«Сад земных наслаждений»: загадочное произведение Иеронима Босха уже более 500 лет вызывает споры у любителей искусства по всему миру

Сюжет

Начнем с того, что ни одно из имеющихся на сегодня толкований работы Босха не признано единственно верным. Все, что мы знает об этом шедевре, — от времени создания до названия — гипотезы исследователей.

Триптих считается программным для Босха не только из-за смысловой нагрузки, но и за счет многообразия и изощренности персонажей. Название ему дали искусствоведы, предположив, что на центральной части изображен сад земных наслаждений.

На левой створке — история о сотворении первых людей и их коммуникации с Богом. Создатель представляет Еву ошеломлённому Адаму, который до сего дня скучал в одиночестве. Мы видим райские пейзажи, экзотических животных, необычные образы, но без перегибов — лишь как подтверждение богатства фантазии Бога и многообразии живых существ, созданных им.

По всей видимости, не случайно, что выбран именно эпизод знакомства Адама и Евы. Символически это начало конца, ведь именно женщина нарушила табу, соблазнила мужчину, за что вместе они отправились на землю, где, как оказалось, их ждут не только испытания, но и сад наслаждений.

Однако за все приходится рано или поздно платить, о чем говорит правая створка, которую еще называют музыкальным адом: под звуки многочисленных инструментов чудовища запускают пыточные машины, где страдают те, кто еще недавно беззаботно фланировали по саду наслаждений.

С обратной стороны створок — сотворение мира. «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою.» (Быт. 1:1−2).

Грех-хедлайнер в триптихе — сладострастие. В принципе, было бы логичнее назвать триптих «Сад земных искушений» как прямую отсылку к греху. То, что кажется идиллией современному зрителю, с точки зрения человека рубежа XV—XVI вв.еков было очевидным примером того, как себя нельзя вести (иначе — на правую створку, будь любезен).

Скорее всего, Босх хотел показать тлетворные последствия чувственных удовольствий и их эфемерный характер: алоэ впивается в обнаженную плоть, коралл прочно захватывает тела, раковина захлопывается, превращая любовную пару в своих пленников. В башне Прелюбодеяния, чьи оранжево-желтые стены сверкают подобно кристаллу, обманутые мужья спят среди рогов. Стеклянная сфера, в которой предаются ласкам любовники, и стеклянный колокол, укрывающий трех грешников, иллюстрируют голландскую пословицу: «Счастье и стекло — как они недолговечны».

Ад же изображен максимально кровожадно и недвусмысленно. Жертва становится палачом, добыча — охотником. Самые обычные и безобидные предметы повседневной жизни, разрастаясь до чудовищных размеров, превращаются в орудия пытки. Все это как нельзя лучше передаёт хаос, царящий в Аду, где перевёрнуты нормальные взаимосвязи, некогда существовавшие в мире.

Кстати, не так давно студентка Христианского университа Оклахомы Амелия Хэмрик расшифровала и переложила для фортепиано нотную запись, которую разглядела на теле грешника, лежащего под гигантской мандолиной в правой части картины. В свою очередь, Уилльям Эсензо, независимый артист и композитор, сделал для «адской» песни хоровую аранжировку и сочинил слова.

Контекст

Главная мысль, которая соединяет не только части этого триптиха, но, по всей видимости, и все произведения Босха — тема греха. Это вообще был тренд в то время. Простому обывателя ведь фактически невозможно не грешить: тут имя господа всуе скажешь, там выпьешь или съешь лишнего, попрелюбодействуешь, соседу позавидуешь, в уныние впадешь — как тут остаться чистеньким?! Поэтому люди грешили и боялись, боялись, но все равно грешили, и жили в страхе Божьего суда и со дня на день ждали конца света. Церковь же подогревала (в переносном смысле на проповедях и в прямом — на кострах) веру людей в неминуемость наказания за нарушение закона божьего.

Через несколько десятилетий после смерти Босха началось широкое движение возрождения причудливых созданий фантазии голландского живописца. Этот всплеск интереса к босховским мотивам, объясняющий популярность работ Питера Брейгеля Старшего, был подкреплён широким распространением гравюры. Увлечение длилось несколько десятилетий. Особый успех имели гравюры, иллюстрирующие пословицы и сцены из народной жизни.

С приходом сюрреализма Босха достали из хранилищ, сдули пыль и переосмыслили. Дали объявил себя его наследником. Восприятие образов с полотен Босха серьезно изменилось, в том числе и под влиянием теории психоанализа (куда же без Фрейда, когда речь заходит о высвобождении подсознательного). Бретон и вовсе считал, что Босх «записывал» на полотне любой образ, который приходил ему в голову — фактически вел дневник.

Интересен вот еще какой факт. Свои картины Босх писал в технике a la prima, то есть клал масло не несколькими слоями, дожидаясь, пока каждый из них просохнет (как делали, собственно, все), а одним. В итоге картину можно было написать за один сеанс. Эта техника стала очень популярной намного позднее — среди импрессионистов.

Современная психология может объяснить, почему произведения Босха обладают такой притягательностью, но не может определить смысл, который они имели для художника и его современников. Мы видим, что его картины полны символизма из противоположных лагерей: христианских, еретических, алхимических. Но что на самом деле зашифровал Босх в таком сочетании, мы уже никогда, по всей видимости, не узнаем.

Судьба художника

Говорить о так называемой творческой карьере Босха довольно непросто: мы не знаем оригинальных названий картины, ни на одном из полотен не указана дата создания, да и подпись автора — скорее исключение, чем правило.

Наследие Босха не сказать, чтобы многочисленное: три десятка картин и дюжина рисунков (копии всего собрания хранятся в центре имени художника в его родном городе Хертогенбосе). Славу в веках ему обеспечили в основном триптихи, их которых до наших дней сохранилось семь, в том числе и «Сад земных наслаждений».

Босх родился в семье потомственных художников. Сложно сказать, сам ли он выбрал этот путь или выбирать не приходилось, но, по всей видимости, работать с материалами он учился у отца, деда и братьев. Первые публичные работы он выполнял для Братства Богоматери, членом которого являлся. Ему как художнику поручали задания, где нужно было орудовать красками и кистями: роспись всего и вся, оформление праздничных шествий и обрядовых таинств и т. п.

В какой-то момент заказывать полотна у Босха стало модно. Список клиентов художника запестрел такими именами, как правитель Нидерландов и король Кастилии Филипп I Красивый, его сестра Маргарита Австрийская, венецианский кардинал Доменико Гримани. Они выкладывали круглые суммы, вешали у себя полотна и устрашали гостей всеми смертными грехами, намекая, конечно, при этом на благочестие хозяина дома.

Современники Босха довольно быстро заметили, кто теперь на хайпе, подхватили волну и начали копировать Иеронима. Босх вышел из этой ситуации специфически. Мало того, что он не устраивал истерик о плагиате, он даже курировал копиистов! Заходил в мастерские, следил, как копиист работает, давал наставления. Все же это были люди другой психологии. Вероятно, Босх радел за то, чтобы полотен с изображением дьявольских образов, устрашавших простых смертных, было как можно больше, чтобы люди держали в узде свои страсти не грешили. И воспитание нравов было для Босха важнее копирайта.

Все его наследие по родственникам раздала супруга после смерти художника. Собственно, больше раздавать после него было нечего: по всей видимости, все земные блага, которые у него были, куплены на деньги жены, происходившей из богатого купеческого рода.