Гамилькар Барка: спасший Карфаген

Ливийская война — Карфаген на краю гибели

Середина III века до н. э. выдалась непростой для Карфагена и его граждан — республика проиграла войну за доминирование в Средиземноморье и столкнулась с масштабным экономическим кризисом, а также дефицитом ресурсов. Всё это вылилось в самое масштабное в истории города восстание наёмников, поддержанное частью африканских городов. В 240 году до н. э. мятежники решились на открытое выступление против властей и даже осадили сам Карфаген. Неудачи пунийского командующего Ганнона, чья беспечность позволила восставшим дважды разгромить оставшиеся верными Карфагену войска, сделала положение горожан ещё тяжелее.

Последней надеждой пунийцев стал Гамилькар Барка — отставленный от командования полководец, который был побеждён не римлянами, но собственными политиками, устрашёнными его успехами. Встав во главе армии, Гамилькар оказался в непростой ситуации: мятежники перерезали линии снабжения расположенного на полуострове Карфагена с остальной страной, лишив его контроля и связи с городами в глубине Африки. Времени на сплочение войск и организацию взаимодействия между наёмными контингентами, ополчением граждан и корпусом из слонов у нового командующего не было. Собрав силы, Гамилькар выступил к реке Баград, на линии которой восставшие блокировали подходы к городу. Чтобы напасть неожиданно, Барка перевёл войска по обмелевшему из-за отлива устья реки берегу, оказавшись в тылу у защищавших мост сил восставших. Здесь великому пунийцу предстояло выдержать самый важный экзамен не только в своей жизни, но и, пожалуй, в истории Карфагена.

В его распоряжении было немногим более 10 000 пехотинцев и всадников, а также 70 слонов, которых он построил походной колонной и отправил к мосту через реку. Силы наёмников были разделены на два больших корпуса, один из которых охранял переправу через город, а другой форсированным маршем двигался от Утики на помощь своим товарищам. По численности восставшие наёмники значительно превосходили войско Гамилькара и, ободрившись победами, не ожидали значительного сопротивления. Быть может, не будь командир восставших Спендий (беглый кампанский раб и римский дезертир, отличавшийся личной храбростью и физической силой) и его соратники столь опьянены успехами последних месяцев, они бы вспомнили о том, как многие из них воевали под началом Гамилькара, добившегося значительных успехов в борьбе с непобедимыми римлянами. Тем не менее дела карфагенского полководца были не из лучших: противник имеет двойное превосходство в силах, его боевой дух достаточно высок, как и боеспособность. Лобовой удар по порядкам наёмников мог ничего не дать: Спендий имел возможность, связав главные силы боем, вторым отрядом обрушиться на фланг пунийцев. Поразмыслив, Гамилькар решился на хитрость.

Искусство войны: гений Барки

Ядро армии пунийца состояло из фаланги тяжелой пехоты, а более мобильные части — из отрядов застрельщиков, некоторого количества конницы и слонов (главного козыря эллинистических армий). Классической тактикой армий того времени был общевойсковой бой с сильным пехотным центром и манёвренными флангами, опирающимися на него. Со времён Александра и Пирра эта схема менялась лишь в деталях, оставаясь верной изначальному принципу. Впрочем, в особых условиях командирам приходилось менять устоявшийся шаблон, приспосабливаясь к особенностям театра военных действий и тактике противника. Вот и на этот раз Гамилькар был вынужден менять привычную схему. К Баграду войска должны были идти в походной колонне: в авангарде находились все «лёгкие» силы, а пехота шла в арьергарде. План командующего базировался на сломе привычных рамок военного искусства и использовании представления о состоянии карфагенян, сложившееся у восставших по результатам последних боёв. Что же придумал Барка?

При встрече с неприятелем авангард пунийцев начал спешно отступать, устрашённый силами неприятеля. Дошло до того, что пока фаланга перестраивалась для боя, её фланги оказались открыты, так как лёгкие силы разбежались. Это настолько ободрило наёмников, что те, даже не объединив силы, бросились на противника, стремясь использовать благоприятный момент и разгромить неприятельскую пехоту. Сочтя сражение выигранным, восставшие больше заботились о предстоящей добыче, чем о порядке в атаке, но когда подошедший из-под Утики и вступивший в бой прямо с марша корпус наймитов обрушился на порядки неприятеля, он был отражён безо всяких проблем. Оказалось, что отступление конницы, застрельщиков и слонов было лишь приманкой, чтобы спровоцировать Спендия и его подручных на необдуманные действия. Отступив с поля боя, они развернулись слева и справа от фаланги, образовав крылья боевого порядка. В бою с решительным полководцем наёмники оказались не столь боеспособны: месяцы праздности и грабежей разложили армию, а отсутствие единой организации и политической воли сказалось и на тактическом уровне: не озаботившись охранением и организацией боевого порядка, наёмники бросились в атаку, а когда были отражены — немедленно подались назад. Отступавший отряд натолкнулся на второй, который ещё даже не успел вступить в сражение, и был рассеян бежавшими союзниками.

Победа Гамилькара оказалась полной и была достигнута фактически без боя благодаря умелому использованию ограниченных ресурсов. По сообщению античного автора Полибия, около 6 000 наёмников пали от мечей и копий пунийцев, ещё 2 000 были захвачены в плен. Потери карфагенян были незначительны. Залогом разгрома мятежников стал тонкий расчёт Гамилькара, который был уверен в подчинённых ему людях, и сумел организовать взаимодействие разных родов войск, что требовало не только таланта военачальника, но и соответствующей спайки. С другой стороны, Гамилькар сумел учесть моральное состояние неприятеля и вместо классического сражения, где численное превосходство восставших могло сыграть свою роль, разыграл ложное отступление: приём известный и широко применявшийся в Древности и Средневековье, но требовавший определённой практики или изрядного полководческого мастерства.

Боевые слоны: друзья Барки и ужас восставших

Впрочем, это было только начало: руководители восставших Спендий и Матос поняли, что для борьбы с Баркой необходимо привлечь все наличные силы, сосредоточенные под Утикой и Тунетом (крупнейшие города в окрестностях Карфагена), включая отряды местных ливийцев, кельтов-галатов, некогда прибывших на службу к пунийцам из Малой Азии, и нумидийцев, часть которых открыто выступила на стороне восставших. Таким образом, несмотря на частный успех Гамилькара, инициатива всё ещё оставалась в руках противника, чем и постарались воспользоваться мятежники. Они вновь собрали армию и навязали Гамилькару ещё одно сражение неподалёку от места первого, причём пунийцы оказались окружены сразу с трёх сторон. На сей раз Барку выручило собственное имя и, вероятно, дипломатический талант. Командир нумидийского отряда в войске восставших не то был большим почитателем Гамилькара, не то не слишком симпатизировал ливийцам и наёмникам: по преданию он сам направился в лагерь Гамилькара и предложил перейти на его сторону, что существенно помогло карфагенянам в предстоящем сражении.

Несмотря на помощь нумидийцев, превосходство оставалось на стороне ливийско-наёмной армии, однако Барка сумел использовать преимущество в коннице и слонах, которые, как писал один из античных историков, «прекрасно сражались». Именно благодаря этим исполинам удалось переломить ход боя и совершенно разбить армию восставших, более 10 000 из них пали в бою или были ранены, ещё 4 000 попали в плен.

Здесь Гамилькар принял умное решение: вместо пыток и казней врагов он решил отпустить их, взяв обещание не воевать против пунийцев. Эта мера оказалась столь действенной, что командирам восставших пришлось срочно принимать меры. Стремясь ожесточить неприятеля, они казнили всех пленных пунийцев, взятых ещё во время стояния в лагере под Тунетом — тогда в руках мятежников оказалась не только казна для расчёта с наёмниками, но и отряд из 700 карфагенян во главе с Гексоном. Они были подвергнуты пыткам и оставлены умирать под палящим солнцем, а когда Гамилькар попросил выдать хотя бы тела несчастных, мятежники ответили отказом и пригрозили казнью любому пунийскому посланнику. Надежда на немедленный спад восстания не оправдалась, так что Гамилькару ничего не оставалось, как продолжить борьбу с мятежниками, в распоряжении которых оставались внушительные экономические и людские ресурсы, особенно после перехода на их сторону таких крупных городов как Утика и Гиппакрит. Война продолжилась.