Почему в США «Сухой закон» не сработал

Истоки сухого закона

Если в СССР запрет на алкоголь стал решением партийной верхушки, и оно не подлежало обсуждению или пересмотру на локальном уровне, то в США прогибиционисты добились своего формально демократическим путем. Почва заранее была подготовлена протестантством, религией большинства. А эта ветвь христианства  наименее терпима к пьянству и прочим порокам плоти. Например, еще в 1846 году штат Мэн запретил своим жителям употреблять спиртное. Это случилось с подачи секты квакеров и имело религиозно-политические причины. В какой-то момент к сухому закону подключились еще 11 штатов, но начавшаяся вскоре гражданская война изменила эти местечковые правила. Проще говоря, сухой закон 1920-х — это не единичный и не первый случай для США.

Но в какой-то момент ситуация стала сложнее, инициатива от протестантских консерваторов перешла к активным реформаторам. В 1869 году Великий Орден Тамплиеров образовал Партию сухого закона, призванную запретить алкоголь по всей стране. Серьезно, самый настоящий орден тамплиеров. В целом, желание запретить людям употреблять этанол стало фирменной фишкой всех реформаторов того времени: либералы мечтали о прекрасном будущем без пьяниц, социалисты говорили о том, что алкоголь — это капиталистическая уловка для сверхприбылей и затуманивания сознания рабочего класса. Идея была в том, что ради свободы народа надо поднапрячься и, сломив всякое сопротивление, запретить побольше всякого.

Следует отметить следующую черту этого явления: если Клан был движением крайне правых, а фундаментализм в области религии защищал реакционные взгляды, то сухой закон — это идея левых, которая, в конце концов, была поддержана правыми.

Тут стоит упомянуть, что борьба шла не только с синевой, но и с салуном как общественным явлением. На тот момент салун был не только местом кутежа, но и по большей части неким мужицким бастионом: в нем прятались от жен, вели активную политическую борьбу и агитации, а также ораторские выступления и диспуты. Иногда все кончалось поножовщиной или стрельбой, что было нормой для тех времен. Те же, кто не пил, были лишены возможности включиться в политическую игру на самом демократичном уровне. Нельзя было стать заметной фигурой во власти, не бухнув со своими избирателями в салуне.

Лига заставляла голосовать за любого кандидата, республиканца или демократа, честного или бесчестного, умного или тупого, трезвенника или алкоголика, если этот кандидат собирался использовать свое влияние, чтобы предложить сухой закон. И, напротив, лига яростно боролась против любого кандидата, враждебного ей.

Результатом странного, безумного и неожиданного союза религиозных консерваторов, американских националистов, феминисток и социалистов стал полный запрет алкоголя в США. Сухой закон — это пример того, как изначально враждующие радикалы, объединившись ради какой-то цели, смогли диктовать свою волю большинству населения. К 1917 году алкоголь был под запретом в большинстве штатов Америки. Каждый раз запрет проходил на локальном уровне и мог быть отменен повторным голосованием. К тому же, треть штатов вообще игнорировала Антисалунную лигу и с большим перевесом отклоняла ее инициативы. Подобная ситуация не устраивала прогибиционистов и в 1917 году в разгар I Мировой была принята 18-ая поправка, полностью запретившая алкоголь на территории США. Окончательно она вступила в силу в 1920-м.

Противники Антисалунной лиги были разобщены и до последнего не верили в поражение, но у него была и другая причина. Люди тех лет действительно решили стать сознательнее и прекратить пить. Какой же удар они испытали, когда с введением запрета 1920-го оказалось, что вино и пиво также входят в список запрещенных напитков. Тогда пиво считалось чем-то вроде утреннего кофе перед работой или средством для снятия стресса перед вождением автомобиля. Народ резко почувствовал себя обманутым. Вот тут-то и началось самое интересное.

Народ и сухой закон

Возможно, главной причиной того, что эксперимент с запретом продлился так долго, оказалось его паршивое исполнение. Американскому подполью понадобилась пара лет, чтобы наладить бесперебойную поставку алкоголя, и после этого воздержания народ начал пить почти так же, как до запрета. Саботаж сухого закона начал принимать национальный характер. Зачастую местные политики намеренно принимали постановления, призванные вставить палки в колеса федералам и упростить работу бутлегеров. Внезапно алкоголь стал новым модным мужским хобби: рецепты и их обсуждение потеснили секс и спорт в качестве тем для бесед.

Поражает статистика несоблюдения закона по штатам. Сколько именно людей так или иначе нарушали сухой закон? Если в Канзасе и Юте — всего 5%, в Теннесси — 10%, а в Огайо — 20%,  то в Нью-Йорке — 95% , Массачусетсе и Род-Айленде — 75% и 80% соответственно. А в регионе Сан-Франциско 85% населения просто наплевали на запрет. Фактически, 31 штат из 48 нарушал сухой закон чуть ли не открыто.

Чтобы вмазать, народ начал придумывать безотказные схемы потребления. В моду вошли места, где можно спокойно хлопнуть из фляжки и быстро сбросить ее в случае полицейского рейда. Танцзалы, стадионы и личный автомобиль стали стойко ассоциироваться с выпивкой. Появились специальные кафе, «Speakeasies», которые предоставляли кофе, чай и газировку. В напитки добавлялся бурбон, и посетители были готовы отваливать за такие чаепития большие деньги. Неудивительно, что после запрета американское студенчество начало пить намного больше и чаще прежнего. Примечательно, что чем престижнее был университет, тем сильнее там пили. Это относилось и к преподавателям. Элитные Гарвард и Принстон славились как места максимальной концентрации пропойц.

Золотыми жилами стали безалкогольное пиво (из которого «забывали» убрать алкоголь) и так называемый moonshine, сельское народное самогоноварение. Самогонные аппараты в американской глуши и ранее были хорошо припрятаны от правительства, а с принятием закона вообще стали источником прекрасных доходов. Селяне, гнавшие муншайн, образовали что-то вроде отдельной субкультуры, не лишенной романтики. Фильмы вроде «Самого пьяного округа в мире» и многочисленных документальных лент дают неплохое представление о самогонщиках. Короче говоря, гнали и пили в стране едва ли не все.

Бутлегеры

Нелегальный бизнес сразу же вошел в игру. Более того, многие производители изначально подключились к лоббированию сухого закона — а когда он был принят, настал их час. Идея о том, чтобы лишить злых капиталистов прибылей, на деле привела к их сверхприбылям. Пожалуй, было всего две группы людей, по-настоящему благодарных прогибиционистам: магнаты и гангстеры. Будучи веселыми ребятами, они даже слали подарки и язвительные открытки с благодарностями в Антисалунную лигу.

Самым знаменитым и одиозным воротилой бутлегерского бизнеса стал Аль Капоне. Его империя появилась не на пустом месте, он унаследовал ее от предшественников, Джеймса Колосимо и Джонни Торрио. Причем Торрио в свое время был подельником Колосимо, но когда тот отказался от продажи алкоголя, быстро избавился от босса, заняв его место. Начальником штаба Торрио как раз назначил молодого Аль Капоне.

Прибыли от алкоголя были огромными: если сначала Капоне получал 25 тысяч в год, то через пару лет он зарабатывал столько же за неделю. К 1927 году его доход составлял около 105 миллионов долларов. Сверхприбыли позволили подкупать не только полицию, но и политиков, подчас даже федерального уровня. Денег хватало и на оружие, и на «пишущие машинки», то есть «Томпсоны», и на «ананасы», то есть бомбы. Вернувшиеся с I Мировой солдаты отлично умели всем этим пользоваться и массово пополняли банды гангстеров. Война из Европы переместилась на улицы крупных городов: за три года в одном только Чикаго было взорвано 500 бомб, а рядовые бандиты гибли в перестрелках тысячами.

Большая часть прибылей шла именно на взятки. Подход себя оправдал хотя бы потому, что Капоне смогли посадить дважды и оба раза — по левым статьям (хранение оружия и укрывательство он налогов). Попыток было множество: в какой-то момент к следствию попали бумаги казначея Капоне со всеми данными по поставщикам, клиентам и сделкам. Разбирательства закончились тем, что сам судья с извинениями вернул бумаги боссу мафии и закрыл дело за «отсутствием доказательств».

Бизнес Капоне был поставлен предельно грамотно: стратегия и тактика борьбы за власть и создания бизнеса были прекрасно продуманы. Для местного производства использовались семьи иммигрантов: вместо того, чтобы строить гигантский завод, который легко найти и ликвидировать, была создана сеть из сотен самогонных аппаратов, которые стояли в квартирах. После принятия сухого закона вся алкопромышленность Канады, Мексики и Карибов не справлялась со спросом. Этим странам приходилось импортировать алкоголь со всего мира, чтобы затем нелегально экспортировать его в США.

Бизнес, приносящий бешеные деньги, породил жесточайшую конкуренцию. Даже на пике своей славы Аль Капоне приходилось решать проблемы с набиравшими силу соперниками. Последним в борьбе за Чикаго стал Дин О’Бэнион, глава такой же этнической, но уже ирландской мафии. Ранее он сам пытался убрать Капоне, нагло напав на его вотчину и настоящую крепость, Отель «Хоторн» в Сисеро. Месть итальянской мафии подтверждает стереотипы об ее коварстве: для убийства О’Бэниона использовали его хобби, цветоводство, а его ближайших подельников устранили физически, переодевшись полицейскими.

Почему столько битв за власть было именно в Чикаго? Дело в том, что оттуда до Канады можно было добраться, переплыв Великие Озера, а северо-восток США изначально был центром борьбы с запретом, так что выстроить отношения с политиками и полицией было проще, чем где бы то ни было.  В результате именно Чикаго стал центром влияния мафии в мощном синдикате из нескольких штатов.

О том, насколько ловко и изощренно выстроилась сеть бутлегерских поставок, говорит статистика: только 5% всего спиртного были найдены и конфискованы полицией и таможней. Многие тайники делались качественно и талантливо — бизнес начал привлекать умельцев чуть ли не всех возможных ремесел. Все они, а также мафия, были искренне огорчены, когда в 1933-м году провалившийся эксперимент с запретом алкоголя был отменен. Эпоха сухого закона закончилась, настали совершенно другие времена.

Почему все с треском провалилось

На днях в «Петле» я видел трех конных полицейских. Они сидели за столиком перед высокими кружками пива…

— Это настоящий добрый старый напиток, — сказал один из них со знанием дела, — настоящее доброе старое пивцо.

Так полиция проводит в жизнь сухой закон.

Закон оказался в худшем смысле недемократичным: к концу эпохи запрета только один из семи граждан поддерживал его. Закон изначально был продвинут лобби и игнорировал решения едва ли не половины штатов, где никто и никогда не желал голосовать за этот запрет.

С социальной точки зрения закон был попыткой протестантского юга использовать принципы сельской демократии, чтобы насадить свои собственные моральные принципы горожанам и жителям индустриальных районов. Значительная часть горожан до самого принятия не очень понимала, что вообще творится в законодательстве.

Отдельные штаты привыкли к самостоятельному решению на местах. Действия федерального правительства воспринимались в штыки: все класть хотели на мнение столичных пижонов. Как следствие — тотальное наплевательство всех граждан на закон и сочувствие бутлегерам.

В конце концов, свое мнение изменили даже трезвенники-фермеры юга: они были готовы продавать зерно и сахар хоть самому Сатане лично. К тому же, в результате экономического потрясения началась и череда личных неурядиц миллионов американцев. Залить горе алкоголем захотела уже большая часть населения, всем резко стало не до нравственных предписаний. Опустевшая казна также требовала быстрых решений, и правительство уже само решило получать деньги от продажи алкоголя, а их было действительно много.

Сухой закон не оправдал ожиданий: вместо снижения преступности он сам по себе вызвал развитие подпольного бизнеса; потребление алкоголя снизилось в целом, но увеличилось среди молодежи и женщин, большая часть населения нарушала закон, а коррупция стала обыденностью. Постоянные отравления суррогатами вообще стали эпидемией больших городов.

Пожалуй, самый красноречивый и факт о временах сухого закона: не оправдались даже опасения по росту рынка наркотиков. В них не было нужды: любой гражданин без проблем мог найти себе выпивку. К тому же, синька стала своего рода престижным продуктом; с ростом цены самый захудалый самогон стал восприниматься как отличное пойло. Наркотики же в те времена были дешевыми и считались развлечением для нищих. Впечатлить даму с бунтарским характером мешком кокаина было невозможно, а вот на самый стремный и теплый пивас клюнула бы даже студентка Гарварда.