Салиция – заря Адрианополя

Готская война — римская алчность и варварская жестокость

Во второй половине IV века кризисные явления в Римском государстве всё более давали знать о себе: гражданские войны, противостояние с варварами и постоянное обострение на границе с могущественной империей Сасанидов истощали силы римлян, заставляя императоров изыскивать всё новые способы пополнения казны и укрепления армии. Одним из таких методов оказалась вербовка варваров и их поселение на римских землях в качестве союзников-федератов, обязанных взамен сражаться под римскими стягами. С этого момента процесс варваризации «легионов» становится фактически необратимым, а ведущие посты в армии и государстве всё чаще занимают выходцы из варварской среды. Важнейшими событиями той эпохи стали переселение готских племён на римские земли и последовавшее за этим восстание варварских вождей против произвола римской администрации.

В середине 370-х годов готы под натиском гуннов были вынуждены покинуть насиженные земли, оказались прижаты к дунайскому лимесу и попросили императора Валент принять их на службу, обеспечив землёй за Дунаем. Валент, ведший войну с персами, позволил варварам перейти Дунай с условием, что всё оружие у них будет изъято, дабы они не могли обратить его против своих благодетелей. Такое решение вызвало бурю негодования среди готов, для которых ношение оружия было символом личной свободы и дееспособности.

Тем не менее, вождям не оставалось иного выбора как принять условия римлян, однако следившие за переправой варваров чиновники оказались более охочи до готстких девушек и юношей, позабыв свои прямые обязанности, позволив многим готам пронести оружие скрытно. Более того, своими злоупотреблениями они ещё более настроили варваров против себя. Оказавшись на римской земле готы не получили желанного отдохновения. Зима 376/377 годов оказалась холодной и голодной, а алчность местных властей, казалось, не знала границ: доведённым до крайности людям римляне продавали дохлых собак, обменивая их на сыновей и дочерей готов, которых обращали в рабов и рабынь.

По всей видимости, в измождённой войнами Фракии ресурсов для того, чтобы прокормить всех варваров, коих, по оценке одного из античных авторов, переправилось до 200 тысяч, было действительно недостаточно, однако обращение римлян трудно назвать дружелюбным. Последней каплей в чаше терпения готов стал пир, устроенный комитом Фракии (губернатором) Лупицием, на котором вождей варваров Алавива и Фритигерна заключили под стражу, а их свиту перебили. Фритигерну удалось убедить комита отпустить его к соплеменникам, которые пришли в ярость, прознав о вероломстве Лупиция, пообещав, что он сумеет усмирить их и задушит бунт в зародыше. Об Алавиве мы так ничего больше и не услышим: по всей видимости он был убит в ставке Лупиция, а вот Фритигерн, став единоличным вождём, возглавил войну против вчерашнего союзника. Так началась Великая Готская война.

Битва при Адрианополе: прелюдия

Лупиций, осознав какую ошибку он допустил, лично освободив одного из вождей варваров, собрал все наличные силы и атаковал лагерь готов, находившийся в 15 километрах от Маркианополя. Фритигерну, однако, удалось настигнуть неприятельскую колонну на марше и разгромить её. Лупиций бежал, а Фракия — самая важная и развитая область империи Валента, оказалась в руках тервингов Фритигерна, готов-грейтунгов, беглых рабов, аланов и гуннов, набегавших из-за Дуная — всех тех, кто был столь презираем и ненавидим римской элитой, вынужденной отсиживатmся за высокими стенами городов и крепостей, взять которые готам не доставало ни искусства, ни времени.

Многие варвары теперь имели римское оружие, захваченное на поле боя, однако прокормить свои семьи были всё ещё неспособны, ведь запасы продовольствия хранились в больших амбарах в укреплённых пунктах, а отойти за Дунай не представлялось возможным. Быть может, если бы император Валент разобрался в ситуации, то восстание можно было бы утихомирить одним эдиктом, подтверждавшим права варваров и пресекавшим злоупотребления наместников, что позволило бы отложить решение «готского вопроса» хотя бы до окончания войны с Персией и стабилизации экономического положения, однако Валент предпочёл иной путь. В 377 году в срочном порядке с Сасанидами был заключён невыгодный для империи мир, и войска стали готовиться к отбытию на запад.

Тем не менее, для компании 377 года римляне, объединившие силы Запада и Востока, избрали, пожалуй, наиболее плодотворную стратегию измора, стремясь изнурить противника постоянными перемещениями и внезапными нападениями, пока Валент собирал войска для возвращения в Европу. Для войны во Фракии были присланы отряды Траяна и Профтура, составлявшие авангард армии Валента, император Запада Грациан отправил на помощь своему «коллеге» корпуса Фригерида (паннонские и трансальпийские войска) и Рихомера (галльские контингенты).

Взявшись за дело всерьёз, римляне сумели добиться определённых успехов, купировав восстание и разгромив несколько отрядов противника, однако единственное крупное полевое сражение кампании, произошедшее в конце лета 377 года у городка Салиций показало, что в бою готы куда более серьёзный противник чем казалось многим римлянам. Готы отступавшие к Дунаю, будучи настигнуты объединённой римской армией, решили принять сражение, укрывшись за вагенбургом. По мнению современных специалистов в бою приняло участие около 12 000 готов, римлян же было значительно меньше, однако достаточно, чтобы они решились преследовать неприятеля.

Бой начался с рассветом: готы принесли клятвы верности своим предкам и, как и римляне, простроились сплошной линией. Такой боевой порядок выходит за рамки типичных представлений о военном искусстве варваров: готы сумели не только построиться, но и удержать боевой порядок по мере сближения с противником. Сойдясь противники запели боевые гимны, стремясь подбодрить своих и устрашить врага, после чего перешли к рукопашной. Более сильный правый фланг готов, атаковав римлян, сумел прорвать левое крыло неприятельской армии. Для римлян в сражении мгновенно наступил кризис: разгром одного из флангов грозил полным уничтожением армии, однако всё было не так просто.

Осуществлявший общее командование имперской армией комит доместиков Рихомер предвидел подобное развитие событий и оставил в тылу главных сил мощный конный резерв, вовремя ударивший по варварам, готовившимся довершить начатое. «Битва бушевала непрерывными убийствами: всякий более решительный, устремляясь на сплотившихся врагов, отовсюду встречал летящие, подобно граду, снаряды, а также мечи; и всадники тут и там преследовали, рубя мощными руками затылки и спины бегущим» — сообщает нам современник тех событий Аммиан Марцеллин.

Сражение продолжалось до захода солнца, когда «уцелевшие в унынии вернулись в свои палатки». Очевидно, что большую часть времени шёл метательный бой, перемежавшийся рукопашными атаками и тактическими отступлениями, но даже с учётом этой информации сражении нужно признать упорнейшим, воины с обеих сторон дрались с остервенением: «Все поле битвы покрылось телами убитых; среди них лежали полуживые, тщетно цеплявшиеся за надежду сохранить жизнь, одни — пронзенные свинцом из пращи, другие — окованной железом стрелой, у некоторых были рассечены головы пополам… Некоторые из павших, люди высших рангов, были преданы погребению, насколько позволяли это условия места и времени; хищные птицы привыкшие в ту пору кормиться трупами, сожрали тела остальных, о чем свидетельствуют и до сих пор белеющие костями поля.»

Бой завершился вничью, что было на руку готам, ведь иначе они лишились бы не только полевой армии, но и своих семей, находившихся в вагенбурге. Римляне были удивлены с какой стойкостью сражались варвары и, понеся тяжёлые потери, отступили в Маркеанополь, готы же на семь суток заперлись в лагере, оплакивая павших и боясь нового нападения врага. Однако это был лишь один из готских отрядов, промышлявших во Фракии: прижать варваров к Дунаю не удалось и вся область подверглась разграблению. Судьба готов должна была решиться уже в следующей кампании 378 года, окончившейся резнёй при Адрианополе.