объединение Италии? Ну как же без него! Крымская война? От тифа умирало вдвое больше людей, чем во время боевых действий. Альма, Инкерман? Тиф оказывался убийственнее их всех вместе взятых. Русско-турецкие войны? Сыпной тиф тут как тут. Франко-прусская война 1870–1871 годов? Десятки тысяч заболевших.

Но прогресс не остановить.

В XIX веке русские, английские, французские и немецкие врачи сумели не только выделить сыпной тиф в отдельное заболевание (до этого его часто путали с брюшным), но и вычислили главного переносчика болезни. А ещё нашли эффективные меры карантина и дезинфекции заражённых.

Главный шаг удалось сделать чешскому учёному Станиславу Провачеку. Он обнаружил возбудитель болезни, который в его честь назвали «рикеттсией Провачека». Увы, сам Провачек погиб от сыпного тифа, от которого спасал русских военнопленных в австрийском лагере в Хотебузе. «Вшей здесь миллионы, сыплются дождём», — писал он.

Именно во время Первой мировой войны научный и военной прогресс — в частности массовые прививки воюющего контингента — всё-таки превозмог естественный ход вещей: от боевых действий людей погибло гораздо больше, чем от инфекционных болезней. На каждую сотню погибших на фронте приходилось менее десяти человек, умерших в госпиталях от болезней и ранений.

Напоследок маленький массовый убийца всё-таки сумел хлопнуть дверью. Во время Гражданской войны в России сыпной тиф унёс жизни трёх миллионов человек — больше, чем военные потери и террор со стороны всех участников конфликта вместе взятые.

А последние гвозди в крышку гроба великого геополитического насекомого вбили во время Второй мировой войны американские, советские и британские врачи. Эффективные вакцины от болезни были разработаны в 1942-1943 годах, а после войны появились антибиотики — тетрациклин, хлорамфеникол и доксициклин, которые успешно применяли для лечения тифа и ряда других инфекционных болезней.

Александр Твардовский посвятил нашему микроубийце несколько слов в своей знаменитой поэме «Василий Тёркин».

— Это верно, тут наука,
Тут напротив не попрешь.
А скажи, простая штука
Есть у вас?
— Какая?
— Вошь.

И, макая в сало коркой,
Продолжая ровно есть,
Улыбнулся вроде Тёркин
И сказал:
— Частично есть…

— Значит, есть? Тогда ты — воин,
Рассуждать со мной достоин.
Ты — солдат, хотя и млад.
А солдат солдату — брат.

В этих лаконичных строчках старый дед-солдат отдаёт должное доблести советского бойца, поскольку тот мужественно несёт всё те же тяготы войны. Однако за рамками поэмы осталось одно важное отличие. Для старого солдата вошь означала не просто адский дискомфорт, но и — с большой вероятностью — смерть. Советская медицина обезвредила эту биологическую бомбу. И теперь вши могли истязать Тёркина, но вот убить — уже дудки.