Какие были самые странные поводы для военных конфликтов

Маленькая деревенька против целой страны

Услышав, что небольшая, но очень гордая деревенька воюет против огромной державы, вы, скорее всего, решите, будто читаете анонс новой части похождений галлов Астерикса и Обеликса. Однако эта история вполне реальна, а в роли большой страшной державы здесь выступили сами потомки галлов. Итак, постарайтесь сдержать смех — ведь в 1883 году испанская деревня Лихар объявила войну Франции. Нет, это не шутка.

А началось всё с испанского короля Альфонсо XII и его головного убора. Альфонсо был любителем всего немецкого, в то время как существенная часть политических элит его собственной страны ратовала за сближение с Францией. Напомним: на дворе стоял 1883 год, со времён франко-прусской войны минуло всего-то 12 лет.

В сентябре Альфонсо отправился в Германию, в гости к своему без пяти минут кумиру кайзеру Вильгельму I. А тот возьми да и назначь дорогого гостя почётным шефом уланского полка. Да не простого уланского полка, а расквартированного в отвоёванном у французов Страсбурге. Ну просто такой красивый жест, довольно популярный среди монарших особ. Вот и наш Николай II потом стал почётным шефом британских «Шотландских серых». Альфонсо на радостях даже покомандовал вверенным полком на манёврах и пощеголял в полковом мундире. После чего распрощался и… поехал с визитом во Францию. В Париже в честь приезда соседского короля на улицах собрались толпы политически сознательных граждан, от которых Альфонсо, проезжая по городу, узнал о себе много нового.

Видимо, король и сам прекрасно понимал, в какую щекотливую ситуацию себя завёл, поэтому на официальном уровне Испания особо не возмущалась вульгарным парижским приёмом. Но нашёлся один человек, который не пожелал смирять свои патриотические чувства, — мэр маленькой испанской деревеньки Лихар по имени Мигель Гарсиа Саес.

Все жители деревни в количестве 300 душ полностью поддержали Мигеля в данном начинании, и 14 октября того же 1883 года деревня Лихар объявила войну Франции.

Правда, вскоре выяснилось, что до французской границы — около 800 миль по гористой местности, и, пока лихарская «могучая кучка» добралась бы до страны ненавистных лягушатников, в родной деревне сгинул бы к чертям весь урожай. Сеньоры подумали и решили не бросать хозяйство на одних лишь жён, в результате чего запланированная победоносная кампания так и не состоялась.

Войну, впрочем, никто отменять не спешил, а мэр Саес стал в тех краях настоящей знаменитостью.

Так и тлела «холодная война» между испанской деревней и Францией до самых 70-х годов XX века, когда уже другой испанский король, Хуан Карлос, побывал в Париже. На этот раз добрые парижане короля нехорошими словами не обзывали, так что мэр Лихара Диего Санчес Кортес милостиво решил предложить французам мир и даже направил соответствующее послание их правительству. Которое… осталось без ответа. Однако в 1981 году французская сторона всё же согласовала «прекращение огня», на чём эта неизвестная «Столетняя война» и закончилась.

Свинья раздора

К 1859 году вопрос о границе между США и Британской Канадой в районе островов Сан-Хуан всё ещё оставался открытым. Американцы предлагали провести границу по проливу Аро — чтобы острова оказались в их акватории; англичане же — по проливу Росарио, с точно такой же целью. Из-за спорного статуса островов обе стороны считали их своими. На Сан-Хуане жили несколько семей американских поселенцев, и там же находились постройки британской Компании Гудзонова залива.

До поры до времени это шаткое равновесие сохранялось, хотя власти по обе стороны границы время от времени бряцали оружием. Естественно, рано или поздно накопившееся напряжение должно было получить разрядку, и, словно в плохом анекдоте, причиной всему стал обычный хряк.

Пятнадцатого июня того же 1859 года американский поселенец ирландского происхождения Лайман Катлар заметил на своём участке большую чёрную свинью, которая с аппетитом пожирала клубни его, Катлара, картофеля. Свиньи и до этого досаждали местным фермерам, поэтому Лайман в ярости схватил ружье и пристрелил животное. Однако свинья отнюдь не была бесхозной — у неё имелся хозяин, которого звали Чарльз Гриффин. А работал Гриффин не где-нибудь, а в той самой Компании Гудзонова залива.

Катлар не хотел ссориться с британцем, поэтому предложил ему компенсацию в десять долларов, однако хозяин хряка потребовал сто, после чего американец возмущённо заявил, что раз так, то он вообще не возместит ни цента, поскольку свин забрёл на его землю.

Гриффин бросился к британским властям, находившимся на острове Ванкувер, и потребовал содействия в отстаивании своих интересов. Англичане пригрозили арестовать Катлара, если тот не выплатит сумму в сто долларов. Теперь уже пришёл черед американца обращаться за поддержкой к своему правительству. Янки спешно отправили на остров отряд численностью 66 солдат под началом капитана Джорджа Пикетта. Того самого Пикетта, который спустя несколько лет прославился благодаря атаке своей дивизии в битве под Геттисбергом.

Солдаты, пусть и немногочисленные, — это уже оккупация. Именно так решили власти Британской Канады, и отправили к месту событий три военных корабля под командованием адмирала Хорнби, чтобы тот в случае необходимости выбил американцев с Сан-Хуана. Однако Пикетт уже тогда был не лыком шит — он, в свою очередь, запросил с «материка» подкрепления и начал окапываться и возводить береговые батареи. Когда же англичане поинтересовались, какого чёрта он намерен делать, капитан нагло ответил, что собирается превратить Сан-Хуан во второй Банкер-Хилл, сославшись таким образом на события Американской революции. Это было не чем иным, как завуалированным оскорблением.

К августу дела стали совсем плохи — американцы развернули на острове силы, равные батальону, а англичане пригнали ещё два корабля, доведя силы эскадры до пяти вымпелов. Командиры с обеих сторон получили практически идентичные приказы — первыми огня не открывать, однако отвечать на вражескую агрессию со всей жёсткостью. В итоге около недели американские солдаты и английские моряки демонстрировали друг другу мастерское владение обсценной лексикой, тщетно пытаясь спровоцировать противоположную сторону на первый выстрел, однако дисциплина оказалась сильнее взаимной неприязни.

В итоге британским и американским властям удалось прийти к компромиссу — Сан-Хуан разделили на две «оккупационные зоны», где каждая из сторон разместила по гарнизону. Так продолжалось ещё 12 лет — впрочем, солдаты постепенно сдружились и даже устраивали совместные попойки по праздникам. В конце концов, в 1872 году независимая международная комиссия в Женеве утвердила американский проект границы, и острова отошли к США, а безымянная чёрная свинья так и осталась единственной жертвой той странной войны.

Война за ведро

В XIV веке римский папа уже в который раз конфликтовал с императором Священной Римской Империи, и их сторонники разделились на два лагеря. Сторонников императора называли «гибеллинами», сторонников папы — «гвельфами». Италия раскололась, причём в противоположных лагерях порой оказывались соседи.

Города Модена и Болонья были чем-то похожи на Виллариба и Виллабаджо из легендарной телевизионной рекламы — они тоже находились неподалёку друг от друга и, в общем-то, мало чем отличались.

Естественно, войска этих городов регулярно вступали друг с другом в стычки. Моденцы налетали на Болонью, Болонцы — на Модену, и, казалось, конца и края этому не будет. При этом до серьёзной войны пока не доходило.

Всё изменилось в 1325 году. Отряд налётчиков из Модены ворвался в Болонью и, когда уже уходил домой, прихватил с собой дубовое ведро от городского колодца. Городской совет Болоньи потребовал вернуть украденное. А когда моденцы ответили отказом — объявил им войну.

Но в чём же реальная причина? Воевать из-за простого ведра — это слишком даже для экспрессивных итальянцев. Дело в том, что моденцы во время рейда всё награбленное скидывали в то самое ведро — ради банального удобства. А потом, естественно, умыкнули его с собой. В этом свете требование городского совета Болоньи вернуть ведро выглядит вполне логичным — речь ведь шла не столько о самом сосуде, сколько о его содержимом.

Война выдалась скоротечной и неудачной для Болоньи — её войска разбили моденцы, так что вернуть ведро и украденные ценности не получилось.

Трёхсотлетняя война, о которой вы вряд ли слышали

На самом деле война Республики соединённых провинций, или Нидерландов, и крохотного английского архипелага Силли длилась ещё дольше — 335 лет. Сам же по себе данный конфликт стал своеобразным дипломатическим казусом.

Итак, весна 1651 года. Гражданская война в Англии завершилась, Карла I обезглавили, а его сторонников — роялистов — выбили с английской земли. Тем не менее, некоторые приверженцы убиенного монарха продолжили досаждать силам парламента на море. В качестве базы они избрали маленький архипелаг Силли, расположенный у побережья Корнуолла. Казалось бы, при чём здесь Нидерланды? А при том, что голландцы в то время ещё пребывали в состоянии союза с Англией — спасибо Елизавете I, — и голландские суда страдали от роялистских пиратов не меньше английских.

Наконец, в марте 1651 года у Генеральных Штатов лопнуло терпение, и они отправили на борьбу с пиратами эскадру под командованием адмирала Мартена Тромпа. Как раз здесь и возник тот самый дипломатический казус, о котором говорилось выше.

Юридически острова Силли являлись частью Англии. Англия же, находившаяся под управлением парламента, была союзным государством. В то же время роялисты, оккупировавшие островки, не признавали власть Кромвеля и компании по понятным причинам, а значит, не попадали под английскую юрисдикцию и действие всех английских законов и договоров.

И вот Тромп прибыл к Силли требовать компенсации за ущерб, который пираты принесли голландской торговле. Роялисты, у которых попросту не было денег, отказались, после чего голландец объявил островам войну. Причём конкретно островам Силли — как самостоятельному субъекту международного права, а не как части Англии.

Впрочем, как таковых боевых действий не последовало — роялисты сдались парламентскому флоту адмирала Блейка, и острова Силли вернулись под английскую юрисдикцию. Само же объявление войны стало частью местного фольклора, коим и оставалось до 80-х годов XX века, когда внезапно выяснилось, что объявление войны — задокументированный факт, и тому есть все подтверждения. После чего на Силли прибыли сотрудники голландской дипмиссии для заключения «мирного соглашения».

Так спустя 335 лет война между Нидерландами и островами Силли официально прекратилась.

За булки и двор…

В 1828 году в Мексике случился государственный переворот. В принципе, ничего удивительного — в испаноязычной Америке революции давно стали национальным видом спорта. Однако далеко не все могут понять пьянящую радость революционного бардака. Именно таким человеком оказался французский кондитер Ремонтель, который держал в Мехико лавку с разного рода булочками и пирожными собственного производства.

Пронёсшийся по улицам великого города революционный ураган оставил от лавочки только рожки да ножки, и несчастный француз отправился жаловаться местным властям. А те его попросту проигнорировали.

Обиженный Ремонтель поплёлся во французское консульство — искать справедливости у соплеменников, но и там не очень-то выгорело. В итоге жалоба несчастного кондитера провалялась во французской государственной канцелярии целых десять лет, пока её не обнаружил король Луи‑Филипп.

Не то чтобы монарху было дело до бед какого-то кондитера, да и сколько лет прошло, однако у Луи-Филиппа имелась своя головная боль, а именно — мексиканские долговые обязательства. Ну что, набрали кредитов уважаемые доны, а отдавать кто будет? Симон Боливар? Мексиканцы же вообще объявили дефолт по всем долгам и демонстративно умыли руки. И вот тут как нельзя кстати нашлось старое ходатайство кондитера Ремонтеля. Луи-Филипп, словно заправский коллектор, заявил, что мексиканские власти должны возместить ущерб, нанесённый его подданному. Сумму же оценил ни много ни мало — в 600 тысяч песо.

Здесь поплохело уже мексиканцам — какая-то вшивая лавка с булками стоит 600 тысяч?

Получив отказ, король-коллектор объявил Мексике войну и отправился выбивать долги. Не лично, конечно, но посредством эскадры военных кораблей, которая прибыла к мексиканским берегам в октябре 1838 года. Дабы показать всю серьёзность намерений, французы разбомбили береговую крепость Сан-Хуан де Улуа, после чего развернули полномасштабную блокаду мексиканского побережья. В итоге в конфликт влезли англичане, вызвавшиеся быть посредниками на мирных переговорах. Мексике, впрочем, это не очень-то помогло — согласно проекту мирного договора с Францией она должна была выплатить всё те же 600 тысяч песо в полном объёме.

Весной 1839 года договор-таки заключили, а магазинчик господина Ремонтеля стал самой дорогой кондитерской лавкой в истории.