Военная революция «короля-солнце» и Мальборо

Стратегия большой войны

Война за Испанское наследство — более дюжины лет бушевавшая в Европе и колониях — не только изменила политическую карту континента, но и преобразила военное дело того времени, завершив длительный период в военном деле. Испанская война запомнилась не только своей продолжительностью и тяготами, но и блестящими операциями великих полководцев и героизмом простых воинов. Что же такого случилось в начале 18 века на полях Европы, что поменяло всю историю военного дела и искусства войны?

В начале 18 века командующие и монархи, пожалуй, впервые столкнулись со столь впечатляющим размахом боевых действий: война велась одновременно на трёх континентах, пусть в колониях военное напряжение и было куда менее впечатляющим, в самой же Европе ареной сражений стали сразу несколько регионов, удалённых друг от друга на сотни километров. Для того, чтобы направлять действия армий и флотов отныне нужно было прилагать совсем другие усилия, а коалиционный характер войны делал эту задачу ещё более трудновыполнимой. В большой стратегии Испанская война стала настоящей головной болью для полководцев, превзойдя даже Тридцатилетнюю, ход которой пусть и оказался наполнен самыми неожиданными поворотами, но хотя бы ограничивался преимущественно несколькими областями Центральной Европы. Победа, одержанная на одном фронте, ещё не давала оснований полагать кампанию выигранной, а разгром на другом направлении — войну проигранной.

С другой стороны, новые горизонты открывали перед стратегами невиданные доселе возможности: порой, чтобы воздействовать на армию неприятеля достаточно было создать угрозу на соседнем участке фронта, что заставляло вражеского полководца сниматься с насиженных позиций и менять планы. Ещё сильнее это ощущалось на оперативном уровне: в ходе войны так называемые кордонная и магазинная системы ведения войны получают своё дальнейшее развитие, открывая эпоху «галантных» или «кабинетных» войн. Искусство вождения армии теперь всё больше заключается в умении занимать выгодную позицию, защищать линию укреплений или природную преграду и обеспечивать свою армию бесперебойным подвозом припасов, перехватив при этом линии снабжения противника. Эта стратегия измора, справедливо критиковавшаяся впоследствии, тем не менее, давала свои плоды, позволяя избегать больших сражений и побоищ.

Штык, багинет или пика? Тактика и бой

На поле боя за время войны произошли перемены не меньшие чем в кабинетах командующих. Именно во время войны за Испанское наследство линейная тактика окончательно вступила в свои права, уничтожив остатки старых традиций, тянувшихся ещё из 16 века. И хотя сама линейная тактика возникла веком ранее, получив затем распространение во время Тридцатилетней войны, в чём особенно преуспел шведский король Густав II Адольф, однако только в начале 18 столетия линии батальонов и эскадронов стали главным и единственным способом вести общевойсковой бой какой бы армии не предстояло сражаться. Тогда же проявляется определённая клишированность или даже формальность линейного боевого порядка, с чем пришлось бороться уже полководцам будущих поколений. И выдумывание сложных, запутанных построений и перестроений, и создание принципиально новых родов пехоты, призванных решать целый спектр задач, нехарактерных для линейных частей, и даже совершенствование конницы ближнего боя были следствием тех проблем, которые встали перед военачальниками в ходе Испанской войны. Кстати, о кавалерии.

В годы войны удельный вес кавалерии в армиях противников неуклонно снижается, а пехота окончательно становится главным родом войск, способным самостоятельно решать любые тактические задач. Если прибавить к этому, что значительную часть конницы составляли драгуны, тогда сохранявшие ещё своё значение «пехоты, посаженной на лошадей», то можно понять, почему некоторые специалисты называют первую половину 18 века временем упадка конницы. Одной из причин этого упадка можно считать резко возросший масштаб войны: численность кавалерии за время войны почти не изменилась, в то время как количество вновь сформированных полков исчислялось десятками и сотнями — навербовать и обучить батальон было куда проще и дешевле, чем объездить и сплотить эскадрон всадников, а особенности театров военных действий и сами принципы ведения кампаний делали пехоту в среднем более полезной, тем более, что у рядового фузилёра наконец-то появился способ защитить себя от атак конницы, не прибегая под прикрытие пикинера или крепостной стены. И это был ещё один важный шаг к преображению всей военной системы в начале 18 века.

Дело в том, что в конце 17 века был изобретён втульчатый штык, который можно было примкнуть к мушкету, не теряя возможности стрелять, чего не мог себе позволить пехотинец, вооруженный багинетом, которых приходилось вставлять в дуло. Внедрение этого изобретения повлекло за собой сразу несколько последствий: во-первых, огнестрельная пехота больше не нуждалась в помощи пикинеров, традиционно входивших в состав полков ещё с 16 века. В начале войны за Испанское наследство армии противников окончательно отказываются от использования древкового оружия. Заканчивается эпоха пики — «царицы полей», отныне забытой её бывшими обладателями. Даже легендарные испанские терции, швейцарцы и немецкие наёмники больше не используют копья — теперь безраздельно правит мушкет. Пехота окончательно унифицируется, а отбивать атаки конницы стало ещё проще: батальонное каре, ощетинившиеся штыками и постоянно изрыгающее огонь, становится фактически неуязвимым даже против самой лучшей кавалерии.

Параллельно с внедрением штыков совершенствуется тактика огневого боя батальонов, что требовало тщательной тренировки личного состава и хладнокровных офицеров, способных выбрать наиболее удачный момент для решающего залпа и перехода к рукопашной: оптимальной считалась дистанция в 45−55 метров, но лучше всего было заставить неприятеля выстрелить первым, после чего дать залп в упор. Именно во время войны за Испанское наследство механическое выполнение солдатом действий стало главным, что от него требовалось, в то время как командиры рот и батальонов должны были знать и уметь больше чем их предшественники. Стереотипное представление сражений 18 века, как перестрелки двух окутанных дымом линий батальонов берёт своё начало именно во время Испанской войны. И если пехота в ходе войны безоговорочно становится главным и самодостаточным родом войск, то артиллерия только начинает своё восхождение к статусу «бога войны».

По меркам войн конца столетия количество орудий в главных армиях противников может показаться незначительным, однако и здесь заметны некоторые изменения: пушки нередко сводятся в батареи, которые оказываются способны если не решить, то внести весомый вклад в исход боя, причём нередко орудия размещаются в специальных полевых укреплениях, выступая своего рода бастионами или крепостями не поле боя. Глядя на кампании Мальборо или Евгения Савойского нельзя не отметить, что войска куда больше времени проводили в траншеях чем на поле сражения, где, впрочем, тоже не чурались лопаты. Осады — постоянные спутники любой кампании — были настоящим бичом Испанской войны, ведь взятие современной для той эпохи крепости, построенной по «вобановской системе», требовало определённой методичности и выдержки. Трудно представить, но на одно крупное сражение приходилось по 20, 30, а то и 50 осад городов и крепостей!