Клавдий Сильван: мятежник поневоле

Начало славных дел

Герой сегодняшней статьи Клавдий Сильван родился в семье франка Бонита и неизвестной матери, по одной версии происходившей также из франков, по другой — из римской аристократии. Что до отца, то Бонит, покинув родные земли, вступил в римскую армию и сделал неплохую карьеру, сражаясь под знамёнами Константина Великого в гражданской войне против Лициния.

Сильван, воспитанный в римских традициях, пошёл по стопам своего родителя и сам оказался весьма толковым военачальником. Один лишь эпизод омрачил его раннюю карьеру: когда Магн Магненций поднял восстание в январе 350 года, Сильван перешёл на сторону узурпатора. Впрочем, даже этот минус Клавдий умудрился обратить впоследствии в плюс.

В сентябре 351 года войска мятежников и лоялистов под командованием Констанция II (сына Константина Великого) встали друг против друга рядом с городом Мурса (совр. Осиек, Хорватия). Перед битвой, которая стала одной из самых кровавых бань, что устраивали друг другу римляне, послам Констанция удалось переманить Сильвана на свою сторону. Наш герой вернулся в стан лоялистов не один, а с частью армии Магненция, и сыграл немалую роль в разгроме мятежа.

В 353 году Магненция окончательно разбили, и он покончил с собой — ну а Сильван, вовремя перейдя на сторону победителя, удостоился от императора титула сначала магистра пехоты (magister peditum), а в 352 году принял командование над всеми римскими войсками в Галлии (Magister militum per Gallias) и получил задание вышвырнуть алеманнов, вторгавшихся на территорию империи и причинявших ей немалый урон. Сильван великолепно справился с поручением Констанция и перебил (хотя частично и подкупил) алеманнов и доморощенных бандитов‑багаудов.

Что же могло пойти не так у талантливого и достаточно молодого военачальника в ходе его весьма славной карьеры?

Мастера подлога

Увы, завистников у Сильвана хватало с лихвой. Наиболее могущественным из них при дворе императора оказался Арбицион. Высокопоставленный военный, командовавший конницей (magister equitum), этот персонаж больше прославился своей склонностью к интриганству. Имея огромное влияние на императора, Арбицион испытывал искреннюю неприязнь к равным по статусу римским военным, воспринимая их в качестве конкурентов. Поэтому неудивительно, что одним из первых объектов для своей неприязни магистр выбрал именно Сильвана. А тут как раз представился случай, чтобы избавиться от конкурента.

Как уже было сказано, завистников у Сильвана хватало, и Арбицион был лишь самым влиятельными из них. Одним из таких недоброжелателей оказался Динамий, заведовавший императорскими лошадьми. Динамий попросил у Сильвана написать несколько не имевших особой важности писем.

Динамий, заполучив образцы почерка нашего героя, смыл все его письмена — кроме подписи — и добавил слова, якобы обличавшие Сильвана в амбициях захватить императорский трон. Состряпав подлог, недруг помчался к Гаю Цейонию Руфию Волузиану (для друзей — Лампадий), префекту претория Италии, который, в свою очередь, торжественно вручил отредактированные письма Сильвана императору.

При дворе предсказуемо поднялся шумный переполох, в ходе которого в защиту доброго имени Сильвана выступили его соотечественники Маларих и Маллобавд. Маларих вызывался отправиться в Галлию на переговоры с Сильваном, мотивируя это тем, что иной посланец вызовет у полководца лишь сильнейший страх за свою жизнь и, как следствие, восстание.

Увы, поскольку решение о посланце принимал уже известный нам Арбицион, то итог оказался слегка предсказуем. В Галлию отправился некий Аподемий, имевший совершенно не блестящую репутацию. Аподемию поставили задачу всячески раздуть конфликт до размеров слона, и ему это блестяще удалось. Прибыв в Галлию, он не только не встретился с нашим героем, но и начал арестовывать его сподвижников, словно участь самого Сильвана была уже очевидна. Не уставал «работать» и Динамий, продолжавший рассылать подложные письма от имени Сильвана (и заодно Малариха).

В конечном итоге интриги Динамия и Лампадия, а также жалобы Малариха на эти самые интриги столь утомили Констанция II, что тот созвал суд, члены которого без особого труда установили подложность всех писем, приписываемых Сильвану и Малариху. Лампадию удалось спастись от петли исключительно благодаря заступничеству влиятельных лиц при дворе, а Динамий вообще получил новую должность в Этрурии.

Таким образом, никакого реального наказания заговорщики не понесли.

Неохотный мятеж

Пока где-то на востоке свершался самый справедливый в мире суд, напряжение в Галлии достигло предела. Сильван окончательно уверился в том, что отвратительное поведение Аподемия — знак его грядущего ареста. В таких условиях оставалось выбирать немногочисленные варианты отступления. Поначалу Сильван подумал о возможности рвануть к своим франкским родичам, но советники быстро убедили его в том, что как только римские послы окажутся во франкских пределах, последние тут же выдадут беглеца властям за более-менее щедрое вознаграждение. Оставался только один вариант, самый опасный и нежеланный.

Сильван даже в таких условиях не жаждал вешать себе на шею гордое звание узурпатора.

За неделю до самопровозглашения он раздал жалование солдатам от имени Констанция (а не от себя, как можно было бы предположить в таких обстоятельствах). Однако страх Сильвана, не знавшего о раскрытии дела с подлогом, всё-таки довёл его до закономерной кульминации.

Сговорившись с доверенными офицерами, наш герой провозгласил себя императором в августе 355 года, взяв в качестве императорского пурпура соответствующую ткань со знамён.

Говорят, что Констанций, получив известие о восстании Сильвана, был поражён до глубины души. Придворные же, оказавшись в весьма деликатном положении, робко предложили отправить на запад полководца по имени Урзицин. Урзицин сам пребывал в практически опальном положении из-за прошлых дворцовых интриг, однако его присутствие посчитали единственным адекватным ответом на мятеж Сильвана и отправили полководца в Галлию, надеясь, что мысли о мятеже ещё не распространились по западным провинциям.

Но когда Урзицин и его люди прибыли в Галлию, то обнаружили, что опоздали. О мятеже Сильвана уже все знали, и в его штаб в Колонии Агриппина (совр. Кёльн, Германия) стеклось уже немало народу. Правда, сам Сильван продолжал, в общем, бездействовать — не маршируя, к примеру, к Августе Треверорум (совр. Трир, Германия), где находились столица галльской префектуры и один из имперских монетных дворов.

В таких условиях Урзицин счёл за лучшее притвориться соратником Сильвана и показательно преклонил колени перед узурпатором, удостоившись от последнего предельно дружественного приёма. По всей видимости, Сильван по-прежнему крайне неохотно проявлял себя в качестве мятежника, предпочитая в доверительных беседах жаловаться Урзицину на продажных чиновников, которые довели до столь отчаянного состояния обоих собеседников. Урзицин же, слушая причитания невольного узурпатора, обратил внимание, что многие солдаты последнего откровенно бесятся из-за невозможности пересечь Альпы и вступить в славный бой с лоялистами, отбирая у них обещанные Сильваном богатства.

В подобных условиях верность некоторых мятежников оказалась несущественна перед кошельком людей Урзицина. Утром 7 сентября всё того же 355 года подкупленные солдаты ворвались в резиденцию Сильвана, перебив его гвардию. Бедолага успел ускользнуть в часовню, надеясь на заступничество церкви, но убийцы выволокли Сильвана из церкви и зарубили мечами. Так, после неполного месяца правления, из-за дворцовых интриг и собственной мнительности погиб один из самых талантливых полководцев Констанция II. У Сильвана остались безвестные жена и сын, которым посчастливилось спастись.

Новым римским командующим в Галлии стал Барбацион, человек крайне посредственной репутации. В 354 году он покрыл себя позором, предав своего господина Констанция Галла (соправителя своего тёзки и кузена Констанция II). Впрочем, Констанция II, отдавшего приказ избавиться от кузена, Барбацион до поры до времени вполне устраивал.

Кстати, в это же время в Галлию по приказу императора отправился ещё один его кузен — по имени Юлиан. Трагикомедийное сотрудничество Юлиана и Барбациона вылилось в попытку ещё одного предательства со стороны последнего, но к нашей теме это уже практически не относится.

Последствия

Стоит упомянуть о том, как сложились судьбы некоторых персонажей, связанных с восстанием Сильвана.

Аподемий, который самолично довёл Сильвана до провозглашения себя императором, получил заслуженную «награду» в 361 году, когда его, уже ушедшего в отставку, приволокли на суд Юлиана Отступника, а затем прямым курсом отправили на плаху за прошлые грешки, основным из которых было личное участие в казни Констанция Галла, приходившегося родным братом Юлиану.

Барбациона, сменившего нашего мёртвого героя, ждала участь, в чём-то похожая на судьбу Сильвана. Он также пал жертвой подложного письма, где якобы просматривались его намерения убить Констанция II и самому занять римский трон.

Архитектором его падения и казни в 359 году стал всё тот же заядлый интриган Арбицион, что несколькими годами ранее косвенно поспособствовал гибели Сильвана.

Разница заключалась в том, что если о мятеже и гибели Сильвана жалели даже отдельные личности в стане лоялистов, то о кончине Барбациона, замаравшего себя предательством Констанция Галла и фактическим саботажем по отношению к Юлиану, не жалел, наверное, никто.

Далека от идеала оказалась и судьба Урзицина — человека, сыгравшего немалую роль в подавлении мятежа Сильвана. Со временем он оказался в восточных пределах империи, снова попал в горнило интриг и со временем был обвинён в разрушении персами Амиды (совр. Диярбакыр, Турция). Его дальнейшая судьба, к сожалению, нам неизвестна.

На этом фоне весьма достойно выглядит выдержка некоего Прокула — мятежника, который остался верен Сильвану даже после его смерти. Подвергаемый пыткам, он до последнего продолжал доказывать, что его господин поднял мятеж из-за безвыходности положения, а не из-за того, что вдруг возомнил себя императором более достойным, нежели Констанций.

Увы, ошибку исправить было невозможно, и Констанций, вообще-то нёсший свою долю вины за произошедшее, лишь радовался гибели Сильвана и едва ли подозревал, что через шесть лет окончит жизнь в обстановке очередного мятежа, поднятого Юлианом (пока ещё не Отступником).